В темноте появилась крошечная светлая точка – возможно, это был туннель, ведущий на Дно Дьявольской Паутины и в вечность.

Но затем светлая точка стала больше, и Квентл почувствовала себя так, словно холодная вода хлынула на ее тело, пылавшее от яда. Это было невозможно! Никакое заклинание не могло так быстро справиться со смертельным ядом.

Но свет становился ярче, и Квентл поняла, что она снова сидит в своем кресле, на своем троне, на троне верховной матери. Молодая женщина, Ивоннель, тоже была здесь, она пристально смотрела на нее и усмехалась.

– Теперь понимаешь? – спросила Ивоннель.

У Квентл все смешалось в голове – она испугалась, что Ивоннель читает ее мысли. Она должна была умереть. Яд любой из ее змей убил бы темного эльфа. Несколько укусов всех пяти должны были прикончить темного эльфа за несколько мгновений.

– Ты жива, – ответила Ивоннель на молчаливый вопрос соперницы. – Однако ни одна жрица не сумела бы тебя спасти; ни заклинания, ни лекарства не смогли бы вытащить тебя с того света после такого отравления.

Взгляд Квентл скользнул вниз, и она вытаращила глаза, потому что обнаружила свою плетку в руке Ивоннель. Пять змей с любовью обвивали изящные темные запястья девушки.

– Не бойся, я создам себе собственную плеть, – пояснила Ивоннель. – На самом деле, я даже желаю этого.

– Кто ты?

– Ты знаешь.

Квентл беспомощно покачала головой.

– Ты удивляешься, почему ты еще жива, – продолжала Ивоннель. – Это естественно! Почему бы тебе не удивляться? Разве для меня не было бы удобнее позволить тебе умереть? О, я понимаю! – Она зловеще усмехнулась. – Ты боишься, что я спасла тебя от змеиного яда, чтобы сделать твою смерть еще более страшной!

Квентл невольно задрожала и начала хватать ртом воздух.

– Возможно, этим дело когда-нибудь и кончится, но сейчас в этом нет необходимости, – продолжала Ивоннель. – Тебе повезло, я пока не желаю открывать правду Правящему Совету и жителям города, поэтому мне нужны твои услуги. Понимаешь ли, для всех посторонних ты останешься верховной матерью. Истину будем знать только я и ты. – Она немного помолчала и снова усмехнулась, глядя на Квентл: – Ты уже знаешь истину.

Квентл почувствовала, что у нее пересохло в горле.

– Кто я такая? – спросила Ивоннель, и пять змей, украшавших плетку Квентл, покинули руку девушки, начали раскачиваться и зловеще шипеть, а затем потянулись к Квентл.

– Дочь… – начала Квентл, но смолкла, заметив, что Кворра, третья и самая ядовитая гадюка, нацелилась, чтобы ужалить ее.

– Подумай как следует, – предупредила Ивоннель. – Докажи, что ты не слишком глупа и сможешь должным образом служить мне.

Квентл заставила себя закрыть глаза, чтобы воззвать к воспоминаниям и мудрости Ивоннель Вечной.

– Не торопись, моя тетка, моя сестра, моя дочь. Так кто же я?

Квентл открыла глаза:

– Ты Верховная Мать Мензоберранзана.

Девушка улыбнулась, и тысяча теплых волн захлестнула Квентл, а змеи отпрянули и снова любовно обвили руку Ивоннель.

– Этого не узнает никто, кроме меня и тебя, – пообещала Ивоннель. – Докажи свою полезность. Мне, разумеется, понадобятся могущественные верховные жрицы, а возможно, и новая руководительница Арак-Тинилит. Ты достойна такого статуса?

Квентл хотела негодующе ответить, что она – верховная мать. Как она может быть недостойной?

Но ничего не сказала. Она покорно кивнула и приняла плетку, когда эта молодая женщина, девчонка, протянула ее.

– Другие Дома презирают тебя, – заговорила Ивоннель, подойдя ближе, когда Квентл собралась с силами и выпрямилась на своем троне. – Они произносят имя Бэнров с негодованием. Разумеется, так дальше продолжаться не может. Другие матери начнут строить заговоры, и, если они успешно приведут в исполнение эти заговоры, ты станешь их мишенью. – Она грациозно развернулась на каблуках, продолжая улыбаться. – Возможно, они тебя убьют, – оживленно продолжала она. – А может быть, и нет. И в этом случае, если ты будешь хорошо служить мне в предстоящие несколько декад, ты останешься в живых. Ты станешь моей правой рукой в моем Доме Бэнр, в моей Академии, и тебя ждут почет, слава и огромная власть. Ты видишь: я тебя не боюсь, потому что теперь ты все знаешь, верно?

Квентл кивнула.

– Ты никогда не пойдешь против меня. Они не могут сделать с тобой ничего такого, что было бы ужаснее пыток, которым я тебя с радостью подвергну.

Ивоннель наклонилась и поцеловала Квентл в щеку, и, когда она выпрямилась, пять змей возникли у другой ее щеки; трепетавшие язычки лизали ее кожу.

– Возвращайся к своим обязанностям верховной матери, – велела Ивоннель, удаляясь. – Я сообщу тебе, когда ты мне понадобишься, и скажу, что мне от тебя требуется.

С этими словами она скрылась.

В хорошо прожитой жизни наступает момент, когда взгляд устремляется за горизонт, к тому неизбежному дню, когда смертная оболочка закончит свое существование и отправится кормить червей. Жизнь – это путешествие, прекрасная прогулка среди безграничного времени и пространства, которых мы не можем по-настоящему, до конца понять, и поэтому мы пытаемся осмыслить окружающее как умеем. Каждый из нас упорядочивает свой уголок мира; те, кому повезет, обеспечивают себе безопасное существование, заводят семью, становятся частью общества.

Удовлетворение житейских потребностей поглощает большую часть нашего времени, и изо дня в день мы сталкиваемся с трудностями и испытаниями, которые требуется преодолеть. Каждая небольшая победа приносит радость, как и каждый заслуженный обед, домашний уют и тепло очага в холодную зимнюю ночь.

Таково жизненное путешествие, подъем в гору. Те, кому повезет, достигают вершины горы, где все нужды удовлетворены, откуда открывается более общий вид. Происходит небольшой сдвиг от вечного вопроса: «Что я могу построить?» – к вопросу: «Что я оставлю после себя?»

Что останется в этом мире после ухода Дзирта До’Урдена, останется тем, кто будет помнить мое имя, когда меня не станет? Что они будут думать обо мне?

Насколько сильно изменятся к лучшему жизни тех, кто придет вслед за мной, – моего потомства, например, если я и Кэтти-бри обзаведемся потомством, – в результате моих поступков на этой земле? Я наблюдал за тем, как Бренор устанавливал саркофаги короля Коннерада и короля Эмеруса, точнее, их тела, заключенные в оболочки из застывшей лавы, справа и слева от трона Гаунтлгрима. Этих королей еще много столетий будут помнить в Мифрил Халле и твердыне Фелбарр – нет, во всех поселениях Серебристых Болот.

Неужели мне уготовано судьбой тоже превратиться в такую статую?

В буквальном смысле – вряд ли, поскольку я предполагаю, что большую часть оставшихся мне лет проведу за пределами владений Бренора. Я уверен, что никогда не забуду его, и он меня тоже не забудет, но я чувствую, что мое время рядом с ним подходит к концу. Несмотря на всю мою любовь и уважение к королю Бренору, я не собираюсь растить своих детей в дворфском руднике. И я знаю, что Кэтти-бри согласна со мной.

Дорога перед нами открыта – разумеется, она ведет в Широкую Скамью, но это ненадолго. За двести лет, прожитых мною на свете, я усвоил одну вещь: несколько лет пролетают быстро, хотя они часто бывают полны событий, непредсказуемых поворотов судьбы. Однако теперь, шагая по извилистой дороге, я понимаю, что все реже и реже делаю то, что должен, и все чаще – то, что я хочу делать.

Передо мной открывается столько возможностей, теперь я не скован кандалами, которые носят столь многие из живущих. Мне повезло в жизни – этого я не отрицаю! Сейчас я вполне обеспечен материально, нахожусь в мире с собой и другими. Меня окружает любовь, я ни перед кем не отвечаю, кроме самого себя и своей жены, но последнее – это исключительно мое решение.