– Погоди с пивом. – Бартон отвел руку Канта с кружкой. – Расскажи, что делают здешние мужи?

Кант тяжело вздохнул, понурил голову и вяло взмахнул рукой.

– Понятно, – угрюмо пробормотал Бартон, – знакомая картина, кого не убили, тот держится за бабью юбку.

– А ты что думал? – вскричал Кант, вскочил и забегал от одного окна к другому. – Надо быть совсем дураком, чтобы переть на дикую силищу.

– Прости, друг, я не хотел тебя обидеть. – Бартон встал из-за стола и побрел к выходу.

– Не спеши, допьем последний бочонок пива и пойдем вместе искать удачу.

В это время в дом влетел вихрастый мальчишка лет двенадцати. Он хотел что-то сказать, но увидел незнакомца, и слова застряли в горле.

– Знакомься, Клун, – усмехнулся Кант, поняв причину молчания мальца, – мой друг дядя Бартон, можешь говорить.

– Меня послали за тобой, только тетя Пустельга не должна знать, куда пойдем.

– Я провожу Бартона! – от порога громко крикнул Кант и вытолкнул парнишку за дверь.

– Уже уходишь? – Пустельга высунула голову из-за кухонной двери. – Мы не успели и словом перекинуться.

Тот повернулся лицом к хозяйке дома и развел руки в стороны:

– Ничего не поделаешь, труба зовет…

Мальчишка долго петлял по селению, часто менял направления, оглядывался, наконец, привел мужчин к зарослям раскидистых деревьев. За ними был дом, невидимый снаружи из-за деревьев и их ветвей. Он казался нежилым, изнутри не доносилось ни единого звука, однако там на чурках сидели восемь или девять бородатых мужчин. Они замолчали, услышав шум шагов на улице, и с подозрением стали разглядывать вошедшего незнакомца.

– Звали? Я здесь. – Кант не скрывал мощь своего голоса. – А где пиво?

Бородачи переглянулись. Ответил кряжистый, рыжеволосый мужик, одетый в полотняные штаны и темнокоричневую рубашку навыпуск:

– Вопрос задай себе, ты ведь у нас пивовар, а не мы.

– Кончай пикироваться, рыжий, – громыхнул голос Канта, – или говори толком, зачем звал, или я уйду. Меня Пустельга ждет.

– Остынь, – усмехнулся рыжий, – познакомь нас со своим другом, он, случайно, не шпион империи?

– Ты хочешь меня оскорбить? – вскричал Кант. – Бартон мой друг, этим все сказано.

– Охолонись, – миролюбиво произнес рыжий, – у императора везде глаза и уши, приходится подозревать всех незнакомцев, такова жизнь. Мы собрались и обсуждаем дошедшие до нас слухи.

– До глупых слухов мне нет дела, – проворчал Кант.

– Ты послушай, о чем идет в мире шепоток, – изложил рыжий, – объединились партизанские отряды Семиводья и Архипелага и пригласили храбрецов Средиземья для борьбы с империей Вульфа.

– Думать нечего! – заявил Бартон. – Пока я промышлял зайца, налетели пятнистые, всех в селении убили. Я принимаю приглашение.

Рыжий с уважением осмотрел его могучую фигуру.

– Мне по сердцу твоя позиция, наши некоторые мужики всю жизнь держались бы за бабью юбку, – с усмешкой отметил он.

Вспылил чернобородый верзила, покраснел, вскочил с чурбака и, гневно глядя на рыжего, устремил на него указательный палец.

– Вздумал оскорблять меня, берегись, я вырву твой поганый язык и скормлю крысам! – заорал он и попытался шагнуть.

– Побереги свой язык, вдруг останешься немым. – Рыжий тоже поднялся на ноги.

– Остыньте, мужики, – Кант утихомиривал спорщиков, – сейчас ругань совсем не нужна.

Мужики с виноватым видом опустились на чурбаки.

– Прости, Фанк, – пробурчал верзила. – Все же поход на империю не разумен. Она слишком сильна, и император, по слухам, владеет мощной магией. Пойдем на верную смерть. Разве это разумно?

В это время дверь распахнулась и в дом влетел Клун, подслушивавший снаружи.

– Трусы проклятые, стыдно за вас, вы не мужики, а детишки малые, сидите дома, мы, мальчишки, пойдем драться! – выкрикнул он и выбежал прочь.

– Вот бедовый сорванец, – вздохнул бородач в зеленом кафтане. – Мальчишки точно сбегут на войну, как пить дать.

– Итак, – произнес Фанк. – Кто остается?

Ответом послужила тишина, стал слышен полет мухи под потолком. После молчания стали дружно обсуждать план кампании. Поступающие предложения тщательно анализировались, либо принимались, либо отвергались. Наконец план составили. Было намечено место сбора за границей империи, к месту встречи нужно добираться поодиночке, сторожевые псы императора с подозрением относились к группам любой численности.

Кант собрался уходить и обратился к Бартону:

– Понимаешь, друг, ночуй здесь, иначе Пустельга возненавидит тебя, решив, что ты сманил меня на войну…

Когда все разошлись по домам, тот улегся на полу и мгновенно уснул. Проснулся с первым лучом еще не полностью выползшего из-за горизонта солнечного диска, умылся в ручейке, протекавшем шагах в тридцати от избушки, вместо завтрака сорвал и съел яблоко и набил ими дорожную сумку…

В самое жаркое время дня, когда горячее солнце пытается поджечь волосы на голове, он остановился под деревом и в его тени полежал на мягкой траве часа два, может, три. Затем поднялся, огляделся вокруг, не заметил ничего подозрительного и продолжил путь. Ближе к вечеру, когда солнце коснулось горизонта, его остановил окрик:

– Эй ты, верзила, стой на месте, либо получишь стрелу!

Из высокой травы неподалеку поднялись четыре фигуры в пятнистых комбинезонах, на левом боку у них был приторочен меч, в руках – лук с натянутой тетивой. Стрелы направлены на Бартона, от них не скроешься падением и не убежишь. Пятнистые приблизились, остановились в двух шагах и окружили.

– Ты кто такой и откуда?

– Меня зовут Бенар, я из Мерлена, охочусь на зайца, – прохрипел тот.

– Ха-ха-ха! – расхохотались пятнистые. – Мерлен за пару сотен километров от этих мест, ты умеешь летать?

Бартон промолчал, не найдя ответа.

– Не повезло тебе, приятель, – засмеялся пятнистый, – отведем тебя к старшому, а с ним разговор короткий, головы вмиг с плеч слетают.

– Может, не надо к старшому?

– Надо приятель, надо, – продолжал посмеиваться пятнистый, слегка опуская лук.

– Ой, кто это? – вскричал пленник, посмотрев поверх голов пятнистых, стоящих спереди.

Те оглянулись. Бартон мгновенно развел руки в стороны, отклонившись назад, резко ударил тех, которые находились позади него, мгновенно пнул ногой одного из передних, второго со всей силы ударил кулаком. Взяв меч лежащего врага, он проткнул их по одному, чтобы они, очухавшись, не стали преследовать его.

– Пролетел ваш старшой, моя голова самому нужна, – усмехнулся Бартон…

К дальнему походу он был мало подготовлен, не было бурдюка для запаса воды и сумки для немудрящих продуктов. Голод в пути преодолевался растительными дарами природы, жажда порой мучила, поскольку речушки попадались не часто.

За семь дней трижды встречались патрули пятнистых, два раза он сумел разминуться, прячась в траве и за стволами деревьев, один раз столкнулся лицом к лицу с двумя воинами. Пришлось убить их, его реакция оказалась быстрее.

На восьмой день встретилась преграда, казавшаяся непреодолимой. На границе с Семиводьем была сосредоточена армия императора – не менее тысячи воинов. Пришлось ночью ползать в траве, стараясь не шуметь, и высматривать разрыв в охране границы. Обнаружить его не удалось. Бартон отполз от неприятеля назад шагов на сто, в высокой траве устроил ложе и крепко заснул. Утром он услышал шум, как будто ползет человек, напрягся, приготовившись встретить незваного гостя, и изумленно прошептал:

– Клун? – и сразу прикрыл рот ладонью.

– Там прячутся люди, – прошептал подросток и указал рукой направление.

– Далеко до них?

– Шагов сто, не больше.

Бартон приподнял голову и увидел на деревьях воинов, внимательно смотревших в его сторону.

– Плохо дело, – вздохнул Бартон, – за полем наблюдают пятнистые воины, они засекут нас и бросятся в погоню, их много, и они вооружены луками.

– Давай вскочим и побежим, – предложил Клун, – пока они очухаются, мы будем далеко.