- Но ты сама не питала к Борьке больших чувств, правда?

  - Он мне нравился.

  - Ну и надо было его соблазнить, - засмеялась Августа. - Знаешь, часто бывает так, что после этого у мужчины появляется страсть и настоящая влюбленность, только надо уметь преподать себя, как следует.

  - У меня нет опыта, - сказала Лиля.

  - Ну, да, ты все в девственницах ходишь, смотри, присохнет у тебя там все, тогда с тобой никто не справится.

  - Кому надо будет- справится, - сказала Лиля. - Я начиталась романов, написанных в 18 и 19 веках, так что у меня несколько иные взгляды на любовь и возможность близости с любимым человеком.

  - Это сложный вопрос. Наша современная жизнь так груба и непредсказуема и потому не имеет ничего общего с тем, что написано в романах. Там все возвышенно и прекрасно. Мне кажется, что такая любовь, которая освещается в этих романах, возможна только в нашем воображении, в наших мечтах. Ты можешь выйти замуж, и твой муж будет у тебя первым, а потом, споткнувшись однажды, станешь гулять налево и направо от него, потому что каждая женщина должна взять свое от жизни. Или наоборот: твой муж не оценит того, что ты ему досталась целой и станет от тебя гулять напропалую.

  - Ты хорошо философствуешь, - сказал Лиля, - но я твоей философии пока не разделяю.

   5

  Домой Лиля вернулась в половине одиннадцатого. В квартире было пусто и тихо. Она повернула ручку динамика радио проводки и стала слушать голос диктора, который сообщал, что враг народа Берия изобличен во всех своих преступлениях и должен предстать перед судом.

  "Сколько раз можно передавать одно и то же?" - сказала она вслух и выключила динамик. В квартире тихо, уютно, но непривычно, одиноко и немного страшновато. Никто, конечно, в дверь ломиться не станет: на первом этаже дежурит охрана, и все же одной страшновато. Лиля легла на мягкую кровать, накрылась с головой, а когда стало нечем дышать, стянула одеяло до подбородка, прислушиваясь к своему дыханию. В углу, в соседней комнате, шуршала мышь, Лиля вздрогнула и включила ночник.

  "Я не должна бояться, я не трусиха", твердила она себе, глядя на большую люстру, подвешенную к потолку. Сон пришел к ней только за полночь и то неглубокий, тревожный, наполненный фантастическими сновидениями. И Витю она видела во сне: он плавал в неглубоком мутном болоте, до колен, и звал ее к себе. Она уже собиралась снять с себя платье, ринуться к нему, вытащить его оттуда, отмыть в чистой воде, высушить его солдатские брюки и гимнастерку, но пока она снимала свое платьице через голову и, сняв, стала смотреть, он куда-то подевался. Она звала его и даже бродила в мутной воде сама, но бесполезно: он не откликался, да его, вроде бы и вовсе не было - ей просто показалось, что он плавал и звал ее.

  Были и другие сновидения, а запомнился только этот с Витей. Видать, думает обо мне, мучается, вот почему я видела его, решила она утром, сладко потягиваясь на мягком диване. Сегодня должен позвонить. Он сделает это. Я назначу ему свиданье. Дочь генерала и простой солдат, какой контраст, а? Я очень люблю контрасты. А этот маленький, рыжий, толстозадый, со своим мужским достоинством - фу, до чего противный. А как от него потом, смешанным с табаком и винным перегаром несет - ужас! На километр. А солдатик скромный, должно быть. Он, как воск. Из него можно слепить любую фигуру. И мне следовало бы это сделать: я, возможно, неплохой скульптор. Сегодня, во второй половине дня, сижу дома, жду звонка.

  Я позвонил ей только в пятницу поздно вечером. Прошла почти целая неделя. Лиля вначале злилась, а потом стала корить себя за легкомыслие в связи с этой запиской и номером телефона, которую солдат то ли потерял, то ли выбросил, не разобравшись, что в ней написано.

  - Здравствуйте, - сказали я в трубку бодрым голосом. - Позовите, пожалуйста, Лилю.

  - Я у телефона, кто это? - спросила Лиля.

  - Это тот солдат, которому вы оставили записку в библиотеке и свой номер телефона.

  - Ну и что?

  - Как что? Раз у меня ваш телефон, я и звоню вам. Вы сами написали, чтоб я позвонил, - сказал я.

  - Ах, да, совершенно верно. У меня тогда было такое хорошее настроение, мне казалось, что я влюблена во все человечество и в вас немножко тоже.

  - Я рад слышать это. Я хотел бы увидеться с вами.

  - Как-нибудь в другой раз. А вас-то как зовут?

  - Виктором.

  - Где вы служите? В какой части?

  - Я не могу вам сказать это. Я принимал присягу, клялся хранить военную тайну.

  - Что ж, вы, пожалуй, правы. Стихи давно пишете?

  - Я их вовсе не пишу. Я тут пьесу написал, могу показать.

  - А то, что было на столе?

  - Это чисто случайно. Эти стихи как бы сами легли на бумагу, - сказал я.

  - Подарите мне их, или дайте переписать.

  - Хорошо, согласен. Только, как это сделать?

  - Очень просто. Позвоните в воскресение утром с десяти до двенадцати, и мы договоримся. Всего доброго.

  - Скажите мне "до свиданья", - послышалось в трубке. Лиля, немного подумав, выдавила из себя:

  - До свиданья.

  "Ну вот, позвонил он, этот негодник. Я ему и в воскресение откажу, пусть помучается немного, может, сочинит что-нибудь в мою честь. Данте тоже много страдал. От неразделенной любви. И чем сильнее страдал, тем лучше сочинял. Интересная зависимость: чем больше страданий, тем чище душа, а человек мудрее".