========== Change ==========

— Гринева! Перестань тормозить! — Молодой парень, уставший и немного агрессивный, стоит перед девушкой, надеясь, что ещё чуть-чуть, и они смогут разбрестись по домам.

— Захлопнись, родной, давай ещё раз, — брюнетка оборачивается и смотрит на него в упор, из-за чего тот теряется и даже немного мнётся.

Она была ведьмой, той самой, которую часто боялись и даже избегали, ведьма без способностей, но с таким взглядом, который пробирался под кожу и, казалось бы, мог прочитать все твои тайны ещё до того, как ты успеешь осознать, что происходит.

Брюнетка с недлинными волосами, сильная, независимая и не нуждающаяся ни в ком, она не держалась за людей, но всячески оберегала тех, кто умудрялся дотронуться до тонких филигранных струн ее души.

Ее глаза были такой историей, которую рассказывают в книгах, но она не героиня сказок и даже романтичных баллад, она дерзкая, грубая, резкая, бросающаяся на любого, кто хоть как-то попытается ее зацепить. Она была солисткой группы в небольшом городе, которая существовала уже около пяти лет и была довольна известна в узких кругах.

Они собрались в тот момент, когда все только-только закончили школу, быстро, спонтанно, даже не думая о том, что из этого выйдет что-то серьезное. Но как-то сложилось, срослось, и в какой-то момент с исполнения каверов в дешёвых клубах они перешли на покорение площадок чуть более крупных городов, потому что никому не известная на тот момент группа стала вдруг покорять сердца множества человек текстами и музыкой, которые они пытались донести до общества.

Группа с придуманным по пьяни названием стала завоевывать популярность, и совсем скоро на плакатах по всем городам стали появляться их лица, а большая часть населения старательно изучали их богатую на не самые приличные приключения биографию.

— Ребят, у меня есть новость, — проговаривает Максим, сворачивая шнур от гитары сразу после того, как они закончили репетицию. Высокий, худой, с вечно спутанными светлыми волосами, парень с самого начала не должен был быть в этой группе, собранной из отбросов общества. Наследник огромного родительского состояния, он спокойно мог сидеть в офисе и считать, сколько долларов в секунду капает ему на счёт, но он пошёл в группу, и родители его, казалось, не могли перестать восхищаться тем, что их трудный ребёнок сменил наркотики на электронную гитару и каждую свободную секунду проводил с ней.

— Что на этот раз? Очередные сплетни из светской жизни, от которой ты отказался ради нашего гадюшника? — Смеётся Дима — барабанщик, почти лысый, немного небритый, но самый родной из всей этой отбитой компании, он был как старший брат для каждого, а в особенности для солистки.

— Мой папаша от радости за то, что я почти пять лет ничего не употреблял, решил устроить гастрольный тур всей нашей группе. Уже больше месяца его псы работают над этим, но меня он поставил перед фактом сегодня. Мы выезжаем через неделю, — Макс пожимает плечами и убирает гитару в чехол, собирая в короткий хвост уже порядком засаленные волосы.

— Неужели прям до Москвы доедем? Это ж и до звездной болезни недалеко, — смеётся Серёжа, усаживаясь на пол. Он был самым молодым в группе, шутили, что случайно приблудился, но на клавишах играл отменно, так что все сомнения испарялись, стоило ему только встать возле инструмента.

— Чувак, ты не совсем понимаешь масштаб бедствия, — Макс кидает в него бутылкой воды, которую тот ловит и кивает в знак благодарности.

— А в чем проблема? Слишком большой тур? Думаешь, мы в автобусах никогда не жили? Черт, да наша база похожа на помойку только потому, что мы все заработанные деньги спускаем на алкоголь, — Дима смеётся и звездой распластывается на полу, прикрывая глаза.

— Сначала Штаты, а потом вся Европа, тур на девять месяцев, бабок мы срубим столько, сколько нам и не снилось, и папаша сказал, что любые деньги, заработанные в туре, — наши личные. Проблема в том, что ни один из нас даже немного не знает английский, ребят, мы сдохнем, — парень разводит руками и усаживается на сцену, свешивая ноги с края.

— Ты же прикалываешься, да? — Наконец в разговор включается единственная в их компании девушка и смотрит на Максима так, будто тот умственно отсталый.

Никто и никогда не удивлялся тому, что солисткой в полностью мужской группе вдруг стала девочка. Она сразу стала своим пацаном и при этом умудрялась ещё и в узде держать свой сброд, не позволяя ему распадаться в разные стороны.

— Сонь, если бы я шутил, это было бы смешно. Учи английские песни, дорогая, у тебя есть всего неделя, — парень поднимается на ноги, хлопает девочку по плечу и, слегка покачиваясь, плетётся к выходу.

— Блять, — только и может сказать Гринева, находясь в настолько шоковом состоянии, что все вокруг казалось или сном, или тупым приколом. — О таких вещах надо говорить сильно заранее, а не за одну чёртову неделю, — она вскакивает на ноги, психует и швыряет стойку микрофона на пол. — Блять!

— Орешь так, как будто мы привыкли к идеально отлаженным графикам и гастролям. Сонь, мы гаражная группа, играющая на любых площадках, куда нам только дают доступ, и ты будешь возмущаться, что через неделю мы летим в Америку на гастроли? Идиотка! Кричи от радости, а потом учи английские песни, и будь уверена, что после этого тура наша жизнь никогда не станет прежней, — Димка обнимает ее за плечи и целует в макушку.

— Этого я больше всего и боюсь, — Гринева тяжело выдыхает, хватает сумку и тащится к выходу, придерживая под руку друга.

***

В самолёт они залетели за несколько минут до отправления. Безбожно опаздывать они любили, а главное — умели, но сейчас, размещаясь на лучших местах первого класса, не переставали испытывать чувство крайнего шока от того, что вдруг стало с их жизнью.

— Так и звёздами себя почувствовать можно, — смеётся Дима, усаживаясь на кресло рядом с Соней и доставая из обшарпанного рюкзака повязку на глаза.

— Да, но для начала нам бы выступить нормально хотя бы раз, а то будем не звёздами, а международным посмешищем, — Гринева поджимает под себя ноги, кладёт принесённую с собой подушку на колени молодого человека и удобно ложится, прикрывая глаза. — Спокойной ночи, до встречи в Америке.

Среди остальных пассажиров бизнес-класса они выглядели как котята, которые заблудились и забрели не туда, все помятые после бессонной ночи, кто-то грязный, кто-то растрёпанный. Люди в костюмах, сделанных самыми элитными марками, с каким-то отвращением смотрели на них и просто не понимали, каким образом весь этот сброд оказался в таком месте.

Летели они долго и все это время сладко спали. Для них, привыкших слишком часто ночевать в своём гараже для репетиций, мягкие и удобные самолётные кресла сейчас были лучше любой кровати.

Аэропорт Чикаго встретил их сыростью, холодом и мелкой моросью, падающей с неба.

Соня скрещивает руки на груди и винит себя за то, что не додумалась хотя бы посмотреть прогноз погоды, так что сейчас, стоя в майке и коротких шортах, она чувствовала себя по меньшей мере идиоткой.

Дима тут же стаскивает с себя рубашку и накидывает ее на плечи Гриневой, которая заметно меняется в лице и устало улыбается.

— Спасибо, — девушка легко толкает его в плечо.

— Кто ж петь будет, если ты тут сейчас заледенеешь? — Парень смеётся, перехватывает ее чемодан, и вместе они идут ближе к дороге, где их уже ждёт огромный автобус.

Увидев его, каждый участник группы готов был буквально познакомить свою челюсть с полом. Большой, выкрашенный в чёрный и темно-фиолетовый, с рисунком всех их лиц как на обычном плакате, только сделанном не путём баловства в фотошопе, а при помощи действительно долгой работы. Глаза каждого из них были разноцветные, один желтый, другой синий, и внизу размашистым фигурным шрифтом выведено название — «Гетерохромия».

— Твой папаша сколько денег решил вбухать в наш тур? Все существующие вообще? — Соня поворачивается к Максу, все ещё пытаясь отойти от шока.