Не разбирая дверей, я рванул в первую, не помню – какую, она не поддалась, и казалось, мелкие стекла в руке еще глубже вошли под кожу. Я знал, у меня выиграно всего несколько минут, а мне нужно немного больше, надо найти оружие, укрыться в одной из квартир и завалить вход.
Но есть ли тут оружие? На кухнях должны быть ножи или что-то острое. Панический страх пришел на смену адреналину. Другой рукой – в ней было меньше стекла – я открыл следующую дверь и вошел в квартиру. Я стал метаться из комнаты в комнату, сшиб коляску и повалился на пол, если я буду так шуметь, меня найдут быстрее, и надо сейчас успокоиться. Мысли о кухне и ноже совершенно пропали из моей головы, я забыл об этом совсем, и только желание выиграть лишние минуты, сделать несколько вдохов воздуха перед неминуемой смертью, только это сейчас заботило меня по-настоящему.
Что вы знаете о страхе? Дикий и настоящий страх превращает человека в безумную мышку, которая прыгает по своей клетке в поисках спасения, которого нет, бьется головой о решетку и решительно ничего не соображает. Понимает ли мышка то, что она обречена? Не знаю об обреченности мыши, но про свою знаю достаточно.
Рассуждения о мышке несколько успокоили меня – когда думаешь о страдании другого организма, не так тяжело на душе, ведь чужая рубаха не тянет. Я более детально осмотрелся в квартире, сначала я решил подпереть дверь тяжелым шкафом и выиграть время. Но они бы сразу заметили ту дверь, которая не открылась и которая была бы чем-то заграждена не с их стороны. Я поставил коляску на место и постарался придать квартире первозданный вид. Сначала они будут ломиться в закрытые двери, а потом сюда. Какой бред, о чем я думаю!
Я собрался и стал искать что-то похожее на оружие. В шкафах при беглом осмотре ничего не оказалось, на кухне не было даже ножей, а в комнате не было даже карандашей или ручек, ничего похожего на зонт или бейсбольную биту. Я терял время, они уже поднимались по лестнице, я знал это, чувствовал кожей. Мне мерещились звуки шагов по лестнице, я уже слышал, как ломают дверь в соседнюю квартиру, но возможно, мне это мерещилось.
Одна из комнат выходила окнами к торцу дома, я пошел туда. Прикрыл за собой дверь и открыл окно, оно поддалось тихо, и это было очень хорошо, я вылез в окно и свесил ноги вниз, страх подступал ко мне. Справа я увидел кондиционер, если повернуться и встать на окно носками, как-то хитро уцепившись за карниз, то можно ухватиться за него и залезть на этаж выше, облокотившись на кондиционер и на грубые выступающие красные кирпичи. Эта хитрая комбинация запутала бы моих преследователей, выиграла бы мне побольше времени, а там можно добраться до крыши и как-то спуститься незаметно вниз. Луч надежды, маленький лучик возможного шанса на победу просиял в моем разуме. Как поразителен человек – секунда назад он мышь, обреченная на гибель, а уже через секунду разум хватается за любой шанс и любую маленькую, но надежду на спасение, а может, даже и победу.
Особенного плана у меня не было, о спуске вниз с этой стороны дома не было и речи. Подобие черной лестницы если и было, то не с этой стороны дома, ведь я не знал наверняка, я предполагал ее наличие у таких старых домов, а мог очень жестоко ошибаться.
Ухватившись одной рукой за кондиционер, а второй за кирпич над окном, я немного подтянулся. Выдержит, он обязательно меня выдержит! Стоя так, я медленно опустил стекло вниз и, держась за кондиционер рукой, на носках стоя на подоконнике, нашел опору другой рукой в выступающих кирпичах. Я намертво держался за кондиционер и промежутки между кирпичей, чтобы вес всего тела не приходился на что-то одно, я мог соскользнуть с подоконника в любой момент. Я бы не смог держаться на нем вечно, при этом балансируя свой вес, а идея с подъемом на этаж выше выглядела не такой простой, как раньше, я не уверен, что смогу по кирпичам забраться и уцепиться за подоконник следующего этажа. Я заметил темное отверстие вверху, не везде был кирпич, видимо, это была труба старой вентиляции, возможно, я смогу через нее залезть на этаж выше. Наверное, это очень старая и большая вентиляция, подтянувшись, одной рукой держась за крышку кондиционера, второй рукой я ухватился за нижний край трубы, с безумной удачей, я подтянулся еще раз и уже двумя руками и частью тела был в этой трубе. В глубине виднелся большой пропеллер и сетка. Засунув руки как можно дальше, я вцепился в сетку, ржавая сетка потянулась на меня, я испугался, что сейчас вывалюсь с нее и упаду с двенадцатого этажа, но сетка лишь немного выгнулась и держалась крепко. Я смог подтянуться в глубь трубы, затаскивая за собой тело, моя задница и ноги продолжали висеть над пропастью, но я уже был в безопасности, хоть и на часть своего тела. Места было мало, немного меньше метра в глубину, но этого хватит, скрежет под весом моего тела опять отдался в натянутой решетке и моих ушах. Я испугался, что его сейчас услышат. Но других вариантов не оставалось, я попытался немного развернуться боком и как-то сесть так, чтобы не быть лицом к пропеллеру и сетке, мне надо было перекрутиться и сгруппироваться. Легче отбиваться, если смотреть лицом на них. Я выглядел довольно комично, торча задницей из трубы двенадцатого этажа. Я бы не хотел умереть в такой позе. Вот о чем я подумал. Но развернуться оказалось не так просто, тем более мне не хотелось создавать лишнего шума. Пытаясь повернуться под разным углом, я вдруг остановился.
Я почувствовал синий цвет. Звучит странно, я не увидел, я почувствовал, как он снизу поднимается вверх по дому, второй, третий, седьмой, пятнадцатый этаж, и пошел дальше вверх. Поле обволакивало все, как луч сканера ищет место, откуда можно считать информацию. Это поле прошло вверх, и я не понял, что это было, возможно, и это мне мерещится. Я еще не успел понять, что это было, я затих. Луч второй раз поднялся с самого низа и до самого верха, я чувствовал, как он скользит через все, через меня и уходит вверх.
Кое-как я уместился внутри и забился как можно ближе к вентилятору, прижавшись к сетке. Она пахла ржавчиной, и эта ржавчина въелась в мои руки. В моих руках было все – и кровь, и стекло, и крошка кирпича, и вековая пыль трубы, и ржавчина сетки. Я с интересом уставился на свои руки и не узнавал их, такая смесь всего, чего на них и внутри них быть не должно. Конечно, стекло, мелкое битое стекло добавляло больше всего беспокойства из целого набора инородных веществ. Мой мозг лихорадочно думал, и в голове был целый рой мыслей, все перемешалось, я переводил взгляд с рук на кусок стены, на улицу и потом обратно. Когда мои глаза сделали такой воображаемый круг несколько раз, я понял, что мысли мои совсем смешались и я не думаю о чем-то конкретном, а повис в полной прострации.
Собравшись с силами, я попытался собрать все в одну кучу. Тут я заметил, что мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки и разжимаются, видимо, это все от сильного психического напряжения. До этого времени мозг работал очень четко, я все сделал правильно и, кажется, верно рассчитал, когда тут спрятался. Но за все надо платить, и сейчас я расплачивался полным умственным бессилием.
Я сдался, и глаза мои просто беспомощно смотрели по сторонам, по рукам в ранах и крови, по всей скромной обстановке моего убежища. Я не думал о чем-то конкретном, я упал в бутылку или вполне четко и дословно, если говорить конкретно, залез в трубу. Я заметил что-то необычное, то, чего тут совсем не должно было быть, это совсем было не к этому месту и не ко времени, я даже, кажется, заметил это не сразу, а лишь при втором или третьем скользящем осмотре. Потом мой взгляд, как бы замешкавшись, вернулся обратно, я даже не сразу понял, что это такое.
Внизу, за решеткой вентилятора, я увидел маленький листок бумаги, дешевый квадратик голубоватого цвета, даже его часть а не целый, он был в пыли, и голубой цвет только угадывался, я заслонял собой почти весь свет от неба. Кусочек бумаги зацепился за нижний обод от решетки, с другой стороны, он был рядом со мною. Но мне пришлось долго водить пальцем, прогибая решетку в разные стороны, дергая и водя пальцем по листику, чтобы вытащить его. Высвободив его из-под железного обруча, нужно было теперь просунуть его сквозь решетку в свою сторону, а это тоже было не очень просто. Пальцами двух рук я смог согнуть листик за решеткой и, осторожно держа его двумя пальцами, потащил на себя, придерживая так. Один кончик уже был с моей стороны, я зажал его мизинцем и большим пальцем, в итоге вытащил его к себе. Это была первая победа за сегодня, признавать победой мое отступление в эту трубу совсем не хотелось. Это было бегство, и себе врать на этот счет было бессмысленно.
