NN, начинавшая седеть блондинка лет под пятьдесят, была одним из авторитетнейших членов комиссии.

На экзаменах всё прошло как по маслу, только преподаватель литературы, видимо, не участвовавший в сговоре, чуть было не утопил меня детальными расспросами и поставил «удовлетворительно». Розы я не купил и на вечернее свидание не пошёл.

Дипломы вручали в порядке очереди, прямо в комнате, где трудилась методистка. Увидев вкладыш с оценками, я смутился: везде «отлично» и «хорошо», ни одного «уда». Тут же сообщил об этом методистке. Щёки девушки стали пунцовыми, и она, не стесняясь стоявших рядом выпускников, сказала:

– Ну что вы, Михаил Васильевич, никакой ошибки здесь нет. Ведь вы – журналист, литератор, в вашем дипломе не должно быть троек.

Никто из находившихся в комнате, не удивился и не возразил.

Несмотря на эпопею с МОПИ я ещё со школы храню глубокую любовь к педагогам, и мне было очень приятно, когда в «Вечёрке» один из приятелей прозвал меня Песталоцци – за кропотливую работу с начинающими авторами.

Finita la kommedia

Группа «ударников учебы» оказалась дружной и спаянной. Среди нас нашёлся лишь один дезертир. Только что демобилизовавшийся из армии парень поступил в МОПИ с надеждой получить высшее образование и увлекательную профессию. На лекциях он боролся со сном и, к тому же, скоро убедился, что хороший таксист зарабатывает больше, чем плохой учитель.

Остальные «ударники» отбыли учебный срок и получили дипломы. Один из них уехал в Израиль. Остались трое. Я и Гена продолжили заниматься журналистикой. Валентин Долгополов отправился трудиться на Шпицберген, а вернувшись, начал уверенно продвигаться по служебной лестнице в Интуристе. Трудолюбивый, настойчивый, он вырос в городе Грязи Липецкой области, в доме, что стоял неподалеку от всегда освещённой по ночам электричеством тюрьмы. Отец, инвалид войны, кровельщик, содержал семью. Валя был близким другом, мы вместе ездили в Грязи погостить. Там я в первый и, увы, последний раз ел пшеничные блины, приготовленные в русской печи. При выпечке они сначала надуваются, словно большие пузыри, а потом опадают.

Страна Московия

Там, за кольцевой

Перед первым выпускным экзаменом я для успокоения нервов прошёлся вдоль Чистопрудного бульвара. Непредсказуемая встреча произошла после того, «как меня судили за хулиганство» (см. главку под этим названием). Настроение – хуже некуда. И вдруг рядом затормозила чёрная «Волга».

– Здравствуй, Миша. Ты в «Изобретателе» кем работаешь? Зав сельским отделом? Сколько платят? 170 рэ? Я столько дать не смогу, но членство редколлегии и 140 рэ обещаю. Не тяни резину, приступай прямо завтра!

В «Волге» находился мой первый учитель и шеф Игорь Бугаев. Оказывается, его только что назначили редактором «Московского Комсомольца».

Московия – маленькая страна, раскинувшаяся вокруг столицы. Её обитатели похожи на москвичей, но в чём-то отличаются. Они беднее, спокойнее и склонны называть друг друга по имени-отчеству. Когда первый раз вернулся в столицу из дальней командировки, меня просто затолкали на улице – все куда-то бегут, спешат. Правда, спустя несколько минут стал передвигаться в том же темпе. В Подмосковье, как и во всём Союзе, ритм жизни был нормальный, без лишней спешки. Но главное отличие, конечно, в том, что область активно занимается земледелием.

Я стал заведовать отделом сельской молодёжи «МК». Честно говоря, в сельском хозяйстве смыслил мало. Значит, надо учиться. Первый урок – самый жёсткий. В обкоме комсомола узнаю, что корреспондент перепутал гречиху с овсом. Меня ругают, смеются, но тем не менее утверждают в должности. Это, конечно, аванс, его предстоит отработать.

Трудно отлучиться из редакции хотя бы на сутки – «обезглавленный» отдел малопроизводителен. Зато если отдать закреплённый за отделом газик на целый день корреспонденту, он в лепёшку расшибётся, но обязательно привезёт материал, и не один. Наутро будет отписываться, а в машину сядет кто-то из товарищей. И так – все по очереди. Проблема нехватки информации решена. Более того, стало ясно, кто как работает – ведь все трудились в одинаковых условиях.

Ездил ли когда-нибудь на газике сам – даже не припомню. Зато, когда позволяли обстоятельства, или по воскресеньям садился на электричку. Местный комсомол о визитах, как правило, не предупреждал. Иногда это приводило к некоторым затруднениям. Маленький городок. Наступает вечер, а переночевать негде. «Нет, отвечают, в гостинице мест…».

– А вы в Дом колхозника загляните, – советует администратор. – Может, там свободные койки еще остались.

Койки действительно остались. Они стоят друг от друга на расстоянии чуть больше вытянутой руки и быстро заполняются. Вновь прибывшие скидывают с себя пиджаки и кладут их под подушки. Но у меня с утра важная встреча! Вздохнув, вынимаю документы и деньги, вешаю пиджак на спинку кровати. Пример оказывается заразительным.

Новобранцы

– Эх, раз, что ли! Улыбнемся Коле, а потом Сереже и всей молодежи, – пропела вошедшая в отдел сельской молодежи девушка. На одном из столов лежали привезенные из командировки ярко красные помидоры и зелёные огурцы. Сережа – это Сергей Макаров, Коля – Николай Саутин. Оба – ударная сила отдела.

В области наступил расцвет комсомольско-молодёжных бригад. Выпускники школ растили зерно и мясо, птицу и рыбу, снабжали ненасытную столицу молоком, яйцами. Николай с утра садился в газик, а к вечеру возвращался с исписанным блокнотом и дарами природы, которые из самых добрых чувств, вручали ему польщённые вниманием прессы сельчане.

Фантастическая премия – водонепроницаемый мешок с живыми карпами, которых по приезде в Москву сразу же выпустил в ванную. Она, как и остальные дары, оформлена документально: рыбку выписали Николаю в вознаграждение за якобы поданное им рацпредложение. Соревнования трактористов, комбайнеров и представителей других рабочих профессий – тоже епархия Николая. Он отправляется туда вместе с фоторепортёром. У Макарова та же тематика, но подход иной – писательский. Любимый жанр – очерк, который в дальнейшем и определит его творческий путь.

Неожиданный звонок из Рузы: «Случилось несчастье. Ваш корреспондент утонул. Приезжайте скорее». Срочно выезжаю и возвращаюсь на грузовике. Я – в кабине, рядом с шофером, а мой недавний, но очень близкий друг Раф Шахназаров в кузове. Он купался в реке и услышал крик от противоположного берега: «Спасите, тону!». Рафик, не задумываясь, рванулся на помощь. Он был сильным пловцом, но вода попала в легкие… А тот, кто плескался у другого берега, как выяснилось, просто пошутил.

Рафик Шахназаров, с которым я познакомился в лито, приступил к работе всего несколько дней назад. Ещё вчера я правил его первый большой материал. А дальше – морг. Опознание. Благоухающий спиртным прозектор. Попробовал было следить за вскрытием через маленькое окошко, но лучше бы этого не делал. Материал печатают с прощальным «врезом» и фамилией в чёрной рамке. Первая потеря среди близких мне журналистов.

Новобранцы старались изо всех сил. Мы все были охвачены растущим не по дням, а по часам азартом, а вот сельского опыта не хватало, случались досадные ошибки. Один казус запомнил на всю жизнь. Кто-то решил разыграть редакцию и прислал материал о специалисте, занимающемся выращиванием борщевика – якобы незаменимого для кормления скота зонтичного растения. И мгновенно приходит опровержение: оказывается, к борщевику лучше не прикасаться – можно получить сильные ожоги или даже ослепнуть. Автор статьи попытался с её помощью свести счёты с кем-то из своих знакомых. Розыгрыши в журналистике нередки. Но этот мог принести читателям вполне реальный вред. Пришлось срочно печатать статью-опровержение.

Газон не роскошь

Коля Саутин ещё старшеклассником пришёл в отдел школьной молодежи, потом перебрался в отдел информации. Перо неопытное, но резвое. Характер легкий, непоседливый. Нам как раз такого сотрудника не хватало. Намекнул, как хорошо, когда в отделе есть газик – садись и гони в любой край Подмосковья. Саутин «клюнул» и не пожалел.