— Поздравляю всех! Мы сделали это и нагнули всех остальных!

Это был не самый лучший тост, но мы все тоже подняли бокалы. Я видел, что Процион сделал лишь глоток, потом высунул язык, будто выпитое было ему отвратительно, и он незнаком с правилами этикета. Он перелил свое шампанское в бокал Кассиопеи и пододвинул к себе коньяк.

Ботйен сказала:

— Поздравляю, Кастор, несмотря на твой небольшой стаж, ты сделал очень много. Я бы даже сказала, что ты перешагнул планку, поставленную твоим отцом. Но я уверена, ты способен и на большее.

Она улыбнулась мне и отпила из бокала, оставив на нем след от красной помады. Я сразу понял, что она так и не бросила идею про создание химического оружия и сейчас говорила о нем. Теперь она не оставит меня.

Аин сказал:

— Я же говорил, что я принесу тебе успех.

На самом деле он мне такого не говорил, я прекрасно запоминаю все, что слышу. Но я кивнул ему. Я был уверен, что Аин считает, будто основная заслуга остается за ним. Его глаза «блестели от радости», но потом я понял, что, возможно, она была искусственной. Он был пьян. Я не знал, когда он успел напиться, может быть, он приехал сюда уже пьяным. Аин сказал:

— Ботейн, без тебя бы тоже ничего не получилось. Хотя, повторюсь еще раз, тебе бы больше пошло быть актрисой или моделью.

Аин перегнулся через стол и поцеловал Ботейн в губы, как любовницу.

А потом случилось то, что обычно происходит в дешевых фильмах. Все обернулись на стук закрывшейся двери. Гиансар вошел в комнату. Он все видел. Ботейн отвернулась от Аина, а он повернулся к Гиансару. Он развел руками, видимо пытаясь подобрать слова. Я знал, когда Аин задумывался над речью, у него появляется рассеянная улыбка. Так было на телешоу, когда ведущий спрашивал у него, как он смог сразу же добиться главной роли в фильме после нескольких рекламных роликов. Гиансар странно повернул голову, как будто забыл задать какой-то вопрос, и медленно пошел в их сторону. Он сделал то, чего я от него никогда не ожидал. Гиансар ударил Аина в висок, и прежде, чем тот успел что-либо сделать, приложил его лицом об стол. Я всегда думал, что Гиансар самый добрый человек из всех, кого я знал, и что он не мог так поступить. Он поднял Аина за волосы и снова опустил на стол. Он делал это сильно, потому что однажды я видел, что Аин прекрасно блокировал все удары, когда его хотел избить отец модели, с которой он встречался. Гиансар стал бить его кулаками, и для меня происходящее казалось страшным нелогичным сном. Я хотел, чтобы это прекратилось, но не мог пошевелиться и сделать хоть что-то. Время будто замедлилось, а происходящее отдалилось от меня. Я медленно перевел взгляд на Ботейн. Она прижала руку ко рту и пятилась назад. Потом я четко услышал тихий голос Кассиопеи:

— Останови.

Так как я не был в состоянии полностью оценить происходящее, я подумал, что она говорит это мне. Я попытался заставить себя покачать головой, но через мгновение увидел, что Процион схватил Гиансара со спины, заломил ему руки и оттащил назад. Он вырывался и даже несколько раз пнул Проциона, но тот держал его крепко. Процион стал выталкивать его из комнаты и отпустил только, когда тот оказался за дверью.

— Успокойся! — рявкнул на него Процион.

Гиансар закричал:

— Пусти меня, я убью его!

Он попытался войти, но Процион его оттолкнул.

Гиансар продолжил кричать:

— За что ты так со мной, Ботейн?!

Ботейн сказала, не отрывая руки ото рта:

— Гиансар, я этого не хотела…

Гиансар перебил ее:

— Дрянь! Ты — моя!

Процион сказал:

— Уберите ее сейчас отсюда! Ублюдку лед приложите и врача вызовите!

Он вытолкнул Гиансара дальше. Ботейн выбежала из комнаты через другую дверь. Я видел, как зажегся фонарь на улице, она решила уйти как можно дальше. Кассиопея вышла за ней, но быстро вернулась с ведерком со льдом, который она высыпала в платок. Когда она приложила его к лицу Аина, он застонал.

Аин сказал дрожащим голосом:

— Он мне нос сломал! И ребра! Кастор, он изуродовал мое лицо!

Я все еще не мог нормально реагировать, хотя контроль над телом ко мне вернулся.

Я спросил:

— Ты вызвала врача?

— Я сделала это.

Я кивнул и пошел в свою комнату. Аин что-то говорил мне вслед, но я не мог сконцентрироваться. Проходя мимо окна, я видел, что Процион все еще пытается успокоить Гиансара на улице.

В скором времени приехал врач. Как я потом выяснил, ничего серьезного с Аином не случилось, но его все равно забрали в больницу. Врачи обещали, что гематомы скоро пройдут, нос вправят без следов, а рану на щеке зашьют так, что шрам можно будет разглядеть только под лупой.

Меня это сейчас не заботило, но я все равно подумал, что избиение Аина Сейферта станет громким событием в прессе. Это было плюсом.

В моей голове долго была пустота, но я чувствовал сжимающее ощущение, будто кости моего черепа находятся под прессом, в мои легкие поступает лишь половина кислорода, а в мои глаза попало мыло.

Когда, наконец, я смог немного соображать, я понял, что больше совершенно не знаю Гиансара, хотя он всегда был самым близким человеком для меня.

Когда я смог снова анализировать происходящее, я понял, что с таким настроем я никогда не смогу стать самым страшным. Нужно было что-то менять.

Я не выходил из своей комнаты, когда услышал шаги Гиансара и звук закрывающейся двери в его комнату. Я смог хотя бы немного расслабиться и даже уснуть через полтора часа (примерно).

Мне снилось, что в Туманном Лесу Гиансар перебрался через калитку к Ботейн, рвал розы в ее саду, царапаясь до крови об их шипы. Но сколько бы он ни старался, он не мог подобраться к ее дому.

Гиансар кричал:

— Почему ты не пускаешь меня к себе?!

Ботейн вышла на крыльцо, ее розовое платьице было помято, а волосы убраны в скромный хвост, повязанный атласной лентой, они не рассыпались локонами по плечам, как раньше.

Ботейн крикнула ему в ответ:

— Я никого никогда не пущу!

— Но его ты пустила!

— Совсем чуть-чуть! Он глупый и обаятельный, мне он не кажется значимым! Но у меня с ним ничего не было!

И это было правдой, потому что в Туманном Лесу все говорят правду. Гиансар издал странный звук, похожий на рев, но слез у него не было. Он продолжил безуспешно рвать розы, а Ботейн скрылась в своем домике.

Что-то у них происходило, о чем я не знал и знать не хотел. Какова была бы встреча Гиансара и Аина в Туманном Лесу я тоже знать не хотел. Я прошел мимо его Зеркального Озера и увидел, что он плачет, смотря в свое отражение.

Утром я почувствовал вину. Я не должен был допустить произошедшего вчера. Если бы я оттащил Гиансара, Аин бы не пострадал. И даже если бы это все-таки произошло, я должен был сам помочь Аину и поехать вместе с бригадой скорой помощи.

Потом я вспомнил, что Процион на меня работает для того, чтобы меня защищать. Это означало и защиту того, что мне нравится. Значит, правильно, что это сделал он. Ему следовало начать раньше. Еще я подумал, что Кассиопея лучше справилась бы с оказанием первой помощи, так как она знает больше меня в любых областях, кроме бизнеса и химии (не потому, что я особенно преуспел в этом, а потому, что у меня было высшее образование по специальности «химия»). К тому же, у нее были более нежные руки, чем у меня, потому что она женщина. В машине скорой помощи я бы только отвлекал.

Потом я стал думать, стоило ли мне разговаривать с Гиансаром. С одной стороны, он был жертвой, потому что его женщину поцеловал чужой мужчина, с другой стороны, он настолько жестоко поступил, что его несчастье меркло. Поэтому можно было не проявлять сочувствие к нему. Я не планировал с ним также ссориться, потому что я не понимал его поступка и мог быть необъективным в своих словах.

Решив все эти вопросы, я собрался ехать в больницу к Аину. В коридоре на пути ко входной двери я встретил Ботейн. Она была лохматая, со смазанной косметикой, одетая в домашний халат. Это было необычно для нее.