Мещане в большинстве были если не полностью, то частично землепашцами, ибо свои ремесла и мелкую торговлю совмещали с земледелием и скотоводством.

Пока не наступила конъюнктура на продукты сельского хозяйства и возможность их выгодно продавать на внешнем рынке (в Западную Европу), земля как таковая владельцев не особенно привлекала и они даже сами были заинтересованы, чтобы зависимые от них “посполитые” обрабатывали возможно большие площади. “Лан” (мера площади – около 20 гектаров), а то и больше на крестьянское хозяйство было явлением обычным.

Но с конца 16-го века, когда появился большой спрос на сельско-хозяйственные продукты для внешнего рынка, владельцам стало выгоднее вести хозяйство так называемого “фольварочного” типа, то-есть при помощи бесплатного принудительного труда (барщины) обрабатывать возможно большие площади земли.

Естественно, что это повело к захвату лучших земель для фольварков и к увеличению барщины. Началась она с одного-двух дней в неделю, а к 40-м годам 17-го века дошла до шести дней в неделю. Кроме того крестьяне, кроме денежных, несли и разные натуральные повинности: поставка нафольварк яиц, птицы, меда, льна и прочего, а также бесплатное несение транспортной службы для владельца. Ездили за вином в Венгрию, возили на запад зерно, сало, кожи и прочее.

Размер налагаемых повинностей зависел исключительно от владельца, жаловаться было некому. В результате, по словам французского инженера Боплана, который в этот период провел несколько лет на Украине на службе у князя Конецпольского “положение и жизнь крестьян можно было сравнить с жизнью невольников на галерах” (прикованных к веслам).

Положение еще ухудшалось наличием целой армии посредников между владельцами и его «поддаными». Обычно это были евреи, которые брали от владельца на откуп разные статьи его доходов: шинки, пошлины в городах при внутренней торговле («мито»), мельницы, право рыбной ловли, право пользования мостами через реки, плотинами (созданными трудом тех же крепостных), даже православными церквями, расположенными в границах пожалованных земель.

А нередко владельцы сдавали в аренду и целиком все поместье со всеми «доходными статьями».

Посредники, желая выколотить побольше из всех «доходных статей», изощрялись в их взыскании, учитывая, конечно, по своему усмотрению и свой посреднический «заработок». В случае же малейшего неповиновения к их услугам стоял весь полицейско-административный аппарат Польского правительства.

Не имея непосредственного сношения со своими «панами», «посполитые» имели дело обычно с посредниками-евреями, а потому их гнев, возмущение и негодование против всяких невыносимо тяжелых поборов обрушивался на евреев и вызывал резкие антиеврейские настроения.

Украинский народ создал целый цикл «дум» – сказаний о еврейском угнетении, о которых подробно пишет украинский историк Грушевский, которого как социалиста (Украинский эсэр) и как сотрудника большевиков, покаявшегося в своих шовинистическо-самостийнических заблуждениях и приехавшего из эмиграции им служить, заподозрить в антисемитизме нельзя.

В главе «Антисемитськи мотивы в объяснениях Хмельниччины» (“Початки Хмельниччины”, стр. 123) Грушевский пишет:

«Евреи арендаторы заарендовали все шляхи казацкие и заставили их своими шинками – на одной миле по три шинка ставили, вынуждая казаков к покупке у них водки и меда, и не дозволяя им самим изготовление этих напитков для собственного потребления. Об этом „дума“ говорит: «Як иде украинський козак тай корчму минае, А жид выбигае, та украинського козака за чуб хватае, Та ще його двома кулакамы по потылыци затыняе: “Козаче-левенче, за що я буду рату платити, Що ти мымо корчмы йдеш тай корчму мииаеш”…

Заарендовали евреи все казацкие торги и брали «мыто-перемыто» от пешего и конного проезжего, от всякой клади, даже от выпрошенной нищими их милостыни. Ото всех забирали, что лучшее, а кроме того, говорит «дума»:

«И ще ж то жыды-рандари у тому не пересталы -

На славний Украини вси козацьки церквы заарендувалы:

Котрому б то козаку альбо мужыку дав Бог дытыну появыты

То не йды до попа благословытыся; – да пиды, до жыда рендаря,

То положы бытый талер щобы жыд дозволив

Церкву одчыныты, тую дытыну охрестыты».

О поборах с разных промыслов известная «дума про поневолення козаччыиы жыдами» говорит:

«Котрый бы то козак альбо мужьж схотив рыбы наловыты,

Жинку свою з дитьмы покормыты,

То не йде до попа благословытыся,

Да пиде до жыда-рендаря, да поступы йому часть

оддать Щоб позволыв на ричци рыбы наловыты

Жинку з дитьмы покормымы».

Из той же «думы» Грушевский приводит длинное описание, как казак взял мушкет и захотел «утя вбыты – жинку з дитьмы накормыты» и проходил мимо шинка. Еврей-шинкарь его увидел и вот «жыд з шынку выбигае – казака за патлы хватае», и ругает, как это он задумал «утя вбыты». А потом казак должен просить и «жыда мылостывым паном называе»…

Насколько точно эти «думы» изображают историческую правду установить трудно, но что они являются отображением народных настроений того времени – не подлежит сомнению.

В частности, вопрос об арендовании евреями православныx церквей многими оспаривается на том основании, что не сохранилось ни одного арендного договора об аренде церквей.

Сторонники же мнения, что евреи действительно были арендаторами церквей приводят сохранившийся договор 1596 года, по которому было заложено село Слуща совместно шляхтичу Миклашевскому и еврею Песаху, причем в числе доходных статей села упоминаются «церкви и их подаванье», то-есть с приходами от церкви. Известный историк Костомаров полностью разделяет мнение, что факт аренды церквей евреями имел место, Грушевский склонен считать это недоказанным, а некоторые авторы, например, Галант (в журнале «Еврейская Старина» за 1909 г.) это мнение оспаривает.

Так как этот вопрос из плоскости исторической объективности был перенесен в плоскость политическую – оправдание антисемитизма среди украинцев, то надлежащим образом он окончательно не выяснен и до настоящего времени и ждет своего объективного исследователя.

Зато вопрос о роли и деятельности посредников-евреев вообще, (выключая вопрос об арнеде церквей), и об оценке этой деятельности современниками освещен достаточно полно неопровержимыми документами того времени.

Из сохранившегося письма полковника Кривоноса, одного из главных сподвижников Хмельницкого к князю Заславскому видно, что Кривонос считает деятельность евреев главной причиной восстания. Он пишет Заславскому: «Жыдив зволь Ваша мылостъ до Вислы завернуты, бо та вийна вид жыдив зачалася – воны то и Вас з розуму звели».

Московский купец Кунаков, проехавший Украину зимой 1648-49 г. то-есть непосредственно после начала восстания, разбирая его причины, говорит: «жиды черкасов (то-есть украинцев) грабили и издевались над ними: как только который черкас выкурит водки или сварит пиво, не сказавши жиду и не снимет перед жидом шапку, жиды придирались к нему, грабили и уничтожали, а его имущество отбирали, жен и детей насильно забирали на работу».

Львовский каноник Юзефович пишет: «господство поляков дошло до такого невыносимого утеснения, что даже над церквами давали они власть роду жидовскому. Священник казацкий, попросту называемый поп, не мог в своей церкви совершить таинства крещения, венчания и других, если наперед не заплатит жиду за ключи установленной паном платы и должен был каждый раз от дверей церковных относить их и отдавать жиду. По заслугам претерпела ты беды свои, Польша». Так пишет поляк – католический священник, современник событий.

В сохранившихся письмах Хмельницкого указывается, как на доказательство крайнего угенетения народа, тот факт, что он должен был терпеть разные кривды от евреев.

То же самое мы находим в мемуарах современников событий – поляков Каховского и Грондскаго. Последний, описывая подробно все тяжелые повинности крестьян, говорит, что оии «росли изо дня в день, по большей части потому, что отдавались на откуп евреям, а те не только выдумывали разные доходы, весьма несправедливые для крестьян, но и суды над ними присвоили себе».