Выходят они как-то по сумасшедшему — с криком, непонятными рандомными словами и ярким огнём в глазах. Пока мальчики подходят к своим инструментам и бережно поглаживают их, настраиваясь на нужный лад, Соня хватает микрофон со стойкой и обводит глазами зал, едва ли различая силуэты людей за светом софитов.

— Hi, guys! — Кричит Гринева и машет руками, получая в ответ на это гул криков и аплодисментов, от чего на лице солистки расползается довольная улыбка. — I am glad to see you.

Музыка мгновенно заполняет зал, и как только девушка пропевает первые ноты излюбленной песни, больше ничего не имеет значения. Она растворялась в этом ощущении эйфории и была единым существом со всем происходящим вокруг.

Восторженная толпа ловила ритмы музыки и пропевала вместе с группой знакомые песни, выкрикивая так громко, что иногда даже заглушала саму солистку.

Они работают на износ, отдаваясь каждой частичкой своей души. Соня мокрая, измотанная, сбоку по лицу стекают капельки пота, а в баре становится настолько жарко, что, казалось бы, ещё немного, и все сгорит.

Остаётся последняя песня, и прежде чем начать ее исполнять, Соня зовёт к себе Юлю и просит перевести все, что она сейчас скажет.

— Я хочу спеть для вас одну важную для меня песню, очень душевную и очень тёплую, и я хочу, чтобы вы все сейчас встали ближе друг к другу и обняли всех, кого сможете, не важно, знакомы вы или нет, просто будьте ближе друг к другу, почувствуйте тепло и подарите свое всем, кому можете. Даже если вы не знаете слов, услышьте наше послание вам душой, давайте сделаем это красиво, — Гринева говорит тихо, приятно и нежно, а в ответ на ее слова люди в баре одобрительно кричат и снова посылают ей шквал аплодисментов.

Все кроме Сони и Серёжи достают фонарики, уставший мальчик выдыхает, и за секунду до того, как по просьбе Юли гаснет свет, благодаря потухшим софитам Гринева видит в толпе лицо человека, которого даже не рассчитывала встретить ещё хоть один раз. Внутри все переворачивается, и сердце с силой ударяется о рёбра, изнывая в приятной неге от той тёплой улыбки, которая сейчас была только для неё.

Свет выключается, мальчики зажигают фонари, а Сережка срывает первые аккорды на синтезаторе, заполняя бар до бесконечности красивой мелодией.

Соня закрывает глаза, выдыхает, обхватывает ладонью микрофон, который находится в стойке и начинает петь.

Летели дни, выжигая узоры на лицах, часы, и далее на частицы.

Снись мне.

Она распахивает свои огромные глаза и ловит нежность тёплых, светлых глаз, тех, которые даже издалека светились так сильно, что передавали свою энергию девушке на сцене.

Как тебе у обочины? Здесь пустота и снова тихая, тихая ночь.

Играет только Серёжа, остальные мальчики плавно водят руками из стороны в сторону, направляя лучи фонарей в толпу, которая в свою очередь зажигает телефоны и создает из маленького бара целое звёздное небо.

Дни мимо из подворотен. Спи.

Всего-то несколько сотен лет,

Мы хватаем за то, чего нет.

Соня снова зажмуривается, тянет на себя стойку и чувствует, как дрожь медленно пробирается вверх по коже, заставляя сердце биться чуть сильнее.

Жадно хватаем за то, чего нет.

Дима подходит ближе к Соне и обнимает ее за плечи, Илья останавливается рядом с Серёжей, слегка касаясь его плеча, а Максим забирает у Юли специально принесённый плед и накидывает его на плечи солистки, создавая атмосферу ещё большего уюта, и в этот же момент складывается ощущение, будто бы они из бара резко перенеслись куда-то домой, в теплоту и комфорт, и каждый здесь и сейчас стал ближе друг другу, не зная даже имён.

Якобы жизнь на моём пороге, видимо нас недопоняли Боги.

Разметай меня вдоль дороги, как пыль разметай меня вдоль дороги.

Им хлопали громко, долго и горячо, пока ребята стояли на сцене и широко улыбались после финального поклона. Каждый в этом зале хотел заполучить себе какой-то фрагмент, который будет напоминать о сегодняшнем тёплом и по-настоящему жарком концерте.

Без каких-либо сомнений и пререканий группа находит время для каждого, кто подходит к ним, вне зависимости от того, сколько времени это занимает, ведь от этих самых людей они получают такую бешеную энергию. Каждый из них пусть и говорит непонятно, но гораздо больше информации передают глаза, те самые, которые светятся неподдельной эйфорией.

Соня терпеливо проделывает все манипуляции, но сердце ее находится в тревожно-трепетном ожидании, от чего и руки дрожат, и ноги подкашиваются, потому что там ее ждёт Джес. Гринева не понимала, как вышло так, что она здесь, в другом городе, в другом баре, но в одном она была уверена абсолютно — это была та самая блондинка, которая так сильно зацепила, казалось бы, стальную девушку.

Как только все заканчивается, Соня спрыгивает со сцены и сканирует зал в поисках Джес, но не видит ее и начинает искать более тщательно, заглядывая в каждый угол. Когда она выскакивает на улицу и обегает глазами прилежащую территорию, то понимает, что девушки здесь нет, она испарилась так, будто ее и не было. Но она была, и от этого становилось еще больнее.

В голове тысячами роились вопросы, и ни на один из них не было ответа, внутри осталась только какая-то давящая грусть. Хотелось сжаться, забиться в угол и разобраться в том, что происходит, потому что Соня, откровенно говоря, совсем не понимала, что с ней случилось.

Крепкой, стойкой, пропитанной иронией и злостным сарказмом, ей чужды были любые проявление какой бы то ни было романтики, и только иногда ради развлечения или удовлетворения чересчур разыгравшегося урагана эмоций она уходила с кем-то ради секса на одну ночь, который в итоге заканчивался утренним побегом. Она никогда больше не встречала этих людей, а может и встречала, вот только не помнила ни одного, а что сейчас? Почему при одном только взгляде на блондинку она чувствовала то, что никогда не было ей доступно, будто кто-то выкачивает из неё яд и выкрашивает чёрные, годами возводимые стены в тёплые пастельные тона? Почему ей вдруг хочется быть лучше, быть чище? Соня не понимала и даже не догадывалась, пытаясь свалить все на переизбыток положительных эмоций, хотя где-то в глубине души прекрасно знала, что все это бред. Джес была особенной, не такой как все, и именно это сыграло ключевую роль во всем, что сейчас происходит с Гриневой.

Она тяжело выдыхает, проводит тыльной стороной ладони по лицу и разворачивается, быстро залетая в автобус. Поднимается на второй этаж, залетает в свою комнату и забивается в угол кровати, поджимая под себя колени, прячет лицо и просто сидит, стараясь глубоко дышать, успокаивая внутренний ураган.

Соня не знает, сколько времени проходит, прежде чем она слышит осторожный стук в дверь и видит, как внутрь просовывается голова Ильи, который находит глазами солистку, подходит ближе, садится рядом и обнимает.

— Не нашла? — Шепчет тихо, почти беззвучно, и только сильнее прижимает к себе брюнетку.

— Ты о чем? — Спрашивает Соня, немного удивленная неожиданному вопросу.

— Не прикидывайся, я видел ее так же ясно, как и ты, и видел, как она вышла на улицу сразу после того, как ты закончила петь, — парень пожимает плечами и треплет и без того растрёпанную прическу солистки. — Че ж тебя так колбасит?

— Ой, блять, Аннушка, если бы я знала… — Соня шумно выдыхает и переводит взгляд на парня.

— Кэп, все равно ничем хорошим это не закончится, мы полетим в Европу, а потом вернёмся в Россию, ты все равно не сможешь быть с ней, ты же понимаешь? — Парень сжимает плечо девушки.

— Да, конечно понимаю, только, если честно, легче от этого не становится. Ладно, я буду спать, и вам очень рекомендую, — Соня щёлкает пальцем по носу друга и слабо улыбается.

— Спокойной ночи, Кэп, — парень поднимается и выходит из комнаты, а Соня впервые за день берет в руки телефон, и глаза ее разбегаются от огромного количества уведомлений из всех существующих социальных сетей.

Она открывает Инстаграм, и глаза ее начинают медленно лезть на лоб, потому что вместо привычных ей двух тысяч подписчиков теперь их оказалось сто две, и, что хуже всего, уведомления не переставали приходить.