— Как ты тут оказалась? — спросила Полина.
— Ты думаешь, я оставила бы тебя, дорогая?
Кроме туманной формулировки ответа ничего и не стоило ожидать. Ярик в принципе всегда говорил не особенно четко, но на всякий случай Толик спросил и у него.
— Неужели ты оказался на какой-то точке земли, не находящейся на отрезке от твоего дома до рынка?
— Угу, — только и сказал он с совершенно растерянным видом человека, которого разбудили в пять утра и заставили собираться.
— А кстати где это точка, не подскажешь, раз уж ты тут?
Ярик вдруг разозлился, иногда н мог не обращать внимания на оскорбления, но периодически по каким-то только себе понятным причинам он мог реагировать агрессивно на совершенно обычные фразы.
— Между ног у твоей мамаши, где.
Полина округлила глаза, поняв неэтичность шутки по отношению к покойной матери Толику, и что-то зашептала на ухо Юле.
— Что ты сказал про мою маму?! — Юля повернулась к Ярику, выставив вперед указательный палец, изображая акцент негритянки. Тот захихикал, а Юля снова повернулась к Полине и пригладила ее волосы. Толик подумал, что может быть, и она принимает ее трогательное принцессовское положение.
— Так, давай рассказывай, что это за мужчинка тут с тобой выпивает? Что он за человек?
Последнюю фразу она особенно выделила, будто бы появилась здесь только для того, чтобы задать этот вопрос.
Полина ответила, не задумываясь:
— Ой, несчастный в детстве был, просто ужасно сердце разрывается. А еще у него бабка или кто-то там из дальних родственников была польской колдуньей, у нее был крысиный король! Страшный мутант, сшитый из нескольких крыс. А еще Толя работал в парке аттракционов, мог ночью в карусели сидеть, круто, да? Но он вообще дикий, если что-то ему не понравится, сразу ругаться начинает и выхватывает пушку, как психопат из боевика.
— Из какого боевика? — оживился Ярик.
— Про гангстеров, например.
Толик посмотрел на Полину, пытаясь понять, серьезно ли она говорит или зачем-то пытается выставить его в лучшем свете перед Юлей. Она выглядела искренней, будто бы на самом деле это и было главное в Толике. Весь их разговор она выказывала пренебрежение к тому, что он бандит, неприветливо молчала, когда он рассказывал про наркотики, но ни одну из этих главных ролей в его жизни, она не упомянула. А ведь он считал, что это главные характеристики, которые выдают ему люди, знающие его достаточно хорошо. Толик думал, что в следующей истории он расскажет о том, как удачно вышел на партию наркотиков, и его главный босс позволил ему заниматься этим делом, как он разбогател, а потом влез в долги. Но теперь ему хотелось поведать Полине о чем-то красивом, чтобы она могла упомянуть об этом, если когда-нибудь снова будет рассказывать о нем.
Потом Полина привычным жестом приблизилась к Юлиному уху и снова что-то ей зашептала. Среди ее шуршания он сумел уловить слово «губы» и понял, что и сейчас она не говорит о его темных чертах, а рассказывает о поцелуе.
Толик думал, что Ярик задаст аналогичный вопрос о Полине, но его не слишком интересовала жизнь его друга. Тот вдруг встал, схватил стакан с пивом, который стоял перед ним, и потянулся им в сторону Юли. Несмотря на довольно угрожающий жест Ярика, она быстро сообразила, что он хочет чокнуться, поэтому подставила свой золотисто-красноватый коктейль с маленькими пузырьками, ползущими вверх по стеклу.
— Пока разговор у нас с Юлькой не завязался, я хотел продолжить вашу игру и рассказать одну историю.
Девочки над чем-то засмеялись, видно впечатленные тем, как ловко Юля стала Юлькой.
— Только не твои истории с рынка. Представляете, один раз мужик украл у него кошелек, так тот гнался за ним с гаечным ключом до самого метро.
— А ты мне еще посмейся над этой историей. Я расскажу о другом. Полинка твоя говорила о том, как, можно сказать, сбегала из дома на ночь, вот и я расскажу, как мы с Толиком однажды ушли.
А ведь Толик хотел поделиться яркой историей, которую бы Полина запомнила. В интерпретации Ярика его детский побег мог казаться еще более некрасивым.
— Ну-ка, ну-ка, давай рассказывай, послушаем, — сказала Юля, что-то в ее интонации было такое, что Толик сразу понял, что она смеется над Яриком, хотя и не мог понять, почему.
— Нам тогда было лет по двенадцать. Как-то Толик без предупреждения заявился ко мне домой, доехал до моего района на автобусах. Я его не ждал, даже думал не пускать, но смотрю, он весь побитый, взбудораженный, что я сжалился. Говорит, батя совсем крышей поехал, бьет его постоянно, сам питается одной водкой, еды в дом не покупает все равно, поэтому лучше на улице жить. Ладно, думаю, собрал вещи в рюкзак, положили в банку вареной курицы и пошел с ним. Толик еще оправдывался потом, что вот, он мне просто рассказал свой план, было вовсе необязательно идти с ним. За несколько остановок от моего дома стоял заброшенный детский сад, его тогда готовили под снос, но не сносили. Девчонки из моего класса говорили, что там воспитательница выбросилась из окна, а так как там было всего три этажа, она сломала себе позвоночник и четыре часа умирала, а дети играли вокруг ее тела. После этого случая детский сад закрыли, потому что ее призрак начал мстить всем детям, которых она заставала под лестницей. Якобы на этом месте ее изнасиловал охранник и порезал ей лицо, поэтому она и покончила с собой. Девчонки из моего класса вообще были жестокими, такие истории придумывали, что хоть ужасы снимай. Или порнофильм, да, потому что как-то подробно они описывали сцену про эту самую воспитательницу и охранника. Я об этом рассказал Толику, но он все равно решил, что это неплохое место, чтобы там жить. Детский сад сторожил охранник, девчонки говорили, что тот самый, но я им не верил, он целыми днями гонял оттуда подростков, которые приходили попить пива и коктейлей в банках в опасном месте, маленькие уродцы. А еще там жили две бродячие собаки, Дизель и Беленькая, мы их так назвали. Мы перелезли через забор, пока охранник был с другой стороны здания, и оказались в заброшке. Маленькие уродцы все захламили своими банками, и стены все исписали. Но в тот момент их не было. Мы, конечно, сразу пожалели, что не взяли из дома подушек, на которых можно было спать, пришлось прямо так. Мы сидели тихонько, говорили в полголоса, чтобы охранника не драконить, курили так, чтобы дым в окно не летел. Полночи проболтали, поискали призрака, в которого оба, конечно, не верили, и кое-как уснули под лестницей. Хотя Толик ходил отливать только в соседнюю комнату, может, он и боялся призрака, как лох! Но он будет отрицать. Короче на следующий день туда залезли девочки-подростки, и эти маленькие уродки верещали так, что охранник пришел и выгнал нас вместе с ними. Мы походили по городу, украли сметану и конфеты из магазина, купили еще сигарет, нашли в мусорке хлеб, и хотели устроиться в одном подвале, но нас оттуда погнали бомжи. Ночь уже была, и мы короче опять полезли в детский сад, снова незаметно. Только на этот раз там были собаки, они разлаялись на нас, а мы молчком, чтобы охранника не привлечь, мало ли что они тут рычат, может, друг на друга.
Вспомнили про курицу, отдали им половину, и они кое-как отстали от нас. Потом Толику постоянно приходилось с ними делиться, но Беленькая его все равно укусила. А на следующую ночь мы смогли достать из еды только несколько конфеты, а пить вообще негде было, я подумал, что нам это не поделить, и пошел домой. Мама мне уши надрала, тоже не хотела даже пускать на порог, говорила, коли я такой неблагодарный, то пускай и иду на все четыре стороны, но потом открыла дверь. Толик еще неделю так прожил, весь грязный и вонючий, стал как зародыш бомжа. Я ему кое-какую еду носил, а когда его собака укусила, еще притащил и йод с бинтами. Он так и бродил по городу днем, а ночью приходил в детский сад, охранник так ни разу больше его не нашел. А через неделю ко мне домой заявился его батяня, схватил меня за ухо, так его вывернул, что после этого у меня одно больше другого, и не отпускал, пока я ему не сдал Толика. Правильно мама говорила, что нет во мне ничего геройского. Не смог стать партизаном, выдал при первой же пытке.
