– Но всё случилось пятнадцатого, – нерешительно возразил он.

– Ты ничего не помнишь! – внезапно огрызнулась жена и тут же пожалела об этом.

Дмитрий промолчал, лишь в который раз подумал о том, как легко и непринужденно женщины возводят редкие, штучные явления в статус нерушимого «всегда».

– Да. Он умер, пятнадцатого. Но его день рождения сегодня, – всё так же резко отчеканила она.

– Виталик! Его звали Виталик, – не выдержал Дмитрий. Его взбесил тон жены. – Хватит бояться этого имени!

– Да. «Виталик», – уже еле слышно прошептала она и закрыла лицо руками. – Ему бы сегодня исполнилось двадцать, – Светлана резко дернула плечами, не давая заключить себя в объятия. – Не трогай меня! Не трогай, – уже сквозь слёзы сказала она, но муж всё равно прижал её к себе.

– Успокойся. Не плачь. Это было давно.

– Ему тогда было четыре годика. Он подавился. Кашлял, а потом затих. Я думала, что всё нормально, что всё прошло. А когда пришла, он уже был синим. Дура. Врач-недоучка, я растерялась. Забыла всё, чему меня учили. Стучала по его спинке, как ненормальная, делая только хуже. А он синел. Синел у меня на руках! Умирал у меня на руках. Я до сих пор вижу его испуганные до смерти глаза.

– Успокойся. Ты не педиатр, ты – гинеколог. А статистика детской смертности в этом возрасте из-за неопытности родителей действительно пугает, – зачем-то добавил он.

Дмитрий встревожился. Давно он не видел Свету такой. Обычно она хандрила тихо, могла впасть в депрессию. Истерики были ей несвойственны.

– Родная, что случилось?

– Я вспомнила кое-что. Я чувствовала. Понимаешь, чувствовала тогда, что произойдёт нечто ужасное. И сейчас, спустя столько лет, я вдруг ощутила то же самое.

Дима беззвучно ругнулся, мысленно отметая эти суеверия.

– Я боюсь за Рому. Боюсь, что что-то случиться с ним. И это что-то перевернёт всю нашу жизнь.

– Света, – остановил её Дмитрий. – А ты помнишь, что мы друг другу пообещали после смерти Виталика? Помнишь?! – он чуть встряхнул её за плечи. Его любимая женщина по-детски опустила взгляд и что-то пробормотала.

– Не слышу!

– Жить, – повторила она.

– Жить! Когда она, когда эта старая карга смерть, пришла в нашу семью и забрала нашего первенца, мы поклялись, что будем жить. Ради Ромы, ради самих себя. Жить настоящим. Не съёживаться от страха, думая о её возможном визите, а радоваться и наслаждаться сегодняшним днём. Жить, Света! Потому что мы все умрём, – сказал он, возможно, чересчур резко. Но он знал, что был прав.

Любимая всхлипнула, затихла, но снова не сдержала слёз в объятиях Дмитрия.

Было уже за полночь, когда родители, наконец, легли спать. Но сам Рома, взбудораженный этим взрывом эмоций, уснуть не мог. Их старая семейная рана вновь кровоточила.

За много лет он научился скрываться от подобных отголосков семейной трагедии. Он представлял, как окружает себя непроницаемым коконом. Закрывает себя в белой комнате без окон и дверей в главном зале неприступного замка его подсознания. И не было такой силы, которая могла бы пробиться через эти стены. Через эти…

Барьеры?

Однако сегодня убежать от эмоций родителей у него почему-то не получилось. Словно сама судьба возжелала, чтобы именно в этот момент он был здесь.

Скрестив руки на груди, он стоял за шторой у подоконника. Зелёные глаза всматривались в темноту ночного горизонта. Город спал, люди отдыхали. Через открытое окно дул лёгкий ветерок.

Рядом стоял горшок с денежным деревом – ветераном цветочного «геноцида» Ромы. Он не любил это растение с толстыми, вечно покрытыми пылью, листьями. Потому и не поливал его, надеясь, что оно вскоре завянет. Но каждый раз мама его спасала, щедро заливая водой.

Вдруг, вдали у горизонта что-то сверкнуло. Вспышка осветила высокую башню заброшенного элеватора. Гроза наверно, подумал Рома, и начал считать про себя секунды в ожидании грома.

..5..6…8…9…10, но грома всё не было.

Он удивился, подумав, что может это чей-то грандиозный бой в небесах, и от этих мыслей улыбнулся. Чушь. Хотя? Рома всегда жаждал подобной мощи.

Он постоял ещё несколько минут, глядя в ночную пустоту, и лёг в постель.

Рома ещё не понял того, что в этот самый момент его жизнь перевернулась. Начался отсчёт его последних беззаботных дней.

Перед важными событиями всегда что-то происходит. Случается что-то необычное, как бы намекая, что нужно приготовиться, сделать глубокий вдох. Но не в этот раз.

Эта была самая обычная летняя ночь. Прохладное время покоя после многих часов изнурительной жары. Город спал, замкнувшись в круге собственных ничтожных проблем.

Когда Рома только начал рассматривать ночной горизонт, звёзды уже были готовы и терпеливо ждали, предвкушая поединок, который вот-вот начнется. Они надеялись на перемены, которые давно были предначертаны. И нет в мире ничего более пунктуального, чем то, что запланировала судьба.

Одновременно в разных концах города появились двое. Две души. Два призрака из прошлого, которым судьба дала шанс переиграть свою жизнь.

Перо. Обычное чёрное перо с белыми прожилками, напоминающими седину, возникло из ниоткуда.

Словно вылетело из бесконечной пустоты.

Подмигивающие из темноты звёзды, тут же устремили свои взгляды на крышу этой высотки. Пёрышко медленно парило над грязным рубероидом. И плевать ему было на ветер. И плевать ему было на судьбу и на предназначение. Оно упрямо летело туда, куда ему было нужно. А всё потому, что наконец-то! У человека, который внезапно появился на месте этого пера, – возникла цель!

Этот человек проигнорировал пропасть и встал на самый край. Его воспоминания были смазаны и спутаны. Вся его жизнь была как слово, которое вертится на языке, но которое невозможно вспомнить. Образ его был нечёткий, как у призрака. Он то исчезал, то появлялся.

– Я всё ещё не часть этого мира, – сказал этот парень.

Молодой человек был красив. Светлые волосы были стильно уложены. В одном ухе была серьга, а в левой брови – две серебряные бусинки пирсинга. Он был одет в нечто напоминающее тёмно-бордовый плащ, который полностью игнорировал порывы ветра.

Парень попробовал вспомнить детали, – своё имя, кем он был. Не получилось. Он только наткнулся на неясные образы прошлого, которые оставили в его душе глубокие шрамы, и стоило подумать о них, внутри начинало что-то неприятно зудеть.

– А к чёрту это всё, – отмахнулся он от неприятных мыслей, словно от мерзкого зловония. – Не помню, значит это мне не нужно.

Он вытянул перед собой руку и медленно, наслаждаясь каждым движением, сжал кулак, словно цепляясь за реальность, всё ещё не веря, что он вновь вернулся. Словно хватаясь за этот мир, желая остаться в нём как можно дольше. Ведь чтобы жить, нужна одна простая вещь:

– Цель. У меня, наконец-то, есть цель, – сказал Тёмный хранитель бесконечности и резко взлетел, растворившись в темноте ночного неба.

Второе перо появилось на несколько секунду позже первого. Со свистом авиационной бомбы оно неслось к земле. Пёрышко было полностью из зеркального стекла, словно чья-то невероятная ювелирная работа. Хрупкое и прекрасное оно должно было вот-вот разбиться. Но нет.

Ударная волна смела витрины магазинов. Лампы фонарей треснули и разлетелись на осколки. Сразу стало темно. Завизжала сигнализация, а по асфальту пошли глубокие трещины. Но в самом эпицентре этого хаоса, в небольшой воронке, было это перо. Невредимое и целое. Оно воткнулось кончиком в твердь асфальта. И вдруг исчезло. Все стеклянные осколки вмиг притянулись к воронке, словно железная шелуха к магниту. Сразу после этого в воздухе появился силуэт второго хранителя.

Он выглядел старше первого, но ненамного. Тоже умер молодым. Голова и плечи были опущены, словно под тяжестью невидимого груза. Тёмные волосы завязаны в короткий тугой хвостик, а на лице тенями лежали чуждые его возрасту морщины. Он упрямо посмотрел перед собой тяжёлым взглядом. Взглядом человека, который пережил слишком много для одной короткой жизни.