Он орал на него, крышу Толика вдруг снесло. События приняли совсем неприятный оборот, Полина думала, что их разыгравшаяся комедия может закончиться драмой. Ей нужно было успокоить его, ласково уговорить опустить оружие. Полина знала, что нужно делать именно это, но сердце ее колотилось с такой силой, что вместо она заорала, забыв разумное решение.

— Ты что охренел вконец, идиот?! Если ты по своей тупости и думаешь, что это Бог, то какого хера ты тогда называешь его сукой и наставляешь на него пушку?!

Он крикнул что-то нечленораздельное, зло зарычал на нее и взмахнул пистолетом, все еще наставленным на Лазаря.

Волна ярости тут же отступила от Полины, и она затараторила:

— Так, так, успокойся, Толенька, не надо этого делать. Давай ты опустишь оружие, ты пугаешь меня. Садись, выпьем, Лазарь, может с нами махнет, и все нам расскажет.

Она надеялась на поддержку Лазаря, что он все-таки захочет заступиться за свою жизнь, но он игнорировал их.

— Нихера он просто так нам не расскажет. Может быть, он этого и добивается, чтобы я выстрелил, и он с чистой совестью отправил меня в ад!

— Стоп, тогда зачем тебе стрелять? В чем логика? Неважно, Толенька. Послушай, я думаю, Лазарь здесь совсем ни причем, скорее всего, мы оказались здесь из-за меня. Может, в ближайшее время я вспомню, что это было за заклинание, и мы все поймем.

Он посмотрел на нее с жалостью, не опуская руку с пистолетом.

— Полина, магии не существует.

— Ты просто не знаешь…

— Если я выстрелю в него, он умрет, а я получу свое наказание, которое и так ждет меня.

Толик покачал головой, и она была уверена, что сейчас он ей это продемонстрирует.

— Кусок ты дебила, Толик, ты уверен, что хочешь брать на себя мокруху? Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не сверкал пушкой без надобности.

Полина обернулась и увидела незнакомого мужчину, сидящего за барной стойкой. Он был в кожаной куртке и не к месту смотрящейся кепке, надвинутой слишком низко на лоб. Мужчина согнулся над стаканом с водкой, рукой он прижимал сигарету к пепельнице. Он говорил спокойно, с акцентом, смягчающим звуки.

— Я глубоко верующий человек, ты знаешь это, и ты, как и я, вряд ли хорошо устроишься после смерти, нам действительно нечего терять. Но если ты все-таки ошибаешься? У тебя тут девчонка, что и ее прикончишь или под суд пойдешь?

— Я не хочу никого убивать, но что я могу сделать еще, Чеслав?

Лазарь закончил с коктейлем и когда он ставил его перед Полиной, Толик сделал шаг в их сторону.

— Почему ты меня не боишься? — с трагическим упреком спросил Толик, таким голосом, должно быть, дети могут спрашивать Гитлера, почему он уничтожил пол Европы.

— Не боюсь? Еще как, я даже собираюсь вызвать охрану!

Лазарь полез рукой под стол, и в этот момент Чеслав вскочил в места и полез в карман куртки.

— Руки! — крикнул он.

— Полина, на пол! — заорал Толик.

Раздалась страшная сирена, похожая на полицейскую, если бы она могла фальшивить. Она была продирающе громкой, даже когда Толик выстрелил, едва был различим звук. Погас свет, и Полина с точностью не могла сказать, что из этого произошло раньше. Сирена врывалась ей в голову ломаными линиями, пронизывая ее все в новых местах. В полной темноте Полина старалась зажать уши, она сползла на пол, не думая о том, что могут стрелять снова, а будто надеясь спрятаться от звука. Кто-то дернул ее за ногу, обхватил рукой голеностоп, как кандалами, она вздрогнула, но не могла отдаться этой проблеме полностью, пока гудела сирена. Она подумала об Антохе Герыче, крысином короле или может, темных магах, с которыми однажды сталкивалась, но эти мысли лишь полоснули ей мозг, надолго они не удержались.

Сирена резко прекратилась, но ее отзвуки звоном еще пульсировали в голове.

— Ты в порядке? — услышала она громкий голос Толика прямо перед ней, видимо ему тоже сложно было адаптироваться после сирены.

— Голова в аду!

Он что-то тихо ответил ей, но она не услышала, после сирены она будто частично оглохла. Толик наощупь стал помогать ей подняться, они случайно свалили барный стул, который отдавил ему ногу, а она стукнулась спиной об стойку. В темноте было страшно, свет не горел больше нигде, даже над их столиком, а окон в баре не было.

— Теперь полная жесть. Мне теперь стремно. И надо было это устраивать?

— Тшш. Держись за меня, сейчас кое-что проверим, а потом я придумаю, что делать.

Только ничего они не придумали за все это время, что пробыли в баре. Полина вдруг поняла, что он хочет проверить, Толик искал тело Лазаря. Она плотно вцепилась ему в плечо, с ужасом представляя, что она найдет его первой, уткнувшись ногой.

Они кругами обходили барную стойку, но ничего не обнаружили.

— Выключатель нашел, — послышался тот голос с мягковатым акцентом. Раздался щелчок, и над стойкой и их столиком снова загорелся свет. Они стояли на том месте, где должен был работать Лазарь, но ни его, ни каких-либо следов не было, только шейкер стоял на столе.

Чеслав прислонился к стене, до которой едва доходил свет.

— Так ты еще здесь!

— Ну уж извини.

— Нет, что ты, я рад тебя видеть, как никогда. Давай пропустим по рюмочке за это.

Толик отошел от нее, и они с Чеславом уселись с водкой у бара. Она могла почувствовать себя лишней в этой компании, но деваться было некуда, поэтому она взяла свой «Беллини» и встала около них.

— За здоровье?

— За здоровье.

Они подняли рюмки, а она свой персиковый коктейль, и одновременно их опрокинули.

— Ты, Толик, зря столько шуму нагнал и-за анекдота. Мне сразу вспомнился другой анекдот, который вроде бы ты сам мне и рассказывал. Начинается с того, как тоже умер мужик.

— А?

— Тот, где мужик умер, и спрашивает у Бога, правильно ли он прожил жизнь. По бабам он не ходил, алкоголь не употреблял, пост соблюдал, жил скромно. На что бог ему и говорит: Правильно, сын мой. Но зря.

Он рассказал анекдот совершенно не обаятельно, монотонно, будто устало. Полина лучше всмотрелась в черты лица Чеслава, и сделала вывод, что он немного постарше Толика, хотя такое впечатление могло сложиться и из-за его чрезмерной угрюмости. Было в нем что-то нуарное, Полине не терпелось поделиться своим заключением, но она постеснялась это делать при нем.

— Точно, помню такой. Только там мужик не умер, а был при смерти, и то был не бог, а священник.

— А от этого меняется смысл? Нет, ты скажи, какая разница, в чем моя глубокая ошибка?

А голос у Чеслава был голосом зануды.

— Конечно! Священник может тебе соврать, может заблуждаться, а бог, он — абсолютная истина. Тем более этот мужик еще жив, он, может быть, теперь несчастен свои последние минуты. А умершему все до фонаря, ему либо страдать в аду все равно, либо кайф ловить в раю.

— А по-моему, Чеслав прав, смысл анекдота не меняется.

— О, Чеслав прав, он всегда прав, на все у него найдется рациональный ответ, — Толик вскинул руки над головой. Их разговор начинал казаться абсурдным Полине в данной ситуации.

— Да, — авторитетно сказал Чеслав, — поэтому я сначала и расскажу свою историю о том, как все на самом деле было.

— Нет! — сказали Полина и Толик одновременно, совершенно не стараясь быть вежливыми. Он продолжил потом сам:

— Давай-ка ты сначала расскажешь о том, как ты здесь оказался, а потом уже будешь травить свои не прикольные истории.

Чеслав разлил еще водку, предварительно взяв с полки Лазаря третью рюмку для Полины, но она нее стала пить с ними. Она всю крутилась вокруг них, думая, куда пристроиться, чтобы хорошо их слышать. В итоге вспомнив об ощущении нуарности от Чеслава, она забралась на столешницу, подобрав под себя ноги, и представила себя блондинкой в сексуальном вечернем платье, и их со стороны, как кадр из комикса.

Они выпили водку, и Толик махнул на него рукой, чтобы тот рассказывал. Полине казалось это чуточку неправильным, но в тоже время она могла понять, как равнодушие могло победить.