— Две «дашки», два СПГ и — усе, — говорю я и поворачиваю голову.

— Две «дашки». И один СПГ. И договорились, — режет на корню мои мечты про великий бой коммандер и лезет в карман горки за сигаретами. Это надолго, у моего коммандера прогрессирует черта: он, по-прежнему, умудряется забывать все, что впрямую не касается боездатности и выживаемости пидроздила. Забыть телефон где попало, папку с бесконечными документами, шмотки, бумажник, ключи от машины, забыть поесть (это для меня вообще невероятно), сунуть в какой-то из бесчисленных карманов формы сигареты и теперь мучительно их искать — это нормально. Хотя, если я разбужу его ночью и спрошу, сколько осталось мдзшек на дашку на Альфе, или где нычка с ОГ-9, или какого года ракеты 9М113 мы стараемся не юзать… понимаешь, он все это помнит. Он помнит бчс наизусть, запас топлива в бочках, количество бензопил и сколько мы должны Диме Алмазу вернуть коробов под ДШКМ… Но потерять за два дня пять зажигалок — это норма.

Дурной пример заразителен — я тоже начинаю искать сигареты, одной рукой шаря в нагрудном кармане, тяжелый джип виляет перед деревом, коммандер шипит: он знает мои таланты вождения и не на шутку беспокоится за свою ненаглядную жизнь. Щелчки зажигалок, первый неглубокий вдох, выезд на гравийную дорогу возле посадки — и неспешная наша беседа течет, как краник на цвшке.

Нет, раньше, полгода назад, мы бы все живо обсуждали, стараясь не упустить мелочей, все-таки бойовий наказ, хоть и устный, надо ничего не забыть, подготовиться… Сейчас мы курим и перебрасываемся какими-то фразочками. Он знает, что надо делать ему, я знаю (ну или думаю, что знаю), что надо делать мне, в конце концов, все упрется в экономию бк и сепарскую ответку.

— Николаич, — тяну я, — чуеш. А ну, скажи мени, як командир підлеглому недолІку. Ответка — це шо?

— Ответка, о мой мобилизованный друг, как говорит нам Статут Збройных Сил — это совокупность действий підроздила зэсэу по накидыванию по сепарам с усієї наявної зброї после того, как они накидали по нам. ПонЯл? — коммандер явно копирует комбата уже нашего батальона.

— ПонЯл. А как скоро тре накидывать?

— Не поняв, повтор, повтор.

— Ну, я хочу сказать… Ну вот, если по нам сепары насыпали, то как скоро мы должны «відкрити вогонь у відповідь штатними черговими засобами», чтобы это считалось ответкой, а не актом немотивированной агрессии по отношению к окружающему ландшафту?

— Аааа, тю, — коммандер щелчком отправляет окурок в плодючи донбаськи степы и устраивается поудобнее. — Статутом не визначено.

— Воооот, — удовлетворенно киваю я и опять ищу сигарету.

Под разговор почему-то постоянно хочется курить.

— То есть, ежели негодяи выстрелили по моей любимой пехоте «зі злочинними намірами», например, вчера, а мы поднакидали сегодня — то это как бы тоже ответка?

— Эээээ, так, стопэ, ваенный, — коммандер начинает чувствовать подвох. — Не все так просто, потому что, ну, чисто теоретически…. Стоять, фазан, фазан!

Перед моим лицом оказывается молниеносно выхваченный из дорогущей алайновской кобуры винтажный пээм, за которым виднеется хищный взгляд прирожденного охотника.

Я, как всегда, занимаю позицию охраны обиженых — и тяжелый джип проносится мимо тощей весенней птицы, копающейся у дороги.

— Маааартииииин… — излишне сладкоречиво начинает Николаич.

— Них.я, — быстро отвечаю я и прибавляю еще скорости, — мы за мир и все такое. Экология опять же. И вообще, ты заебал постоянно у меня перед лицом стрелять. Я так заикаться начну. Будет эта, как ее… травма. Так, отримана під час несення служби у АнтиТерористичній Операції, — я цитирую керівні документи, и это всегда срабатывает. — И вообще. Они по весне тощие, пожалей особовый склад. Не тебе ж общипывать.

— Падла, — резюмирует мой друг и откидывается на спинку, запихивая пистолет в кобуру. — Эколог херов. Рули давай. Тощие… нормальные они.

— Подписуй контракт, я распечатаю, — с готовностью предлагаю я. — И оставайся до осени. Осенью фазан жирный, нажористый, мммм. Перед женой я тебя отмажу, скажу, шо ты контуженый еще со Старогнатовки.

— Она потом меня контузит, — печально говорит коммандер, — и закопает. У нас там лес недалеко. Песок, все дела, разве что по весне найдут… в синих мусорных пакетах.

Мы дружно ржем. Это наше основное занятие, честно говоря. Через четыре месяца Николаич, в АТО задумывавшийся о контракте на полгода, будет рвать когти с ппд, себя не помня от рвения, потому что всего месяц пробудет в тыловой армии, с ее законами и порядками, резко отличающимися от армии воюющей. Через три месяца мы переживем «марш комбинированным способом» — погрузка на эшелон, мытье со стоящей на платформе цевешки прямо в процессе движения, унизительная встреча мотопехотного батальона в Сумах семью вспшниками. Но это будет неизмеримо нескоро — мы ни черта не знаем пока об этом, мы только знаем, что сегодня вечером, почти ночью, механизована бригада будет давать ответку. И нам это нравится.

Спустя шесть часов.

Теоретически делать не надо было ни фига. Пулеметы отработают с запасных, СПГ тоже, я лежу на каремате в пяти метрах от Альфы и дивлюся в ночник. Практически же мне нужно сейчас увидеть вспышку прилета ОГ-9 и дать корректировку. И этим же должен будет заниматься коммандер, находившийся на Браво с таким же точно ночником и в точно такой же горке. Он будет недалеко — по прямой в метрах двести, на соседней насыпи того же быстро остывающего террикона.

Холодно не было, и это даже странно, что я оделся тепло, что случалось очень редко. В зоне АТО я почему-то постоянно мерз. Хреново было то, что нельзя было курить, причем очень долго, часа два, огонек сигареты настолько хорошо виден в пнв, что тут, знаешь, решать надо тебе — или позицию спалишь, или потерпишь. Поэтому я ел семечки.

Я давно настаивал, чтобы в рацион питания віськовослужбовців в зоне атэо должны были быть включены семечки, ибо они потреблялись тоннами. Купить в магазине в Новотроицком двадцать больших пачек — фигня, это на два дня, максимум. Семечки, растворимый кофе и сигареты — самый ходовой и дефицитный товар на передовых позициях. Если бы я был волонтером, клянусь, я привозил бы не тепловизоры, турникеты и машины, а ящики с семечками, ящики с сигаретами и снова ящики, но уже с кофе. И меня любили бы беззаветно, давали бы пострелять из любой зброи и ждали бы моего приезда больше, чем отпуска. Хотя нет, это я загнул, ничего не может быть лучше отпуска…

Ббббах, бббах! — и свист. И два прилета, и неожиданно замершее дыхание прерывается сиплым выдохом из легких. Танки бьют парой, а стреляющий танк — это охрененно, когда он на нашей стороне, и очень херово во всех остальных случаях. Сбоку с Альфы слышен восхищенный присвист Прапора — они с Козачком сидят на двух сторонах одного окопа, лузгают свой пакетик с семечками и «дивляться війну». Ночь, обычнейшая холодная весенняя ночь Донбасса пробивается раскаленными кусками железа, и ты едва успеваешь повернуть голову — сбоку включаются наши САУшки.

Знаешь, когда арта и танчики работают через головы пехоты, то пехота любит их так, как не любит никого и никогда. Когда сепарский миномет, задалбывающий которую неделю подряд, накрывается нашими… чччерт, да мы готовы выставить им весь коньяк мира, обнимать, лелеять и даже ненадолго признать, что они почти так же хороши, как и пехота. Жаль, что мы видели эту работу так редко. Но видели. Правда, это горячая любовь начинается через пять минут после крайнего залпа, до этого все сидят по блиндажам и окопам и надеются, что наши — лучшие артиллеристы на свете, и ни за что не въ.бут по своим. А я лежу на влажном от вечерней росы каремате, смотрю в ночник и вдруг понимаю, что непроизвольно улыбаюсь. Наши стреляют. Как же хорошо. Что-то разгорается в промзоне Докучаевска.

Шипит моторола. Я взял запасной аккум, только не помню, в каком он кармане, но знаешь, мы ведь заряжали батареи к рациям и к теплакам у нас в кунге, прямо над моей лежанкой, и у меня настолько вошло в привычку контролировать количество заряженных аккумов и готовность техники к работе, что и сейчас, на гражданке, я постоянно одергиваю себя, пытаясь подзарядить телефон «на всякий случай», хотя точно знаю, что он доживет до вечера. Нет ничего более печального и бесполезного на боевой позиции, чем неработающая рация, севший теплак и аватар. Хотя вооруженный автоматом и гранатами аватар — это все же менее глупо, чем дебил, который забыл зарядить батарейки для контейнера старенького Пульсара.