Пример оказался заразительным. Больше того, мы решили не придерживаться общего графика. Я приезжал в институт, узнавал, кто сегодня принимает зачёт, шел в библиотеку, брал нужный учебник, читал оглавление – и в бой.

Просто удивительно – всё проходило без сучка и задоринки. Может, потому что знали – журналист и смотрели сквозь пальцы. Наши учителя видели во мне взрослого человека, занимавшегося хорошо понятным им литературным трудом. Но есть и другое, более прозаическое объяснение: каждый зачёт оплачивался преподавателю и стоил, если не ошибаюсь, 3 рубля. Преподаватель по истории КПСС, отец известного журналиста, вписал в мою зачётку размашистое «хорошо» молча, без экзаменационного билета или вопроса. Он знал, что у дверей аудитории толпится большая очередь желающих. Но я вдруг решил обидеться:

– А почему не «отлично»?

– Потому что я ни разу не видел вас на своих лекциях, – рассмеялся старик.

Насколько помню, лекций он не читал.

Преподавательница по русскому языку, прежде чем вписать «удовлетворительно», задумчиво сказала:

– Что-то вы многие предметы пропустили. Подтягивайтесь!

Выйдя из аудитории, я внимательно перелистал зачётку, и, увидев отметку «русистки» понял: сдал экзамен за курс выше, чем тот, на котором числился.

До сих пор иногда с грустью думаю, как много потерял, не занимаясь всерьёз. А что было бы, окунись я в эту пропасть знаний? Ясно одно: тогда жизнь, скорее всего, сложилась бы по-другому. И уж во всяком случае, не написал бы эту книжку.

Между тем, впереди поджидал готовый захлопнуться капкан.

Уроки старославянского

Преподавательница старославянского языка производила на мужчин неизгладимое впечатление. Во время приёмных экзаменов я случайно познакомился с абитуриенткой – её родственницей. Она рассказала, что прекрасная старославянка не замужем, и одна воспитывает ребёнка. И такая замечательная женщина нежданно-негаданно стала врагом.

На занятии проговорился, что дедушка учил меня старославянскому. Преподавательница одобрительно улыбнулась и дала текст, который надо было прочитать вслух и перевести. Но со временем дедушкины уроки выветрились из памяти. В глазах старославянки сверкнули молнии, однако гроза пока не разразилась.

При первой попытке сдать зачёт привычно списал ответ с учебника, а прокомментировать его не смог. При второй, только начал искать нужную страницу, как строгий голос произнес:

– Шпагин, уберите учебник за пазуху. Приходите, когда всё выучите.

Гроза разразилась на третьей попытке. Едва я успел присесть, как старославянка громко и раздельно, чтобы все слышали, сказала:

– Опять с учебником! Как не стыдно? Вы – журналист, взрослый человек, у вас есть жена и ребёнок…

Откуда и, главное, зачем она узнала, что у меня есть жена и сын? Я сорвался и ответил так же громко:

– А вы – кандидат наук, тоже взрослый человек, и у вас тоже есть ребёнок!

Старославянка схватила зачётку и крупно вывела жирную «двойку».

Ах, какой тут был скандал, который, впрочем, не вышел за пределы аудитории.

Вскоре представился случай парировать удар. В фойе Дома журналиста неожиданно увидел старославянку с неизвестным кавалером. Девушка тоже меня заметила и игриво произнесла:

– Оказывается, сюда моих учеников пускают!

Я попросил администратора проверить у сладкой парочки билеты, так как вход в клуб посторонним не разрешался. А если билетов нет, пусть покинут помещение. Администратор тут же переговорил с ними. Увидев, как менялось выражение их лиц, я сказал: «Ладно, пусть остаются». И они остались. За какую мзду – не ведаю.

Месть была сладкой, но проблема оставалась. Ставить в зачётную книжку двойку не полагалось. Однако теперь каждый экзаменатор видел, с кем имеет дело, и мог поступить со мною, как вздумается.

В конце концов строптивая девушка то ли заболела, то ли ушла в отпуск, и её заместила другая, вполне нормальная. Раскрыв зачётку, она удивленно вытаращила глаза, рассмеялась и поставила зачёт. Никаких вопросов ни по старославянскому, ни про появление двойки задавать не стала.

Операция «Плотогоны»

Жизнь заочника нелегка. Очень хотелось отдохнуть, а заодно посмотреть, как «простые» люди живут – часто вспоминал экскурсию по Тверскому краю. И вдруг студент Валя Долгополов говорит:

– Ребята, есть шикарная идея съездить на Север, а в Москву вернуться по воде, на плотах. Да ещё деньги за это получить!

Группа товарищей сходу обсудила предложение, единогласно проголосовала «за». Операцию «Плотогоны» приурочили ко времени летних отпусков. Каждому из заочников по месту работы полагался кроме очередного, ещё один учебный отпуск. Если соединить их вместе, получалась кругленькая цифра. Договориться с начальством особых проблем не составляло: тем, кто учился без отрыва от производства, всегда шли навстречу. Наметили маршрут: поселок Неверов бор на Вологодчине – здесь к началу сезона собирались сплавщики.

Поселок оказался невелик. Рядом – высокие подпирающие небо деревья, чуть поодаль – непроходимое болото. По ночам оно оживало: в наступившей тишине было слышно, как тяжко вздыхала трясина, громко кричали встревоженные птицы. Чем не пейзаж из «Собаки Баскервилей»?

Нас пустили жить в просторный сарай, но этим гостеприимство и ограничивалось. Зато мы сразу сдружились с другими плотогонами. Некоторые из них вообще не имели постоянной работы и переезжали с места на место. Сплав был им по душе – дело хорошее, заработки неплохие. У «кочевников» формировались свои взгляды на жизнь. Слово «бомж», по-моему, тогда ещё не придумали.

Открытие сезона запаздывало – подводили лесорубы. Захваченные из Москвы припасы и деньги быстро таяли. Хорошо, что картошку хозяева давали бесплатно. Тушёнка становилась НЗ. Каждое утро сын хозяина приносил нам пустую бутылку из-под водки, которую вечером выпивал его отец. Полученные за стеклотару копейки тратили на буханку чёрного хлеба. Однажды мы спросили мальчика, как вчера сыграл Спартак. Он ответил, что не знает – папа ещё год назад расстрелял телевизор из охотничьего ружья. Мы очень удивились, а мальчик рассказал, что точно так же папа его приятеля поступил с иконой Богородицы. В суровом краю встречались суровые люди. Кто-то поселился здесь, вернувшись из мест не столь отдаленных, от кого-то ушла жена. Каждый переживал горе по-своему.

Моё плавание на плоту так и не состоялось. Срок отпуска истекал, пришлось вернуться в Москву поездом. Потом с завистью слушал рассказы дождавшихся-таки сплава товарищей.

Диплом с поправками

Когда мне с женой и маленьким ребёнком стало невмоготу ютиться в комнате размером 5,37 кв. метра, я обратился в военкомат с просьбой отправить нас на работу в группу советских войск в ГДР. Военком читывал «Московский комсомолец» и встретил приветливо. Ознакомившись с документами, сказал:

– Ваша жена экономист, такие там требуются. А с вами сложнее. Отправить журналистом вас не могу из-за отсутствия соответствующего образования. Ведь вы – учитель. Может, попробуем что-то сделать в этом направлении? Будете преподавать в школе…

Пожалуй, это был единственный случай, когда диплом мог оказать реальную помощь. История его получения, увы, не красит ни меня, ни других действующих лиц.

В конце учебного года я сообщил друзьям, что диплом мне не нужен, и сдавать выпускные экзамены не стану: вполне достаточно будет и скромной справки, что прошёл курс обучения в МОПИ. Друзья переполошились: бригаду покидает, можно сказать, главный зачинщик и вдохновитель. Спустя несколько дней Гена Куликов сообщил:

– На экзаменах тебе не придется списывать. Всё уже подготовлено.

Гена крутил роман с молодой преподавательницей. Вдвоём они убедили членов комиссии, что институту не стоит терять престижного выпускника, лучше ему помочь.

– Ты заранее будешь знать содержание билетов, которые тебе достанутся, вопросов, которые зададут. И благодарить никого не придётся. Правда, вечером явишься вот по этому адресу с букетом роз. NN будет ждать тебя одна…