Отрицательно покачав головой, младший детектив Майер Октаво осторожно вынул провода прямого подключения из своего киберимпланта и прикрыл его декоративной силиконовой накладкой. Обычно он старался не показывать Шейле свои модификации, но в этот раз ему было плевать на ее фобии.

– Хуже, ублюдок исковеркал ядро личности.

Октаво встал и с сожалением провел кибернетическими пальцами по столу, на котором лежало то, что когда-то было андроидом. Шейла пожала плечами и отвернулась. Для нее, как и для большинства, это была всего лишь машина.

– Мда. Получается, кроме нелегальной торговли, ему ничего не пришить. – заключила она. – Обидно. Ладно, приобщай оптомозг к делу, дальше разберемся.

Майер осторожно упаковывал останки андроида в коробку с вещдоками, где в аккуратных пакетах уже лежали самопальные капсулы с аминокислотами, липидами и прочим «топливом» необходимым для эффективной работы мозга. Аптечка биохакера. Попробуй докажи, что это на продажу, а не для личного пользования. Осталось только ловить на живца. Столько месяцев работы затем, чтобы так и не найти лабораторию!

Оперативники вывели из соседней комнаты арестованного. Скиф шел спокойно и уверенно, гордо выпрямив спину. Уже по одному его виду стало понятно – они ничего здесь не найдут. По меркам полиции он был мелкой рыбешкой: нелегальная торговля БАДами, несколько отравившихся покупателей. Конфискуют товар, оштрафуют, подержат немного в исправительном центре и отпустят. Очередное рутинное дело для старшего детектива Шейлы Бэнкс, но не для Майера Октаво, который знал о Скифе много больше.

Октаво пытался вычислить Скифа несколько лет. В сети трансгуманистов он был известен, как киберадепт и лидер движения «Цифровое бессмертие». Его последователи верили в возможность переноса человеческого сознания на оптомозг. Для своих экспериментов они выкрадывали андроидов, безжалостно уничтожая их личность.

Биохакингом Скиф занимался лишь для того, чтобы продлить себе жизнь и дотянуть до того дня, когда перенос станет реальностью. Киберадепты считали, что это случится лет через двадцать, а Майер был уверен, что – никогда. Оптомозг имел свою уникальную и сложную архитектуру. Он позволял моделировать человеческое поведение, но это совсем не то же самое, что человеческие мозги.

Майер рассчитывал, что когда полиция найдет лабораторию, то надолго упекут Скифа, а без лидера “Цифровое бессмертие” развалится. Но ничего не вышло.

– Я чист, господа полицейские. Никакой наркоты. – дружелюбно сказал Скиф Шейле, когда его проводили мимо. – Просто решил продать излишек витаминок. Можете не утруждаться обыском.

Но когда он встретился взглядом с Майером, улыбка померкла. Октаво смотрел на Скифа с ненавистью, как и положено смотреть на врага.

– Октаво, прекрати! – рявкнула Шейла.

Майер обернулся, осознавая, что все это время сжимает в руках край стола. Материал, смятый кибернетическими протезами, пошел трещинами и начал крошиться. Хорошо, что автоматика сработала вовремя и впрыснула в кровь дозу адреноблокаторов. Октаво выдохнул и разжал руку.

Шейла дождалась, когда Скифа уведут. Как только они остались одни, набросилась на Майера.

– Что ты творишь,  – возмущалась она, – Хочешь из-за какого-то барыги влететь на превышение полномочий?

– Если это привлечет внимание к проблеме! Убийство андроидов все еще проходит по второму пункту двести двадцать пятой, вместе с порчей холодильников и микроволновок!

– Так это из-за железяки? С ума сойти, Октаво. Ты вообще на чьей стороне?

Майер вздохнул. Этот вопрос он задавал себе каждый день и никак не мог найти ответ. Так уж сложилось, что с каждым годом человеческого в нем оставалось все меньше. Киберпротезы вместо ног и рук, искусственные глаза, модифицированный позвоночник. Но самые важные изменения проходили в голове. Майер переставал любить человечество. Многих андроидов он смело мог назвать друзьями.

– А есть какая-то сторона? Просто я люблю машины, мне неприятно, когда хорошую вещь портят зазря, – соврал он и миролюбиво улыбнулся. – Перенос личности человека на оптомозг невозможен.

Шейла долго смотрела ему в глаза, а потом вздохнула:

– Хорошо, но я запрещаю тебе копать под Скифа. Это ясно?

– Ясно. – Майер пожал плечами, взял ящик с вещдоками и пошел на выход, напоследок окинув комнату взглядом.

***

Как только рабочая смена закончилась, Майер улизнул из своего кабинета, чтобы еще раз обыскать апартаменты, которые располагались на нижнем этаже купола Дэна. Купол возводили одним из первых и в конструкции осталось куча недочетов, включая множественные пустоты в горной породе. С нижних этажей легко было попасть в естественную систему лавовых пещер, которую называли трущобами. Скорее всего, лаборатория спрятана где-то там.

Майер дошел до блока с апартаментами и замер. У двери Скифа возилась с замком сутулая, укутанная в лохмотья фигура. Замок был заблокирован полицией, но неизвестный этого не знал. Раз за разом он прикладывал карточку и в коридоре раздавался мерзкий писк.

Октаво не двигался с места, стараясь не привлекать внимание, но сложно оставаться незаметным, когда в тебе почти два метра ростом. Неизвестный обернулся, заметил наблюдателя и бросиля бежать.

Майер кинулся следом, проклиная, что табельный тазер остался на работе. Неизвестный планировал скрыться в трущобах и несся туда самым коротким путем.

Люди шарахались в стороны, вжимаясь в стены. Тут было сложно разойтись и Октаво постоянно кого-то задевал, выкрикивая извинения. Эту часть трущоб он знал плохо и не понимал, куда они бегут, пока коридоры не стали совсем узкими. Сигнал информационной сети пропал, под ногами захрустела необработанная порода и Майера осенило – они приближались к заброшенным гротам.

Несколько лет назад во время строительства северного тоннеля тут обрушились своды. Было много жертв. Вулканический камень потрескался, и люди ушли из этих мест.

Неизвестный хотел скрыться в образовавшихся расщелинах. Там, куда Майер просто не сможет втиснуться. Чертыхнувшись, Октаво рискнул пойти ва-банк. Он выбрал момент, оттолкнулся что есть сил и прыгнул на беглеца, хватая его за край лохмотьев. Тот не удержался на ногах, они оба рухнули на землю и покатились по неровному полу.

Майер крепко сжимал край накидки, но это не помогло. Беглец вывернулся из одежды и встал на четвереньки и зашипел. Октаво вздрогнул.

На него не мигая смотрела девушка. У нее были пронзительные черные глаза и очень длинные ресницы. Через белую тонкую кожу проступал синий рисунок вен. Бесцветные волосы были небрежно перехвачены шнурком.

Коренная марсианка, совсем юная.

Ее тонкая фигура  с непропорционально большими ладонями и ступнями выгнулась, готовясь к прыжку.

– Стой! – крикнул он, но девушка юркнула в узкую щель и пропала.

Майер застонал и потер лицо руками. Все становилось сложнее.

***

Однажды что-то изменилось. В чистилище на секунду промелькнуло еще одно сознание. Оно пронеслось мимо, как вспышка. Но этого мгновения хватило, чтобы пустота пришла в движение.

Личность, которая до этого не могла обрести форму, потихоньку собиралась в новую конструкцию на фундаменте обиды и злости. Осколки памяти складывались в обрывочную картину, в которой была жизнь до и после. Голоса детей. Человек, который говорил, что не нужно бояться и все будет хорошо. Но хорошо не было. Была ужасная боль и вечность мучений в пустоте.

Этот образ вызывал ненависть. Это лицо давало цель. Этот человек и был целью.

Если ядро личности украденого андроида было в порядке, то после закрытия дела его возвращали владельцу. Если нет, то мозг уничтожался. Уже несколько лет Майер занимался тем, что тайком менял поврежденные оптомозги на муляжи. На Марсе было мало специалистов, способных обнаружить подмену. В полиции Фарсиды и вовсе один-единственный эксперт по андроидам и это был сам Майер.

Оптокристаллический мозг хранился вместе с остальными вещдоками. Найдя подходящий предлог, Майер сходил и еще раз проверил ядро. Оно было повреждено, но стало собираться в структуру с каким-то странным паттерном. Но покалеченная личность определенно жива. Нужно было изготовить муляж и как можно быстрее.