…Большой стол с ремнями для рук и ног. Инструменты на столе. Какие-то люди стоят у него за спиной.

…Что-то тяжелое на голове. Виски сдавливает и обжигает знакомым холодом. Он не может пошевелиться, он способен двигать только глазами. Он уже знает, что будет дальше.

Боль. Много боли.

Он пытается не смотреть на светильник на потолке, отводит глаза. Взгляд упирается в логотип на стене. Раскинувший руки витрувианский человек, заключённый в круг.

Дальше всё тонет в ослепительной бело-синей вспышке.

Небритое испуганное лицо в зеркале претерпевало странные метаморфозы. Оно становилось прозрачным, сквозь кожу проглядывало другое лицо – узкое и вытянутое, с острым подбородком, с рельефным римским профилем – чужое и знакомое. Процесс не останавливался, под вторым лицом виделось третье, за ним четвёртое… Кеорт изо всех сил сдавил края томографа, так что стекло впилось в ладони. Он хотел сломать его голыми руками, чтобы в зеркале отражалось только его собственное лицо, а болезненный бред разлетелся на тысячу осколков. Сломать, пока его лицо не растворилось в отражении, как в кислоте, а он сам не превратился в искажённое отражение.

– Не ожидал увидеть такое.

Чужой голос произнёс его мысли вслух. Кеорт оглянулся. В дверном проёме стоял Эгер. Кеорт не заметил, как тот вошёл.

Кеорт отпустил стекло и потёр ладони. На них остались глубокие багровые полосы.

– Зачем ты… – Слова с трудом выходили из пересохшего горла. – Давно ты здесь?

Эгер не ответил, подошёл к томографу. Звук его шагов прокатился по помещению, смешиваясь с гудением оборудования. Эгер встал между зеркалом и томографом и начал разглядывать Кеорта сквозь стекло. Кеорт неловким движением попытался закрыть от него лицо, чтобы специалист не увидел сквозь томограф множество ликов под его кожей, и только потом глянул в зеркало.

Там отражалось только одно лицо – худое и небритое, исполненное недоумения. Рядом в зеркале маячила физиономия Эгера. Выражение его лица можно было описать двумя словами – острое любопытство.

– У тебя, оказывается, богатый внутренний мир, – сказал специалист. – Я знал, что ты что-то скрываешь, но такого не ожидал.

Он пристально посмотрел Кеорту в глаза.

– Ты, однако, удивлён ещё больше.

Кеорт промолчал в ответ.

Эгер окинул взглядом медблок. Рядом с томографом всё было в беспорядке: терминал вскрыт, локальный сервер наполовину разобран, рядом в кучу свалены системные блоки. На первый взгляд было похоже, будто в медблок забрался сумасшедший и распотрошил всё, до чего смог дотянуться, но это было не так. Кеорт точно знал, что делал, когда менял сгоревшие платы, узлы, процессоры и менял их на исправные.

Специалист вернулся к зеркалу, рассматривая то, что не увидел, стоя в дверях. Отражение было ярким и пёстрым, томограмма была похожа на мозаику, составленную из разноцветных кусочков.

– Ты сейчас получаешь неслабую дозу облучения, – произнёс Эгер, кивнув на развороченный терминал томографа.

Кеорт пожал плечами. Ему не удалось починить регулятор мощности, и он подсоединил стекло к терминалу напрямую, минуя неисправный регулятор. Из-за этого аппарат всё время работал на полную мощность и действительно облучал, но Кеорт об этом не думал. Он не мог отвести взгляд от картинки, нарисованной томографом.

– Странно, – сказал Эгер. – Ты вроде бы не врал, когда говорил, что ты простой работник, инженер-механик, и имплантатов у тебя нет… С чего-то ты ведь стал среди ночи, разворотил тут всё… Хотел убедиться, значит. С другой стороны…

Он указал в зеркало, потом ещё раз глянул на вскрытые корпуса с торчащими проводами, напоминающие выпотрошенных рыб, и одобрительно покивал.

– Ты тут поработал как надо, от души. – Он усмехнулся, потом перевёл взгляд на отражение Кеорта в зеркале. – Над тобой тоже неплохо поработали.

– Это не моё, – сказал Кеорт. Слова прозвучали невообразимо глупо. – Я не знаю, откуда это у меня. Я даже не представляю, зачем у меня… это всё.

– А я знаю.

Эгер начал показывать пальцем на разные участки отражения, сделавшись похожим на преподавателя, читающего лекцию по анатомии.

– Кардиоводитель на сердечной мышце, – он указал на синего паука, обхватившего бьющееся сердце Кеорта. – Регулирует частоту сердечных сокращений. Помогает быстрее восстанавливаться после чрезмерной нагрузки. Регуляторы адреналина в надпочечниках. – Эгер поочерёдно ткнул пальцем в два фиолетовых нароста. – Контролируют выбросы адреналина. С ними в стрессовой ситуации не впадаешь в ступор, как бывает при адреналиновой перегрузке. Возле ушей – кохлеарный имплант. – Эгер постучал ногтем по томограмме, поискал взглядом и довольно оскалился. – Глаза модифицированы. Адаптивные зрачки, элементы повышенной светочувствительности. Как я и думал.

Указующий перст переместился к голове Кеорта.

– Вот это, сверху, на черепе – не понимаю, что это, – специалист пожал плечами.

– Это резервуары для химических составов, – без выражения произнёс Кеорт. – Пустые, судя по плотности. У основания черепа – управляющий модуль.

В том месте, где начинались шейные позвонки, картинка была почти чёрной.

– Похоже, ты об этом знаешь больше, чем я, – сказал Эгер.

– Откуда это всё взялось?! – Кеорт тряхнул томограф, но картинка не изменилась.

– Откуда мне знать? – Эгер решил, что вопрос адресован ему. – Инженерам такое не ставят.

– Если я не инженер, то кто тогда?

– Понятия не имею. Такие импланты могут подходить для разных специализаций. Каждый в отдельности.

Кеорт переступил с ноги на ногу на холодном полу. Отражение в зеркале двигалось синхронно с ним.

– Но комбинация непонятная – Эгер потёр подбородок. – Не могу сказать, для чего конкретно тебя модифицировали.

– Может, у меня несколько специализаций?

– Не похоже. – Эгер отрицательно покачал головой. – Знаешь, как говорят: «Кто умеет всё, тот умеет всё одинаково плохо». Так вот ты живой пример этого выражения.

Кеорт молча ждал. Эгер ходил перед томографом, разглядывая изображение.

– Кардиоводитель, в принципе, могут поставить и работнику массовой профессии, – сказал он. – Например, если от человека требуется работа часов по сорок без перерыва – чтобы регулировать сердечную деятельность. Могут, наверно, вшить и резервуар со стимуляторами, для поддержания бодрости духа. Но зрачки, – Эгер постучал пальцем по стеклу, – это слишком дорого для работяги. И не нужно – проще дать фонарь. Модификации глаз – у них однозначно тактическое назначение, и у регуляторов адреналина тоже, – он указал на почки на томограмме. – Такие вещи не устанавливают даже рядовым оперативникам, только высококлассным специалистам по конкуренции. Я сначала подумал, что ты такой и есть. Только не признаёшься.

– Нет. Ничего подобного.

– Но для полного комплекта тебе чего-то не хватает. Не знаю даже. Ты мог бы быть штурмовиком или снайпером – но нет никаких улучшений рук, а отсюда сравнительно хреновая стабилизация оружия при стрельбе. Для пилотирования особо сложной спецтехники тебе не хватает разъёмов для прямого подключения к интерфейсу. Кохлеарный имплант, – он указал на височную область в отражении, – вообще не представляю, кому он нужен. Или у тебя есть какие-то проблемы со слухом, и он их исправляет, или кому-то надо было, чтобы ты слышал очень хорошо. Так что у тебя не боевая и не гражданская специальность.

Эгер рассматривал картинку с таким выражением лица, словно он пришёл в кунсткамеру и наткнулся на особенно причудливый экспонат.

– Не понимаю, для чего тебя таким сделали. Тебя напичкали дорогими, очень дорогими имплантами. Судя по всему, из биосовместимых материалов самого высокого качества. Если бы эта машина не работала на полную катушку, – он похлопал по томографу, – то их бы даже не было видно. Твоё производство влетело твоей компании – какой бы она не была – в крупную сумму.

Он усмехнулся, посмотрел Кеорту в глаза. Металлическая кайма вокруг его радужки неприятно отсвечивала под лампой.