Рокси спросила себя, не вернуться ли в постель, подарить себе хотя бы ещё полчаса, но неосторожно выглянула в окно, и сон мигом пропал. В окнах дома напротив отражались огни пожаров. Это горела старая часть, деревянное Заречье. В скверике у подъезда дежурили двое с ружьями. Рокси открыла раму и перекинулась с мужчинами парой слов, спросила, не вынести ли им горячего. Те не сопротивлялись. Рокси разогрела три замороженных пирога с капустой, накинула куртку, отнесла дежурным. Оказывается мужчины дома договорились караулить круглосуточно, чтобы чужие не могли подойти к дверям. Этой ночью обошлось без применения оружия.
Рокси вернулась наверх продрогшая и грустная.
Три года назад все значимые события в её сумбурной жизни спутались в один клубок. Поспешное замужество, Леонид, вместо ожидаемого мужского напора надавивший на жалость. Если бы она тогда его покинула, сегодня не было бы так больно. Но он так смотрел…
Он смотрел на неё глазами затравленного зверька, и Рокси осталась. В принципе, ей некогда было мусолить свои чувства к нему, в институте разворачивалась настоящая наука. Несколько позже Леонид приоткрылся ей совсем с другой стороны. Во первых, его дважды встречали с одной из бывших пассий, но на мелкие интрижки Рокси охотно бы закрыла глаза. Однако Хорёк требовал к своей персоне всё больше внимания. Фактически он попытался узурпировать её свободное время, точнее — то время между авралами, которое он считал свободным. Он тихой сапой попытался установить в семье патриархат, не имея при этом на главенство никаких прав. То есть — ни малейших прав!
Рокси терпела. О, да, она терпела его нападки, как святая великомученица, но приходит конец терпению даже у ангелов. Хорёк требовал от неё всё больше и больше, при этом сам избегал любого напряжения сил. Он делал то, что ему удобно и приятно. Приятно учить детей, приятно ковыряться в журналах по профессии, приятно застрять на балконе с книгой. А думать о будущем? Думать о карьере, о большом доме, о ребёнке, о кредитах. Нет, увольте, это не для его слабонервной натуры!
Рокси проклинала себя за то, что не может думать о нём плохо. Этот проныра ухитрялся подольститься к ней даже во сне. Даже во сне он приходил, бормотал всякие глупости, и от этих глупостей она просыпалась с улыбкой. Почему бы ему не присниться ей сегодня, вместо вонючих крыс?
Чёрт подери, сказала себе Рокси, ещё немного, и я попрошусь к нему обратно. Какого беса этот душный зануда не позвонит именно теперь, когда ей так тяжело и страшно?! То теребит её восемь раз за день, упрашивая дать ему ещё один шанс, то проваливается сквозь землю. Мог бы почувствовать её состояние.
Ведь она практически завершила монтаж бомбы. Разве что лёгкая покраска, зубастая акулья пасть на острие взрывателя. Спустя неделю она собиралась взорвать сонное болото, но события повернулись совсем иначе. Сонное болото взорвалось без неё.
Всё сходилось как нельзя лучше. Или — как нельзя хуже. Модели, рассчитанные ею, показали наихудшие результаты из всех возможных. Урожаи снимали шесть, и даже восемь раз, нарочно помещая семена и саженцы в весьма специфические условия, специально разработанные доктором Малкович. Исследуемые насекомые и теплокровные были разбиты на группы вполне классическим образом, получая исключительно растительное питание из теплиц лаборатории. Ничего кардинально нового в науке, стандартные подходы, стандартные выводы, годящиеся для студенческого реферата, но никак для учёного, серьёзно метившего в Академию.
Ничего нового, если бы не условия среды, куда помещали модифицированные семена. Три года назад Рокси резко изменила эти самые условия. Почвы брали не из теплиц, а с городских улиц, прямо из-под асфальта. Самые худшие почвы для выращивания чего бы то ни было. Куски резины и гвоздей, превышение норм по окислам, хлору и тяжёлым металлам в десятки раз. Вода из-под крана, никакой артезианской подпитки.
После первого урожая Рокси ещё больше усугубила собственные будущие проблемы. В воду из-под крана, используемую для поливки, стали добавлять всевозможные продукты урбанизации — лимонады, моющие средства и прочую пакость, включая биологически активные добавки.
Всё, что могло так или иначе воздействовать на генотип.
С точки зрения урожайности эксперимент был заранее обречён. Но отдел разрабатывал совершенно иную тему, известную лишь двоим непосредственным руководителям. Вначале Адабашьян обалдел, когда Рокси принесла свои предложения. Но подпись поставил.
— Я вас не спрашиваю, кому это надо? — осторожно зашёл он со стороны. — Но меня об этом могут спросить на учёном совете.
— Это надо всем, — она решительно кинулась в бой, абсолютно не представляя, чем закончатся их мирные турниры.
Да и тема Рокси казалась вполне мирной. Вначале она всего лишь намеревалась выяснить степень опасности для любителей животных и садовых участков в черте города. Она намеревалась найти некую внятную зависимость болезней фауны от болезней флоры. Ничего особенного, ничего нового.
С одной малюсенькой оговоркой. Горожане последние годы стали не глупее фермеров. Им тоже хотелось получать томаты и перцы весом по четыреста граммов каждый, им тоже хотелось рвать в садиках и на задних дворах клубнику размером с грушу. Горожане шумно выступали против химии и облучения культур на полях, но никак не желали отказываться от собственных крошечных, но пышных плантаций. Что интересно, цветы человек не употреблял в пищу. И масса других невероятных плодов шла на корм незаметным жителям мегаполиса, которые также потихоньку изменялись. Пчёлы, осы, мухи, мыши, вороны…
Первое же поколение живых существ, родившихся у тех, кто питался её «новыми» соей, картошкой и томатами, показало такие результаты, что лаборанты буквально остолбенели. Рокси вытащили из постели в ту ночь, когда из гусениц полезли бескрылые бабочки с двумя челюстями. Среди узкого круга посвящённых вспыхнула паника. Впрочем, паника с такой же скоростью и улеглась. Бабочки отползали свой срок и закончили свой земной путь, не оставив потомства. У мышиных самок Маты Хари и Консуэлы появились милые мышата с перепончатыми клейкими лапками, благодаря которым они бодро взбирались по отвесным стенам вивария. В остальном мышата ничем не отличались от сверстников в контрольной группе.
Отличия проявились на двенадцатый день. Мышата, питавшиеся облучённым зерном, показали резкий скачок в росте. За неделю вдвое обогнали контрольную группу, затем внезапно начали линьку и перестали реагировать на свет. Жрали они практически безостановочно, уминая в день пищи вдвое больше собственной массы. Температура тела у них поднялась до сорока шести градусов.
Это казалось невероятным, но мышата не умирали. Напротив, передвигались по клеткам всё интенсивнее. Первое же вскрытие показало наличие двух сердец и кардинальные изменения желудочно-кишечного тракта. Мышь потихоньку превращалась в корову. Именно потихоньку, констатировала Рокси, оторвавшись от микроскопа, поскольку на двенадцатый день организмы этих новых существ ещё не сформировались окончательно.
Доктор Малкович пригласила в лабораторию шефа.
— Это не, … не… — Округлившиеся глаза профессора оторвались от своей пары окуляров.
— Это не мышь, — кивнула Рокси.
— А кто это?
— Пока не знаю. Если даст потомство, будет новый вид.
— Очень смешно, доктор Малкович.
— Мне не до смеха.
— Что вы намерены делать?
— Ждать.
Адабашьян запыхтел. Очень похоже на недружелюбного носорога, заметившего подозрительный объект.
— Вы намерены дать им возможность спариться?
— Безусловно. Иначе, зачем мы всё это начали?
— Рокси, ты сама понимаешь, что будет означать, если у этих… у этих…
— Вы хотите сказать, если у них будет потомство?
Адабашьян оглянулся, быстро пересёк лабораторию, проверил, не подслушивают ли за дверью. Энергичные мышата ползали по потолку аквариума, не испытывая при этом ни малейших неудобств. Точно гигантские мухи. В соседнем помещении бескрылые бабочки злобно дрались из-за куска соевого мяса. Половина новой генерации уже погибла в бою. Рокси подумала, как бы помягче преподнести шефу то, что ждёт его у аквариума с насекомыми. Например, она гадала, потянет на отдельную Нобелевскую премию доказательство того, что бабочки охотно питаются кровью, или лучше уничтожить всю популяцию прямо сейчас?…
