Услышав эти слова из уст Вирны, Дзирт мысленно перенесся в другое время, в другое место, но лишь на мгновение, достаточное для того, чтобы увидеть глаза перепуганного эльфийского ребенка, который смотрел на него из-под тела убитой матери.

Дзирт скрестил руки на груди, потер плечи, пытаясь изгнать холод, разливавшийся по телу.

– Ты уничтожил меня, – снова услышал он суровое обвинение Мэлис. – Твоего брата превратили в отвратительное существо, сестру ты убил собственными руками, от твоего Дома ничего не осталось.

И тогда Дзирт понял, понял все до конца. Во время того набега на поверхность он спас эльфийского ребенка от убийц-дроу. Именно этот поступок, как сказала Мэлис, он должен был искупить.

Жестокая ирония происшедшего поразила его, и он снова с силой потер локти, но холод не отступал. Он все-таки убил ту эльфийскую девочку несколько десятков лет спустя, защищая собственную жизнь. Она лишилась рассудка от горя, и Дзирт стал для нее объектом ненависти, он был виновен в гибели ее деревни, в убийстве ее матери, закрывшей дочь своим телом.

Если бы он зарубил ее тогда, на том поле, освещенном светом звезд…

– Не плачь, – услышал Дзирт голос Закнафейна и вернулся к сцене, разыгрывавшейся у него перед глазами. Он взглянул на отца в надежде, что тот обращается к нему.

Но нет, отец смотрел на Вирну. Он добавил:

– Дочь моя.

Дзирту показалось, что у него остановилось сердце. Разумеется, он знал, что Вирна приходится ему родной сестрой, она была единственной из отпрысков их матери, у кого был с Дзиртом общий отец. Он сказал ей это во время их последнего отчаянного поединка, перед тем как убить ее.

Перед тем как убить родную сестру.

Он почувствовал, что по щекам катятся слезы.

Он снова увидел Верховную Мать Мэлис – теперь она была облачена в церемониальные одежды. И Бриза, злобная Бриза, шла рядом с ней и нараспев произносила слова ритуала.

Этот кинжал в руках Мэлис, кинжал в форме паука, с небольшими боковыми лезвиями, с глазами паука на рукояти. Сколько раз в детстве Дзирт полировал этот церемониальный жертвенный кинжал?

Дзирт бросился к матери, он хотел прогнать ее, хотел помешать жертвоприношению, убийству его любимого отца. Но он был среди них призраком, еще более бесплотным, чем они сами. Он не мог прикоснуться к ним, и его протестующих воплей никто не слышал.

«А может быть, они все же слышали его», – промелькнуло у него в мозгу, когда он споткнулся и увидел, как Мэлис занесла кинжал над обнаженной грудью Закнафейна. И Закнафейн повернул голову; казалось, он смотрел на Дзирта, прошептал что-то, чего Дзирт не мог слышать.

А потом кинжал опустился и пронзил грудь Закнафейна.

И пронзил сердце Дзирта.

– Очередной незваный гость, – пробормотала Кирий, обращаясь к по-прежнему крепко спавшей Далии. В коридоре, за дверью, послышались чьи-то шаги. Но она не встревожилась, у нее даже возникла надежда, что это идет тот самый отступник, Дзирт До’Урден. Она не сомневалась в защитной силе глифов, помещенных ею над входом. – Вставай, дорогая, – сказала она, ударив Далию по лицу. – Проснись, поприветствуй своих друзей.

Далия негромко застонала; очевидно, действие усыпляющего яда начинало ослабевать, хотя, по расчетам Кирий, женщина должна была очнуться лишь через несколько часов.

Кирий ударила несчастную еще раз, сильнее, просто чтобы послушать ее жалобные стоны; эти звуки вызывали звериную ухмылку на устах старшей дочери Верховной Матери Зирит Ксорларрин.

Однако ухмылка эта мгновенно покинула ее лицо, когда дверь распахнулась и в комнату ворвались двое мужчин-дроу, причем глифы Кирий даже не вспыхнули.

– Как вы смеете! – заорала Кирий. Она вскочила на ноги и схватилась за плеть.

– Моя дорогая верховная жрица Кирий, неужели ты не узнаешь меня? – произнес Джарлакс, затем прикоснулся пальцем к виску. Иллюзия рассеялась, и он снова предстал в облике лидера наемников.

Женщина ахнула.

– Что ты здесь делаешь?! – Кирий выхватила кинжал, приставила его к затылку Далии, и эльфийка снова застонала.

Джарлакс развел руки, демонстрируя отсутствие оружия.

– Я состою на службе в Доме До’Урден, – ответил он. – И, таким образом, очевидно, служу тебе.

– В таком случае убирайся, иди на балкон и помогай изгнать отсюда каменных голов, да побыстрее! – приказала Кирий, но слова застряли у нее в глотке, потому что спутник Джарлакса избрал другую тактику.

Энтрери снял маску, отшвырнул ее и снова превратился в человека.

– Иблит! – вскрикнула жрица и направила кинжал на Энтрери.

И тогда ассасин прыгнул на противницу стремительно, словно молния; но прежде горизонтально взмахнул перед собой мечом и создал стену из невесомого черного пепла.

Кирий выбросила вперед руку с плетью; змеиные головы, жадно разевая пасти, устремились сквозь завесу пепла, а Кирий начала колдовать. Уверенная, что путь свободен и заклинание сейчас подействует, она шагнула сквозь непрозрачный барьер, готовая уничтожить безмозглого, самонадеянного человека.

Но Энтрери там не оказалось.

– Она из рода Ксорларрин! – донесся до нее крик Джарлакса, который обращался к кому-то у нее за спиной. И только в этот момент жрица начала понимать правду об Артемисе Энтрери – а в следующее мгновение Коготь Шарона обрушился на нее.

Кирий оставалась надежно защищена – необыкновенно легкая и прочная кольчуга дроу была вплетена в ее одежды, а кроме того, ее окружал магический непроницаемый кокон. Ни один меч не мог причинить ей вреда.

Но Коготь Шарона не был обычным мечом.

Ни одно магическое оружие не могло нанести Кирий сколько-нибудь серьезной раны.

Но Коготь Шарона не был просто магическим оружием.

Кирий Ксорларрин под тяжестью обрушившегося на нее удара качнулась вперед, но тут же выпрямилась; лицо ее исказилось от боли, однако она готова была обороняться.

Перед ней стоял Энтрери, меч его вращался и описывал круги, а в другой руке он сжимал кинжал со сверкающим лезвием.

Кирий подняла плеть и приказала змеям ужалить противника; ей пришлось повторить приказ дважды, прежде чем она сообразила, что на ее оружии не осталось ни единой змеи.

Она вскрикнула, отпрянула и приготовилась защищаться при помощи кинжала.

Однако алый клинок наносил ей стремительные удары, один за другим, всякий раз опережая ее попытки блокировать выпад, всякий раз находя удачный угол. И в тот миг, когда Кирий наконец решила, что сумела «догнать» противника и сражается с ним на равных, он проскользнул под ее рукой, и она почувствовала, как кинжал ассасина вонзился ей под ребра.

– О, только не это! – услышала она голос Джарлакса и на мгновение испытала облегчение, решив, что получила временную передышку.

Но затем алый клинок просвистел в воздухе, нанес точный жестокий удар, и отрубленная голова Кирий полетела на пол.

– Тебе не обязательно было это делать, – заметил Джарлакс, который стоял у кровати, осматривая Далию. В руке он держал ее зачарованный посох.

– Хватит с меня жриц дроу, – отрезал Энтрери.

– Она старшая дочь Верховной Матери Зирит.

– Была, – поправил его Энтрери.

– Ну почему ты всегда усложняешь мне жизнь?

– Потому что заполучить меня в качестве боевого товарища – это привилегия, – сообщил Энтрери, вытирая клинок о платье обезглавленной Кирий. – Я хочу, чтобы ты заплатил за каждую минуту, проведенную в моем обществе.

Джарлакс вздохнул, дав понять, что сдается, и взглянул на голову Кирий, которая упала на пол вертикально; глаза ее были открыты.

– Мне следует разработать способ маскироваться под человека, – задумчиво произнес наемник. – Они всегда тебя недооценивают.

– Ты тоже.

Джарлакс хотел что-то ответить, но прикусил язык и заморгал, потом снова открыл рот, но не произнес ни звука, потому что Далия пошевелилась. Она ответила на его доброжелательную улыбку коротким ударом слева, пронзительно завопила и бросилась в атаку.