ЦИРКАЧКА.

   Цирк - для нее все.

   Ее жизнь, ее радость, ее счастье, ее... боль.

  Она не родилась в семье циркачей. Нет, ее родители не имели к цирку никакого отношения. Она попала в цирк случайно, по стечению обстоятельств, по велению жестокой судьбы.

  Девушка сидела в кресле на маленьком балкончике старого трехэтажного дома, смотрящего фасадом на такую же старую площадь, такого же старого города.

  На площади приезжий цирк давал представление. Она узнала об этом вчера, когда по городу пронесся крик:

  - Цирк, цирк приехал!

  Для горожан это было удивительным развлечением, поэтому, вытрусив из карманов последние копейки, они спешили на представление, в предвкушении необычного зрелища.

  Девушка следила за представлением сверху - с балкона третьего этажа. А там - внизу - выступали клоуны, силачи, факиры и жонглеры. Она смотрела в их лица и узнавала, узнавала без труда, несмотря на пройденные годы. Но она ждала не их.

  Пока на игрушечной сцене, установленной в фургоне, происходило действие смешного кукольного спектакля, на площади ставили высокие столбы на растяжках. Между ними натянули тонкую, как струна, проволоку - к выходу готовились акробаты.

  Она ждала их.

  Девушка приподнялась на руках, уселась поудобнее. Из глаз потекли слезы - от обиды, несправедливости и боли, пронизавшей спину. Слезы текли градом, и даже жаркие лучи полуденного солнца не могли их иссушить.

  Наконец она успокоилась, вытерла лицо, взяла с коленей маленькое зеркальце в резной бронзовой оправе с ручкой. Посмотрела в него. На нее глядели большие синие глаза на худом вытянутом лице с бесцветными губами. Бледная кожа казалась почти прозрачной. К горлу вновь подступили слезы, но она решительно загнала их обратно в себя. Покрутила зеркальце в руках, вновь взглянула на некогда красивое лицо, положила обратно на колени.

  Кукольный спектакль закончился.

  На середину площади вышел хозяин цирка - толстый лысый мастер Шукум.

  - А теперь, - объявил он писклявым голосом, - лучший номер нашего цирка - акробаты мастер Лагваль и его прекрасная напарница ...

  Стелла родилась в маленькой деревеньке, стоящей на границе леса и болота, да и королевства тоже. Она почти не помнит этого времени, проведенного вместе с родителями. Ей было года три или четыре, когда ее обычная жизнь рухнула, предав ребенка в руки жестокой судьбы.

  Отряд кридианцев вырвался из черного ночного леса и ворвался в деревеньку, погруженную в глубокий сон после тяжелого трудового дня, проведенного в поле. Всадники ворвались с огнем и мечем, жгли и убивали все и всех.

  Родители Стеллы проснулись, как только началась паника, занялись первые пожары, на улицах появились первые трупы.

  Мать девочки быстро подняла тяжелую деревянную крышку в полу, накрытую сверху циновкой. Яма под ней была небольшой и не глубокой - около метра. Стелла помнила, как мать копала эту яму, руками выгребая землю.

  - Все, дальше нельзя, - сказала она, дойдя до этой глубины.

  Тогда из земли начала сочиться вода. Почва была болотистая, потому что стояла деревенька у самого болота в низине.

  Отец сам сделал тогда деревянную крышку и с тех пор ее никто не открывал, и девочка даже забыла об этой яме, не понимая ее предназначения.

  А сейчас мать схватила ее в охапку и потащила к яме. Стелла дрожала от страха - на улице стоял невероятный шум, крики и стоны, через окно в дом врывались отблески пожаров.

  Отец девочки открыл дверь и выскочил на крыльцо. Не прошло и нескольких секунд, как громко вскрикнув, он повалился на пол, вновь оказавшись в доме. В грудь ему попало сразу несколько арбалетных болтов.

  - Сиди тихо, - сказала мать и столкнула девочку в яму.

  Затем она закрыла крышку и набросила циновку.

  Стелла упала лицом прямо в вонючую, холодную болотную жижу. Она ударилась и из глаз потекли слезы. Ей хотелось рыдать, кричать, стучать в крышку, но слова матери "сиди тихо" звучали в голове и она, тихонько всхлипывая, замерла в темной зловонной яме.

  Почти тут же комната над ее головой наполнилась шумом и грохотом сапог, закричала мать.

  Девочка слышала, как ее бьют, как разрывается на ней одежда, слышала смешки, похабные шуточки кридианцев и крик... Крик матери.

  Затем на мгновение все затихло, что-то со свистом рубануло воздух, мать вскрикнула последний раз и повалилась на пол, так же, как несколько минут назад повалился ее муж.

  После этого все действительно затихло, но опять ненадолго.

  Когда через щели в крышке в яму стал просачиваться дым, девочка поняла, что дом горит.

  Она не помнит, сколько просидела в темной яме, в зловонной жиже, дрожа от страха и от холода, пока, наконец-то, решилась поднять крышку и выбраться наружу. Когда она открыла крышку, день близился к концу, солнце было уже низко, но еще согревало своим теплом. Девочка стояла в середине пепелища, некогда бывшего ее домом. От деревни не осталось и следа. Сгорело все - и дома, и сараи, и скотники, и сеновалы. Там, где когда-то были улицы, лежали трупы. Где-то лаяла собака.

  Пепелище уже остыло, ни один дымок не поднимался к верху.

  Стелла стояла и плакала.

  Она не заметила, как подъехали три фургона, запряженные лошадьми, как из них вышли люди, что-то говорили ей, спрашивали. Она мало что понимала, когда ее мыли, грели в теплом фургоне, медленно катящемся по дороге, кормили вкусной теплой едой.