Сюда, до Южной бухты и Корабельной слободки, еще не докатилась весть о том, что у фон Моллера большие неприятности. Потому Карл и не стал посвящать старика в подробности, сказал только, что у него живет друг, которому требуется помощь и что друг этот не российский моряк, а значит, в госпиталь его везти нельзя.

- Поставьте его на ноги, и я в долгу не останусь, - попросил он под конец.

Трясясь рядом с Карлом в пролетке, старик отпустил еще несколько шуточек по поводу неустойчивых нравов современной молодежи, из-за чего, собственно, он и не может спокойно умереть в своем кресле. Он полагал, что “друг” фон Моллера, скорее всего не друг, а подруга. Но как только Маклорен увидел Сандро, его юмор куда-то исчез.

Сначала они долго беседовали. Старик выспросил у Лоренцини все. И про нервные потрясения, и про переохлаждение и про род занятий. Выведал, зачем и с кем он приехал в Россию, поинтересовался, чем Сандро болел в детстве, а затем внимательно выслушал все, что тот мог вспомнить о своей нынешней болезни.

Наконец Маклорен приступил к осмотру. Он долго выбивал дробь на груди у своего пациента, мял ему живот, прикладывался пальцами к спине и заставлял произносить слова, содержащие звук “р”. Затем бесконечно долго слушал сердце, смочив предварительно водой густую поросль на груди Сандро, и не менее долго - дыхание. Потом достал из саквояжа какой-то пузырь и велел надуть одним выдохом.

- Очень сильное сердце, - сделал вывод доктор через полчаса после начала осмотра, - и замечательные легкие!

Затем он долго жевал собственные губы, а еще минут через десять сообщил:

- Пожалуй, это была не чума.

Фон Моллера так и подмывало сказать, что даже он об этом догадался.

- Здесь болело? – крючковатым пальцем доктор очертил четкую границу на ребрах Сандро.

- Да, - тихо подтвердил тот.

Доктор принялся складывать в саквояж свои инструменты.

- Ну что ж, - сообщил он, полюбовавшись еще раз на надутый Сандро пузырь, - вы счастливчик, юноша!

Фон Моллер скрипнул зубами. Ну и любит же старик тянуть кота за хвост! Всю душу вымотает, пока скажет в чем дело.

- Вы, мой дорогой, у меня третий!

- Третий кто? – спросил Сандро.

Этого старик и ждал. Он хотел, чтобы интерес проснулся в самом пациенте, потому и не обращал внимания на нетерпение фон Моллера.

- Третий пациент, который выжил после крупозного воспаления легких. Остальные не перенесли кризиса или не дожили до него.

- А много вы их видели, таких? – спросил Карл Иванович.

- Да десятка три, пожалуй, будет! И друг мой покойный, адмирал Макензи, среди них.

Томас Макензи, первый командующий Черноморской эскадрой и Севастопольским портом, фактический основатель города, умер тому уж одиннадцать лет, но и по сей день его загадочная смерть продолжала будоражить умы людей. Говорили, что адмирал был вполне здоров, в ночь на Новый, 1786, год принимал гостей, танцевал с ними и даже представлялся старой англичанкой, дабы потешить дам, но в полночь вдруг сказал:

- Мне нынешний год умереть!

Через несколько дней он неожиданно заболел, а десятого января скончался.

- Господи помилуй, - испуганно перекрестился Карл Иванович. Только сейчас до него дошло, на каком тонком волоске висела его удача.

Насколько непростой пациент достался им с Маклореном, Карл Иванович понял сразу. Маэстро предстояло еще уговорить полечиться! Он рвался ехать за своей женой и слушать не хотел о промедлении. Фон Моллер видел, что отпускать его нельзя, а как задержать - не знал. Зато доктор, со своей солдатской прямотой, сделал это без особого труда:

- В постельку к супруге рветесь, юноша? А что делать там будете, позвольте полюбопытствовать? В таком состоянии вы способны только опозориться перед дамой! Уж не говоря о том, что и чахотку в дороге подхватить можете. Хорошенький сюрприз жене преподнесете!

Других аргументов не понадобилось. Сандро остался.

Русская баня – место, куда ни один нормальный человек добровольно не пойдет. Такое мнение сложилось у Сандро, когда его принялись лечить по методу Маклорена. Массаж, горькие настойки, усиленное питание и все прочее можно было бы вынести, если бы не баня. Вокруг неописуемый жар, сквозь клубы пара рук своих не разглядеть. Денщик фон Моллера загоняет тебя, слабого, голого, на самый верх трехэтажной лежанки, и безжалостно хлещет березовым веником, нагнетая пар. А потом, когда ты меньше всего этого ожидаешь, окатывает с головы до ног холодной водой. Сандро думал, что не доживет до конца первой процедуры, а ведь Маклорен назначил их десять!

В первый раз Николай вытащил гостя из бани на себе. По доброте душевной он тут же предложил ему холодного кваску, хоть доктор ничего об этом и не говорил. Но Сандро вежливо отказался. Он предпочел обычную воду.

- Брезгуют нашим простым питьем, - пожаловался Николай своему капитану. - Иль просто не любят? А? Видать, к шампанскому больше привычные!

Фон Моллер покачал головой:

- Нет, пожалуй. Шампанское он тоже пить не станет, равно, как и пиво. А свари-ка ты ему, Николай, узвару вашего, да побольше!

Что матросу объяснять разные тонкости, вроде того, что пузырьки из кваса царапают горло, а для Лоренцини это все одно, что фон Моллеру гнать корабль на рифы.

После бани Сандро спал так крепко, как никогда в жизни, а наутро проснулся по-настоящему голодным. Теперь и усиленное питание, назначенное шотландцем, не казалось издевательством. Следующий раз он шел в баню без удовольствия, но все же не как на эшафот.

Фон Моллера частенько не бывало дома. Ремонт на бриге близился к завершению. После свидетельства Сандро с Карла Ивановича были сняты все взыскания. За геройское поведение во время боя с пиратами его восстановили в прежнем звании. Так что теперь он сделался полноправным капитаном “Борисфена”.

Однажды Карл явился домой раньше обычного и положил перед Сандро небольшой сверток:

- Твое?

В пакете лежал кошелек с вышитыми инициалами маэстро.

- Эти сукины дети, видать, успели поделить награбленное и распихали свои доли по углам да щелям. Ремонтируем и находим. На той неделе я вдове Тихонова ордена его отнес, под бухтой каната нашли, на которой супруга твоя сидеть любила. А кошелечек этот уж не знаю где и обнаружили, мне его боцман сегодня утром передал.

В кошельке Сандро нашел сорок два дуката (из трехсот!) и бриллиантовую булавку для галстука, рождественский подарок Эрнестины фон Хольдринг. Несомненно, это была чья-то доля, а остальное, вероятно, прихватил с собой Дино, когда бежал с корабля.

Бриллиант Сандро подарил Дмитрию, когда тот вместе со своей младшей сестрой пришел навестить его.

- Ах, хорошая девушка, - вздохнул фон Моллер вслед Ирине. – Не место ей на базаре. Не должна такая красота служить приманкой для покупателей!

Чтобы понимать, какое значение имеет республика для генуэзцев, вовсе не нужно быть потомком воинственных лигурийцев.

Киселев понимал. Он, как и Нина, успел сжиться, срастись с этим городом. Любые потрясения, случавшиеся здесь, волновали его так же остро, как и новости из России.

Жизнь дипломата никогда не бывает спокойной, но этот год оказался особо щедрым на события. В России – Павел, который наконец-то вырвался из-под материнской опеки и теперь хочет все переделать, перекроить, переиначить по-своему. Здесь – все нарастающая угроза со стороны Франции. Наполеон захватил все прилегающие территории, подошел к городу почти вплотную. В такой ситуации никакой нейтралитет не способен помочь. По сути, правительству ничего более не остается, как согласиться на новое изменение государственного строя. Только добровольно подчинившись Франции, генуэзцы могут в очередной раз спасти свою республику.

После отбытия “Борисфена” Киселев со дня на день ожидал чего-либо подобного, и вот это произошло.

Шестого июня был заключен договор с Бонапартом, по которому Генуя ввела у себя французские порядки и стала именоваться Лигурийской республикой. Ее пределы при этом были несколько увеличены, но пришлось пожертвовать флотом. Отныне о господстве на море генуэзцам нечего и мечтать. От некогда могущественного флота осталось всего пять галер и несколько вооруженных лодок. Французы оставили город практически беззащитным перед любым возможным нападением.