Аня откинулась на спинку кресла и отогнала непрошеные воспоминания. Филатова сегодня не было, приближалось время обеда. Дождь стучался в окна все интенсивнее, похоже, погода испортилась окончательно, но Аня любила дождь. Она задумчиво посмотрела на подувядший букет из осенних цветов на окне. Есть вроде бы не хотелось, и Аня решила пойти прогуляться в сквер и набрать свежих ярких листьев, чтобы поставить их в вазу.

Стремление творить красоту вокруг себя привело к тому, что офис и приёмная гендиректора несколько преобразились. Во время его отсутствия, Аня взяла за правило тщательно проветривать его кабинет, справедливо не доверяя ультрасовременным кондиционерам. Когда директор был у себя и работал, Аня передвигалась практически бесшумно, приглушала сигнал телефона и звук компьютера. Когда Филатов думал над чем-то важным, положив голову на руки и запустив пальцы в волосы (дверь кабинета он закрывать не любил), Аня автоматически готовила свежий кофе и ни с кем начальника не соединяла, записывая необходимую информацию. Еще она стала приносить из дома всякие вкусные мелочи вроде крошечных пирожков с курагой или яблоками, легкомысленных воздушных печений или маленьких пряничков с начинкой и прочих приятных вкусностей, высыпала их в красивую, расписанную Иркой тарелку, пристраивала ее с краю на своем столе и с затаенным удовольствием наблюдала, как Филатов, уходя к себе с кружкой кофе, рассеянно цепляет с тарелки очередной пирожок. Несколько простых, но красивых вазочек со свежими цветами или листьями стали неброской, но неотъемлемой деталью интерьера. Аня всегда меняла букеты в отсутствие шефа, не собираясь нарываться на насмешки. Ей было привычно жить в красивом пространстве, где бы она ни находилась, и она получала от этого много удовольствия, которое приятно скрашивало ее довольно однообразную деятельность. Но она и не подозревала, во что это всё может вылиться…

Вернувшись в приемную после прогулки со свежими яркими листьями в руке и радостной улыбкой на лице, она обнаружила в своем кресле шефа, просматривающего набранную ей, но еще не законченную сводку, и против её воли, улыбка сползла с её лица. Она молча прошла к окну и поставила в вазу все листья, половина которых предназначалась для его кабинета, потом сняла влажный плащ и повесила его в шкаф, чувствуя, как спину буравят его глаза. Потом спокойно обернулась к нему.

– Где ваше «здравствуйте»? – ледяным тоном осведомился Филатов.

– Здравствуйте, – спокойно отозвалась Аня, чувствуя приближающуюся бурю. Филатов был не просто зол, – взбешён неизвестно отчего, и Аня понимала, что ей уготована роль боксёрской груши, хочет она того или нет. Все замерло у нее внутри в ожидании удара, но удар все равно оказался подлым и неожиданным.

– Пытаетесь превратить мой кабинет в райский уголок? – зашипел Филатов. – Хотите, чтобы я оценил ваши женские достоинства? Прикармливаете, чтобы я у вас с ручки стал кушать? На что рассчитываете? На постель? Для любовницы вы в любом случае статями не вышли, уж извините! На прибавку к зарплате? Я вам не за кофе и цветы плачу! Какого черта, я же вас предупреждал, Анна Егоровна! Мне нужны только ваши замечательные мозги! Вы поняли! Только ваши мозги! – последнюю фразу он просто проорал.

Анино лицо застыло в маске спокойствия, но от каждого нелепого, чудовищного обвинения по её спине пробегала холодная дрожь. Жестокая обида скрутила ей внутренности в тугой узел, но она так и не смогла ничего сказать. Она стояла и молча, глупо, как баран, смотрела на него, не видя его, не видя ничего вокруг. Воцарившееся гробовое молчание разорвал громкий, как визг, сигнал телефона.

– Да! – рявкнул Филатов, сорвав трубку. – Да, – повторил он уже спокойнее. – Нет, я сейчас сам к тебе подойду.

Он бросил трубку и рывком поднялся.

– Сводка не закончена, – процедил он сквозь зубы. – Не забудьте свериться с курсом валют. К четырем жду законченный вариант, – он стремительно дошел до двери. Уже в дверном проеме он оглянулся на неподвижно стоящую Аню.

– Надеюсь, вы все хорошо запомнили, Анна Егоровна. Больше повторять одно и то же я не намерен. Всегда можно найти замену кому угодно.

Хлопнула дверь. В ней не было стекла, но ситуация всё равно до боли напоминала ту, из глухого нелюбимого прошлого… Аня почти физически увидела, как сыплются на дорогой ковёр острые матовые осколки, рушатся со своих постаментов развенчанные кумиры.

Она не стала убирать листья и вытряхивать сладости из расписной тарелки. Села за компьютер, сверилась с курсом валют и допечатала завершение сводки. Пока принтер, тихо гудя, распечатывал документ, Аня закрыла фрамуги в приемной и в кабинете Филатова. Потом она рассортировала по порядку отпечатанные листы и аккуратно положила их на своем столе. Подумав немного, выложила на сводку свой пропуск. Подумала еще немного, достала из сумки смешного жирафа и поставила рядом. Вот теперь всё.

Она не помнила, как добиралась до своей квартиры. Вроде бы даже не на автобусе. Дождь лил как из ведра, у нее не было с собой зонта, но это даже радовало. В поисках тепла она заходила в магазины и даже купила в каком-то из них смешную маечку, которая в скомканном виде обнаружилась потом в её сумке. Потом зачем-то сидела в парке на лавочке, и почему-то хотелось поехать на вокзал, но она только смеялась над этим глупым желанием и повторяла, словно заведенная: «Этот номер больше не пройдет, Анжелика Егоровна!» Она бездумно наблюдала за красными и желтыми листьями клёнов, дрожавшими под струями дождя, и ей казалось, что эти качающиеся листья – единственная в жизни реальность, а все остальное – просто не очень хороший сон, и надо поскорее проснуться, но холодная вода капала ей за шиворот, а она почему-то не просыпалась.

Она всё-таки добралась до дома, кое-как содрала с себя мокрую одежду и забралась в постель. Сквозь непрерывный шум в голове и вереницу беспокойных сновидений слышались настойчивые телефонные трели. Её рука машинально шарила в поисках трубки, не находила, потом трели прекратились, и она провалилась в глубокий сон, почти беспамятство.

Когда Филатов вернулся, то сразу увидел пропуск на секретарском столе и игрушечного жирафа. Он всё мгновенно понял. И испытал огромное облегчение. Он упал в кресло, залихватски ухнул, оттолкнулся ногами и проехался до стены и обратно. Эта глупая женщина умудрялась одним своим присутствием переворачивать с ног на голову его жизнь! И эти её дурацкие цветы и пирожки! Когда жена Василия Андреевича Величко, его первого зама, заглянула в его кабинет в поисках мужа в обеденное время, её намётанный взгляд мгновенно оценил, как неожиданно миленько стало в «Мишиной епархии», как она выразилась. Конечно, она поделилась своим восхищением с мужем, а тот, ничтоже сумняшеся, с самим боссом. Филатов даже растерялся. Он вроде не замечал ничего такого… Но когда вернулся к себе и присмотрелся к обстановке «незамыленным» взором, то сразу понял, о чём речь. И где-то внутри начал разгораться праведный гнев. Значит, и она туда же, фальшивая серенькая скромница…

Взгляд его переместился на тарелку, сиротливо примостившуюся на краю стола. Филатов решительно поднялся, схватил тарелку и уже собрался шарахнуть ей об пол, но вдруг замер.

Это была очень красивая, необычная тарелка. Он стряхнул с неё пирожки прямо на стол. По ободу тонкого фарфора вился затейливый узор из переплетённых волн, а в центре из волны выпрыгивали дельфины. Ручная роспись, пусть не слишком профессиональная, но очень живая, оценил Михаил. Дельфины летели стремительно, их морды радостно улыбались. Неужели сама расписывала?..

Филатов присел на край стола с тарелкой в руках, отрешённо глядя на дельфинов.

Она действительно ушла.

Насовсем.

Он так и не понял, что же она от него хотела.

Она не придёт и не потребует в бухгалтерии зарплату, до которой оставалось недолго. Она не будет больше смотреть на него спокойными глазами, в которых ему постоянно чудилась лёгкая насмешка. И её острый язык не воткнётся больше ни в одно его больное место, которые она чувствовала с безошибочной точностью. И эти её рассуждения, зачастую слишком логичные, чтобы их опровергнуть, слишком… тревожащие, что ли…