Сейчас же подобные действия с их стороны просто напоминали мне, что я всего лишь раб для экспериментов. Ни один ученик не будет церемониться с кроликом, на котором он тренирует техники врачевания. Не то чтобы я забывал о собственном положении… тем не менее это удручало.

И снова я не смог привести мысли хоть в какой-то порядок. Потому что никак не ожидал, что девушка схватит меня за руку и начнет… начнет… Что она делает?! Льет эфирное масло? Но зачем?! Я читал, что ароматические масла втирают девушкам во время банных процедур перед свадьбой или наложницам перед посещением императора. Она ведь уверяла, что не станет меня использовать для постельных развлечений…

Или это еще один странный метод лечения? Хотя я абсолютно не понимаю, как масло, втертое в кожу, может помочь опустошенным меридианам и расколотому ядру.

Но реальность преподнесла мне еще одно испытание. Вместе с уверенными движениями в мое тело потекла тонкая струйка энергии ци. И этот поток, будто маленькая коварная змея, скользнул по пересохшим каналам, зарождая в теле странный жар. Дышать стало тяжелее, сердцебиение участилось, кровь ускорила свое движение по венам. И в какой-то момент я с ужасом осознал, что множество лет не знавшее женской ласки тело откликнулось.

Девушка не выглядела удивленной… знала? Добивалась именно такой реакции? Еще один повод посмеяться или все же решила использовать не только в экспериментах? Не зря же все остальные в поместье нарекли меня наложником…

Я обреченно посмотрел в ее глаза, пытаясь отыскать там… что? Насмешку? Желание? Чего, в конце концов, от меня ждут? Наши глаза встретились, и тут снова случилось странное. Вместо того чтобы высмеять мое состояние или как-то иначе воспользоваться им, девушка, не отпуская мою ладонь, свободной рукой натянула на меня тяжелое одеяло, скрывая от посторонних взглядов взбунтовавшееся тело, и прошептала со спокойной улыбкой:

— Все нормально, не волнуйся. Твое тело реагирует острее, чем я привыкла, но это не страшно. — Она продолжила разминать мышцы руки и работать с ци. — Наверное, потому, что ты все же не обычный человек. Я сейчас немного изменю воздействие, и будет легче.

Она говорила так, словно ничего постыдного не происходило, словно я действительно просто… заболел. И меня лечат. Не насмехалась, не издевалась над слабостью. И, следуя за ее словами, прикосновения к моей руке поменялись: стали мягче и будто бы приятнее. Ее аккуратные пальчики скользили вдоль моих, длинных и узловатых, словно лаская каждую фалангу. Но при этом меня вдруг перестало жечь изнутри этим незнакомым и болезненно острым пламенем. Минута-две — и тело, скрытое толстым одеялом, само по себе расслабилось, растекаясь по кровати и наполняясь теплом и спокойствием. Закрыв глаза всего на несколько секунд, я почувствовал, как провалился в сон.

Пробуждение вышло, судя по всему, скорым и совсем не таким, как я ожидал. Меня выдернуло из теплых грез так резко, что я сначала попытался вскочить, хватаясь за оружие, и только через пару секунд понял и вспомнил, где я и кто я. И что никакого оружия у меня больше нет.

Но это теперь не имело значения.

— Янли!  — снова в ужасе закричал мальчишка, пытаясь стащить с меня упавшую сестру. Лиса придавила меня к кровати, свалившись без сознания, и вдобавок ко всему заливала мой нижний халат и покрывало на постели потоками крови из носа.

Первая мысль была — теперь меня действительно казнят. За убийство хозяйки. Никто не поверит, что я ничего не сделал. Это к лучшему. Можно просто ничего больше не делать.

Потом я устыдился. По-настоящему ни один из этих детей мне не навредил. Я больше не иду путем самосовершенствования, но это не значит, что я готов отказаться от своей собственной чести и совести.

— Не кричи, скажи, что случилось, — коротко приказал я А-Лею, перехватывая девушку за плечи и укладывая на свою подушку. Сил у меня было немного, но явно больше, чем еще вчера днем.

— Не знаю… — Подросток, белый, как цветы жасмина, что росли у порога, закусил губу, глядя с испугом то на сестру, то на меня. — Кажется… ты уснул, а Янли все работала с твоими точками. И вливала ци очень маленькими порциями, воздействуя на них. Твое тело все принимало нормально до того момента, как ты отключился, а потом взяло и…

— Что?! — У меня неприятно засосало под ложечкой. Неужели и здесь я виноват?! Нет, только не снова…

— Я далеко сидел, — беспомощно моргнул А-Лей. — Понял только, что твое тело… оно вдруг само вцепилось в ци моей сестры и всю ее резко выпило…

Янли

У меня над головой кто-то бухтел и бухтел, перед глазами в темноте плавали зеленые пятна, похожие на светящихся медуз-бубликов. Потом одна из этих медуз, более ажурная и крупная, но менее яркая, протянула тонкие ложноножки к другой и сказала:

— Сосредоточься. У тебя совершенно не развиты меридианы и нет способностей заклинателя, но передать ей каплю ци ты сумеешь. Ей должно быть достаточно, чтобы не умереть.

— Я не умею, — заскулила вторая медуза, поменьше и попроще, испуганным голосом А-Лея. — Вдруг я только хуже сделаю?..

— Не трусь, меня не боялся убить? И ее не убьешь. Давай!

Первая медуза выпустила еще одну ложноножку и, такое впечатление, попыталась «выжать» вторую как мокрую тряпку.

Что-то теплое потекло мне на лицо, но это была не вода, а словно бы поток воздуха, который сквозь кожу проникал сразу внутрь головы, сворачиваясь там в крошечную горячую точку. Я закашлялась и испугалась, что А-Лея сейчас не просто выжмут, но еще и порвут.

— Стоп! Хватит!

— Янли! Дура! Ты нас напугала! — тут же взвыл натуральный А-Лей, чья побледневшая физиономия с прокушенной губой и красными глазами возникла на месте скрученной зеленой медузы.

— Я сразу сказал, что это чушь, — хмуро буркнул… а, это Юншен. Только сейчас он почему-то не воспринимался больным ребенком, и даже неровно укороченные пряди волос не вызывали улыбку.

— Спокойно, без паники. — Я попыталась сесть и схватилась обеими руками за резко закружившуюся голову. — Что случилось?

— Он тебя съел, — зло рыкнул А-Лей, причем рычал он не на того, кто, по его словам, был причиной моего состояния, а на меня.

Юншен слегка отвернулся, чуть прикусив полную нижнюю губу, и вид у него стал… даже не столько виноватый, сколько смертельно трагический.

— Ты раньше не работала с заклинателями. Глупо было лезть в то, чего не понимаешь, — тихо произнес он.

— Все пункты техники безопасности написаны кровью, — «утешила» я сразу обоих, машинально стирая с лица мокрое и красное. — Теперь я буду знать, что тебе нельзя засыпать во время воздействия. Пока ты себя контролировал, все было в порядке.

Я еще раз тщательно вспомнила все, что произошло. Массаж руки, точки воздействия ци и отчаянно острую реакцию парня. И как я его успокоила, прикрыв одеялом и быстро, на ходу, перестроив воздействие. Я в тот момент подумала, что так правильно. Я врач, лекарь, а не тупая садистка. Одно дело, когда лечение требует радикальных мер, тут уж не до стесняшек. Но просто так издеваться над парнем ни один нормальный целитель не будет.

Да и просто нормальный человек тоже не станет. Поэтому я не делала резких движений, не заостряла никакого внимания на том, что происходит, и как могла постаралась успокоить заклинателя. И вот тут-то, кажется, крылась проблема. Я начала перестраивать воздействие на ходу, и, возможно, моя малюсенькая ци слишком вовлеклась в процесс. Я действовала скорее интуитивно, чем разумно. И у меня все получалось ровно до того момента, как Юншен уснул.

Вот тут-то и приложило. Если припомнить, мне показалось, что внутрь моей головы где-то в районе носоглотки забросили леску с крючком, подцепили и ка-а-а-ак дернули! Искры из глаз и темнота — вот что было дальше.

— Если ты знал это, какого рожна заснул? — Нападать на меня при посторонних А-Лей никогда бы не стал, но ему было очень надо выместить свои переживания хоть на ком-то. Кажется, братика все еще потряхивало, как месяц назад, одной ненастной ночью. Нас с ним по дороге с фермы на острове, где я принимала сложные роды, чуть не сожрали дикие гуи. Тогда я, чтобы отвлечь нечисть, спрыгнула в воду, велев А-Лею грести к берегу изо всех сил. Черта лысого он греб, конечно, — следом прыгнул, придурок. А когда зелье, которым я заранее пропитала свою одежду, растворилось в воде, отпугнув стаю нечисти, и мы выбрались обратно в лодку, этот маленький засранец полчаса трясся и орал на меня всеми нехорошими словами, какие знал. А потом мы еще порыдали немного в обнимку… но тогда мы были одни, и он не стеснялся. А тут попало Юншену, как крайнему.