Ботейн сказала:

— Ты вел себя вчера, как ребенок, которому известие о смерти родственника испортило день рожденья, и он заперся в своей комнате от обиды.

Я не понял ее сравнения и продолжил размышлять о ее странном внешнем виде. Ботейн могла так выглядеть в том случае, если вчера у нее не было времени или сил умыться, и сейчас она только встала с кровати и шла на улицу выкурить сигарету (дома нужно соблюдать противопожарную безопасность). Наверное, вчера она ссорилась с Гиансаром, поэтому у нее был неопрятный внешний вид. И, возможно, она не знала, что проспала работу, потому что не успела посмотреть на часы. Я сказал:

— Если ты соберешься за десять минут, то успеешь приехать на работу вовремя.

Она ничего не ответила, поэтому я пошел дальше.

Когда я приехал к Аину, он читал свое интервью в журнале недельной давности. Следовательно, скорее всего, даже перечитывал. Когда я вошел в палату, Аин не оторвал взгляд от журнала. Он выглядел лучше, чем вчера, потому что его лицо прикрывали бинты.

Я сказал:

— Здравствуй, Аин. Как ты себя чувствуешь?

Аин медленно поднял голову, а потом также медленно отложил журнал на столик у кровати.

Он спросил:

— Как я себя чувствую?

— Да. Как ты себя чувствуешь?

Аин улыбнулся так, как он обычно делал, чтобы изобразить высокомерие, но с его разбитым лицом у него не получилось.

— Он мне жизнь сломал! Мое лицо было моей единственной ценностью! Я пропал. Что я теперь буду делать, когда я стал таким уродом? Телевидение — это все, чем я жил! Если я не смогу играть, это будет равносильно моей смерти!

Аин преувеличивал. Если бы тогда он не пришел на собеседование ко мне, вряд ли он бы добился больших успехов. Такие выводы я сделал не из злорадства, а опираясь на отзывы режиссеров о нем. Может быть, с его внешностью он бы преуспел в модельном бизнесе, но не в сфере театра и кино. В его портфолио было лишь несколько второстепенных ролей в театрах, названия которых я слышал впервые (правда, я не театрал). Тем не менее, я понимал, что Аину сейчас очень плохо. Я сказал:

— Врачи сказали, что отеки сойдут. Также они зашили рану так, что шрам не будет заметен.

— Ложь!

— Тебя отвезли в лучшую больницу города, здесь работают высоко классифицированные пластические хирурги.

— Естественно, они будут это говорить, чтобы ты платил им деньги.

— Если бы они сказали, что останется шрам на половину лица, они бы все равно получили свои деньги.

Мы какое-то время помолчали. Аин отвернулся от меня. Убедившись, что он не собирается ничего говорить, я сказал:

— Ты не должен говорить, что это сделал Гиансар.

— В смысле?! Он избил меня, его вообще можно за это посадить!

— Я думаю, ты сможешь рассказать прессе более интересную историю. Я придумал несколько вариантов. Первый: тебя преследовал фанат-маньяк. Он писал тебе письма и звонил домой. В итоге, он подстерег тебя на безлюдной улице и напал на тебя. Второй: ты ехал на машине ночью через лес и увидел, что наркоман угрожает ножом водителю, остановившейся машины. Ты, желая его защитить, вступил в драку с преступником и спас жизнь водителю. Третий: некий претендент на доставшуюся тебе роль, чье имя ты не хочешь называть, нанял людей, которые избили тебя.

— Мне нравится второй вариант! Только пусть я спасал какую-нибудь девушку. Даже можно с ребенком! Одинокую мать.

Когда Аин говорил это, его голос стал оживленнее. Но потом он снова отвернулся от меня, вспомнив, что он жертва.

— Хорошо, значит, второй вариант. И еще, помнишь ты хотел играть роль музыканта, который борется с древними богами? Сегодня вечером мои люди встретятся с режиссером для того, чтобы внести предложение насчет тебя.

После этого Аин оживился еще больше. Кажется, конфликт был решен.

Потом я поехал на работу, где выслушал речь коллеги о том, что я трачу слишком много денег на киноиндустрию.

Вечером, когда я шел мимо комнаты Гиансара, я услышал, как он повторяет:

— Ты любишь меня? Ты любишь меня? Скажи, ты любишь меня?

В комнате я написал письмо. Оно было адресовано Дане. Я хотел отвлечься, поэтому сделал то, о чем иногда думал в последнее время. Письмо звучало так:

«Здравствуй, Дана.

В твоем последнем письме ты писала, что тебе хотелось бы выпить то, что вернет тебе силы. Оно вдохновило меня на создание энергетических напитков. В знак благодарности высылаю тебе четыре упаковки бутылок с напитком. Ты сможешь забрать посылку на почте.

Я знаю, что ты не моя сестра, поэтому нам стоит закончить переписку.

К.К.»

Я мог бы не писать этого письма, но когда я его отправил, то почувствовал нечто схожее с ощущением от законченного проекта.

Когда все дела были сделаны, ко мне вернулось чувство, что я делаю недостаточно много для развития своей личности. Я должен был что-то изменить, чтобы стать самым страшным. Вчера, когда Гиансар бил Аина, я «сделал несколько шагов назад» от своей цели. Теперь я собирался совершить «решительный рывок вперед». Я решил принять предложение Ботейн.

Мысль о том, что я собираюсь наладить производство химического оружия, далась мне легко.

В Туманном Лесу я проделал много работы за одну ночь. Я нашел железный рудник и сделал пушки для своей Каменной Крепости. Я не стал скрывать их, орудия были видны каждому проходящему мимо. Оставалось лишь проверить их в деле.

Я разговаривал с человеком из правительства о возможности «Кеплер-22» получить заказ на химическое оружие. Шансы были довольно высокими. Он не мог сказать мне ничего прямо, даже я использовал туманные формулировки. Я знал, что теперь должен был доказать свою способность организовать производство. Я стал активно смотреть, где я смогу заказать реактивы и оборудование. Когда я выяснил это, я мог приступить к следующему шагу: обсудить этот вопрос на совете директоров.

Было много скандалов. На их урегулирование я затратил месяц.

За это время я получил письмо от Даны. Она писала:

«Привет, Кастор.

Когда мы с тобой встретимся, ты пожалеешь, что не поверил мне.

Это не угроза твоей жизни или здоровью. Но я знаю, тебе воздастся.

Все должно было быть не так. Мы должны были встретиться и пить вместе твою невкусную газировку. Реклама смешная, актер красивый, но в целом ужасная.

Дана».

После этого письма я не почувствовал страха. Видимо это был перенос, потому что мои мысли были слишком заняты другими опасениями.

Перед тем, как принять решение и, наконец, начать закупку всего необходимого для производства, я решил взять несколько дней выходных. Я пришел в свою стеклянную оранжерею, где стал представлять, что будет, если война все-таки когда-нибудь начнется. Из-за меня погибнут люди. Но самое худшее случится в случае проигрыша войны, погибну я.

Мы с Проционом перенесли в оранжерею диван, и я сказал кухарке приносить мне еду сюда. Я знал, Гиансар заметит, что я не выхожу из беседки все выходные. По моим расчетам он должен был прийти в конце первого дня. Гиансар, скорее всего, спросит меня, все ли у меня в порядке. Я заранее заготовил ответ, чтобы он успокоился и ушел, и я мог остаться один до конца выходных. Гиансар пришел лишь вечером второго дня. Вид у него был то ли больной, то ли усталый. Но он не спросил того, что я ожидал услышать. Вместо этого Гиансар сказал:

— Привет, Кастор! Я без предисловий перейду сразу к делу. Я хотел поговорить о предложении, c которым к тебе пришла Ботейн в первый раз. Ты больше не думал над этим вопросом?

Я не говорил Гиансару об этом, значит, Ботейн сама ему рассказала. Но я спрашивал Гиансара, что он думает чисто теоретически о производстве химического оружия. В тот раз я выявил резко отрицательное отношение с его стороны. Сейчас его интонация не несла негативного оттенка, значит, он изменил свое мнение. Ботейн полностью получила власть над ним. Я всматривался в черты его лица, они были точно такими же, как и до встречи с ней, казалось, это был тот же Гиансар. Но я видел новый необычный для него блеск в глазах, слышал чуждые ему интонации и понимал, что теперь я его совсем не знаю.