— Что с вами? Вы видели себя в зеркале? У вас голова разбита. Садитесь, вам нельзя ходить в таком виде. Меня-то зовут Никос. А вы не помните моего сына? Он такой тихий, плохо говорит. Он и тогда плохо говорил, Кит его зовут, тихий такой. Он-то вас хвалил, вы его в обиду не давали. Старшие вечно моего тихоню обижали.

— Это чудо, что я вас встретил, — только и смог проговорить Гризли, плюхнувшись на жёсткое сиденье. Затылок разрывался от боли, щека распухала с каждой минутой всё сильнее, мешая говорить.

— Куда вас везти-то? Я не могу надолго сорваться с маршрута, надо сдать машину в парк, — виновато поделился водитель. — Вы выпили, что ли? Ведь по радио передавали, чтобы никто не выходил из дома. Зачем искушать судьбу, раз такие события?

— Я не пьяный! Я потерял дочь. Прошу вас, поехали скорее, знаете, где четвёртая гимназия? — Гризли сорвался на крик. — Скорее, прошу вас, я заплачу!

Три длиннорукие тени приближались. До них оставалось не больше семидесяти метров, когда впереди уборочной машины из другого двора высыпала целая ватага подростков. Невзирая на нулевую температуру, человек пять были почти раздеты, кто-то из девчонок — в одной комбинации. Один швырнул камень в окно дома напротив, зазвенело стекло. Двое мальчишек подобрали камни крупнее и повернулись к грузовику.

— Н-да, хрен знает что происходит… — отец Кита наконец-то нажал на газ. — Но работать-то надо, верно? О-о, чёрт! Держитесь! — водитель побледнел, выплюнул окурок и переключил передачу.

Гризли едва успел ухватиться за поручень. Первый камень ударил в крыло, второй отскочил от обрешечённой фары.

— Ах ты, гад! — воскликнул Никос. Неповоротливая машина скребла щётками по разделительной полосе, ей не хватало пространства для манёвра.

Из мрака, полыхая фарами, показался низкий спортивный автомобиль. Мальчишки заулюлюкали, временно переключились на новую мишень. Родстер получил несколько попаданий в лобовое, вильнул на тротуар, снёс тумбу. Его занесло на замёрзшей луже. Под скрип тормозов автомобиль боком летел по тротуару, оставляя чёрные полосы от дымящейся резины. Гризли смотрел, не отрываясь, у него было чувство, словно он попал на съёмки «Смертельного оружия».

Никос ударил по газам, пока раздетые хулиганы швырялись камнями в спорткар, но проскочить за их спинами не удалось. Кто то запрыгнул на подножку, к окну прилипла сплющенная ухмыляющаяся рожа, а в следующий миг в салон полетели осколки разбитого стекла.

Гризли инстинктивно прикрылся. В водительское окно просунулась длинная рука и мёртвой схваткой вцепилась водителю в воротник. Наверняка урод целился в горло, но промахнулся. Никос, продолжая давить на газ, левой рукой полез под сиденье. Леонид что-то выкрикивал, не вполне понимая, что именно кричит.

Крючковатые пальцы подбирались к горлу шофера. Грузовик нёсся всё быстрее, щётки скребли по асфальту. Впереди, на перекрёстке с Кленовым проспектом, светофоры переключились на красный свет. Зеленоглазый паренёк сунул голову в салон, порезав при этом шею о разбитое стекло. Он попытался схватить водителя зубами за ухо, но промахнулся и ощутимо получил локтём в нос.

— Не останавливайтесь! Только не останавливайтесь, они нас убьют!

Краем глаза Гризли успел заметить, как родстер на противоположной стороне тротуара левым крылом сбил сразу двоих — парня в джинсах, голого сверху, и девчонку в комбинации. Оба, как безумные, пёрли напролом, норовя палками разбить фары. Их подмяло под колесо, сразу превратив людей в грязные дрожащие тряпочки.

— Убирайся! — Никос рулил правой, в левой руке он уже держал короткую монтировку, не решаясь бить мальчишке в лицо.

Тот визжал, как резаный, но не от боли, а скорее от возбуждения. Гризли подумал, что в таком состоянии парень вряд ли вообще способен испытывать боль. Он торчал в окне, пропихнув в салон голову и одно плечо, лязгал зубами, ревел, визжал, плевался, не замечая, что оконное стекло всё глубже впивается в шею.

Внезапно с лязгом отворилась дверь со стороны пассажира. Чёрт! Как же он забыл запереться?! В лицо Гризли дохнуло перегаром и ещё какой-то дрянью, неуловимо напомнившей ему атмосферу зоопарка.

Пахло зверем.

На подножке лыбился ещё один подросток. Он висел поперёк, запрыгнув на полном ходу. Как заправский акробат, он цеплялся одной ногой за кронштейн зеркала заднего вида, а вторую ухитрился засунуть в салон. В правом кулаке мальчишка сжимал отколотое горлышко бутылки. Стеклянная розочка просвистела в сантиметре от лица Гризли, учитель отклонился скорее по наитию, видно было очень плохо.

— Проваливай! Убирайся, сволочь! — Гризли ударил ногой наугад, но промазал. Парень захохотал.

Грузовик миновал следующий перекрёсток, справа понеслись молоденькие платаны и витрины универмага. Никос решился и врезал противнику монтировкой по локтю. Удар получился несильным, но послышался отчётливый хруст кости. Тот оскалился, рука повисла; потеряв опору, парень вывалился наружу, с воплем покатился по асфальту.

— Берегись! — завопил Никос, резко нажав на тормоз.

Торможение спасло Леониду зрение. Второй удар «розочкой» пришёлся бы по глазам. По инерции парня на подножке швырнуло вперёд, он шмякнулся спиной о капот, но не отцепился. Никос перегнулся через пассажира, дёрнул ручку дверцы. Гризли уловил идею, развернулся, поджал ноги, и когда обезумевший юнец полез в кабину, обеими ногами ударил ему в лицо.

В свете промелькнувшего фонаря физик успел заметить неестественно вытянутое вперёд острое личико, совсем ещё мальчика. Мальчишке наверняка не исполнилось и четырнадцати, но убивать он собирался всерьёз, как настоящий волк. Ещё некоторое время с нечеловеческой силой волчонок держался за подножку, обдирая спину об асфальт, затем с воплем оторвался, закрутился и угодил под колёса старенькому «ситроену», ползущему вдоль тротуара.

— Господи, что это? Что же это? — как заведённый, повторял Никос — Он разбился, надо остановиться.

— Быстрее! Не останавливайтесь! — Гризли покрепче перехватил поручень над торпедо, с риском вывалиться захлопнул дверцу.

Грузовик летел, громыхая, разогнавшись почти до восьмидесяти. Раза два сбоку стукнули камни, но не принесли вреда. Впереди проспект Доблести заканчивался Т-образным перекрёстком. Там, на половине разворота, мешая проезду, застрял длинный автобус с резиновой гармошкой посередине. Сквозь полосы утреннего тумана Гризли различал возле автобуса небольшую толпу, похоже, что кто-то лежал под колесом, а несколько человек дрались.

Никос скрипнул зубами, свернул под «кирпич».

— Высадите меня у площади Цветов, — попросил Гризли. — Там полно транспорта, я доберусь до больницы.

— Никуда я вас не выпущу! Я только что мимо госпиталя ехал, там ко входу не пробиться! Едем ко мне, жена вам перевязку сделает!

— Я не могу к вам, — упёрся Гризли. — Мне в восемь тридцать надо быть в гимназии, у меня уроки.

— Какие уроки? — водитель нажал на тормоз, пропуская вереницу сигналивших полицейских машин. Гризли от резкого торможения чуть не разбил нос о стекло. — Какие уроки? У моих детей, а школе отменены все занятия, застрелили трёх учителей!

— Как это «отменены»? — не поверил Гризли. — У нас в гимназии очень строго, мне не сообщали.

Шофёр снова тормознул. Благополучно миновав зону встречного движения, они снова вырвались на Парковую. Посреди мостовой, раскинув руки, лежала раздетая женщина. Автомобилей на дороге становилось всё больше, но никто не останавливался возле тела. Судя по позе, женщина выпала с одного из верхних этажей.

— Не сообщали? — хрипло переспросил шофёр. — А может… — Он обтёр тряпкой кровь с монтировки. — Может, уже некому сообщить-то?