Малышка, я рядом)
Это уже больше даже не песня, это признание друг другу в тех чувствах, которые окутывают каждый уголок учащенно бьющегося сердца. Они чувствовали друг друга на уровне вибраций, и от этого их обеих целиком заполняет отборная эйфория, пропитанная любовью, взращенной на осколках разбитого прошлого.
Музыка заканчивается, а они все еще продолжают стоять, пытаясь привести в порядок сбитое дыхание, прижимаясь друг к другу лбами и плотно сжимая глаза.
На несколько секунд воцарившаяся тишина резко сменяется взрывом криков и оваций, заставляя обеих широко и эмоционально улыбнуться.
Соня несколько секунд смотрит на блондинку, а потом не сдерживается и прижимает ее к себе, обвивая руками шею и зарываясь носом в мягкие волосы.
Она счастлива здесь и сейчас, без оговорок и принципов, и плевать, что подумают люди — и те, которые сейчас здесь, и те, кто увидит это позже в записи. Она была абсолютно и беспардонно счастлива, возможно впервые за долгие-долгие годы.
========== Не трогай, не чувствуй ==========
Концерт закончился сильно заполночь, и когда уставшие, но счастливые ребята зашли в гримерку, там их уже ждала Юля.
— Вы че вообще устроили? Соня, ты вообще знаешь, что о любых изменениях в программе ты должна предупреждать меня? Что я должна быть в курсе всего, что вообще происходит? — Зорина буквально срывается практически на истерику с какой-то невыплеснутой болью и скрытой злобой на все и на всех.
— Юль, че происходит, нормально же все было, всем понравилось, зачем заводиться? Может, ты просто устала? Может, тебе выпить надо? — К ней подходит Дима, но та тут же толкает его в плечо и злобно смотрит.
— Я устала от того, что вы не ставите меня в известность о том, что происходит, переиначиваете концепции концертов и делаете ровно то, что вам хочется, при этом я чувствую себя настолько лишней, будто бы я здесь вообще никто, — девушка кричит, и в глазах ее вдруг появляются капли слез, от которых хочется сбежать, но, увы, некуда. Она стоит одна напротив группы, где ребята касаются друг друга плечами, создавая будто бы оборонную стену. Соня и Дима впереди, Макс и Илья чуть сбоку, а Сережка и Джес сзади.
Гринева, вытянутая в струнку, чуть наклоняется вперед, готовая к молниеносной атаке, улыбается стервозно, хищно, обнажая ряд зубов, и это так сильно походит на оскал, что Юле вдруг хочется съежиться и спрятаться, но отступать просто некуда.
Хуже всего чувствует себя Карвер, которая понятия не имеет, что вообще происходит, но чувствует, как напряжена Сонька, сжимающая ее ладонь. Она злая, она агрессивная, и подходить к ней сейчас просто опасно для жизни.
— Знаешь, Зорина, это твои проблемы, — отвечает она довольно тихо, но при этом грозно, и голос ее больше смахивает на рычание тигрицы, защищающей свою территорию.
— Что ты сказала? — Опешившая Юля сдаваться не собирается. Лучшая защита — нападение, и она нападет.
— Ты прекрасно меня слышала! — Соня отпускает руку блондинки и делает шаг вперед, почти вплотную застывая перед менеджером. — То, что ты чувствуешь себя одной — сугубо твои личные проблемы, и, возможно, возникают они из-за того, что ты слишком сильно переоцениваешь свою значимость для группы. Мы не обязаны отчитываться тебе о своих планах и идеях. Ты — менеджер, твоя задача устраивать нам концерты и заниматься рекламой, а мы, как ты правильно сказала, будем делать именно то, что захотим, потому что это наше дело, это наша группа, а ты не директор и даже не ее часть, чтобы хоть как-то качать здесь права. Тебе шикарно платят за твою работу, вот и занимайся ей, а в чужие дела свой нос не суй, — Соня чистая агрессия. Она всегда была такой, заводилась с пол-оборота и не могла остановиться, пока не сожжет все на своем пути, и в этот раз Юле крупно не повезло, потому что именно она оказалась на пути у Гриневой.
Каждый, кто стоит сзади, хочет остановить драку, но все они боятся, что находящаяся в таком состоянии Соня не будет отвечать за свои действия и может сделать то, о чем потом будут жалеть все.
— Ну конечно, Гринева, кем ты себя возомнила? Забыла, как несколько недель назад плакалась мне в плечо от того, что тебе якобы так тяжело? «Ой посмотрите, она меня не любит, мне так плохо», а сейчас что? Нашла подружку и Юля больше не нужна? Только ты, моя дорогая, даже не замечаешь, что за своей интрижкой начинаешь лажать на концертах, не попадать в ноты, так что прежде чем пытаться что-то мне доказать, поработай над собой, может, стоит больше времени уделять репетициям, а не исследованиям внутренних органов своей подружки? — Зорина озлобленная, зажатая в угол, и от этого пытается отбиться любыми способами, некоторые из которых выходят за грани разумного.
— Что ты несешь? Как ты можешь знать, что я лажаю на концертах, если ничего не знаешь об этом? У тебя даже слуха нет, а ты что-то пытаешься доказать. Ну откуда же тебе знать, что каждый день мы с Димой занимаемся профессиональным вокалом, пытаясь довести мой голос до более лучшего звучания? Откуда же тебе знать, что у меня расширяется диапазон, и сейчас я могу брать те ноты, о которых раньше даже не мечтала? Ты ничего не знаешь, Зорина, и не должна знать, а устраивать мне концерты и что-то предъявлять на пустом месте — это вообще последнее, что ты можешь позволить себе сделать. Тур прописан вплоть до России, не знаю уж, твоими стараниями или нет, но факт остается фактом, а договариваться с отелями и вести аккаунты группы, поверь, мы и сами сможем, так что если ты хочешь, чтобы у тебя все еще оставалась эта работа — закрой свой рот и делай то, для чего тебя нанимали, — Гринева молнии мечет из глаз, которые насквозь пронизывают Юлю, и та едва ли не сгибается напополам от боли, она не понимает, как вести себя дальше, но знает точно — точка невозврата была пройдена в тот момент, когда она с чего-то вдруг решила, что имеет право заявить о своих недовольствах.
— Сонь… — Проговаривает Зорина чуть тише и смотрит в глаза заведенной солистки, но ее не остановить, она больше не человек, она хищник, загнавший свою жертву в угол, и в любую секунду она наиграется и разорвет заточенными клыками ее шею.
— И скажи мне вот еще что, вся эта истерика из-за того, что я вообще решила спеть песню дуэтом, или из-за того, что я спела ее с Джес? — Брюнетка затихает и смотрит в упор, скалясь в озлобленной улыбке. Прыжок.
— Ты о чем? — Потерянная брюнетка чувствует вдруг, как из нее вырывается весь воздух, и то, что она все это время так пыталась прятать, выползает наружу, становясь отрытой болевой точкой, в которую и летит следующий удар.
— Не прикидывайся идиоткой, думаешь, я не знаю, что ты меня любишь? Не вижу твоих взглядов? Не замечаю, как ты динамишь мальчиков, потому что надеешься на то, что когда-нибудь я буду с тобой? Очнись, девочка, и перестань строить иллюзии, — Гринева затихает с какой-то дьявольской ухмылкой.
— Какая же ты тварь, — бросает Юля и смотрит на девушку в упор, а та сжимает кулаки и готовится к тому, чтобы перейти от слов к делам.
Секунда.
Две.
Три.
Соня чувствует, как на живот ей ложится, едва касаясь, теплая рука, и адский поток энергии выбивает из нее все живое, она резко перехватывает запястье девушки, но не убирает его, а только сжимает, сдавливает и чувствует, как внутренняя агрессия потихоньку оседает вниз. В ушах пульсацией бьется сердце, а перед глазами все будто бы плывет. Она резко разворачивается, вырывается и выскакивает на улицу, доходя до кромки моря, стягивает с себя всю одежду, оставаясь в одном только нижнем белье, и делает несколько шагов в воду, ту же полностью погружаясь. Ледяное море крошечными иголками впивается в тело, но Гринева не обращает на это никакого внимания, она просто плывет, надеясь на то, что ей станет легче, лучше, спокойнее, и когда она выйдет на берег, ее больше не будет мучить все это. Отзвуками в голове отбивались крики ее, крики Юли, а потом затихали, фантомом рождая ощущение тепла от руки, которая катастрофой отзывается во всем ее теле.
