– Вообще, если кто и виноват, то это ее новый мужчина, – Денис так насмешливо произнес это слово, будто до сих ревновал к нему.

– Почему ты так думаешь? – Лика замерла, слушая его. – Ты не знаешь, кем он работает?

– Нет. Кем?

– Он фээсбэшник, – Денис умолк, с наслаждением наблюдая за реакцией Лики.

Сначала она ничего не поняла, но спустя мгновение ее брови поползли вверх, а глаза округлились.

– Ох, какой поворот событий! – воскликнула она. – Она ведь ему постоянно изменяла! Рога только так делала!

– Вот-вот, – промычал Денис, довольный произведенным впечатлением.

– Откуда ты все знаешь про ее нового? Вы ведь рассорились в пух и прах, – вдруг с подозрением сказала Лика. – Она тебя так позорно бросила на улице, она ведь так плохо со всеми своими мужчинами поступала.

– Да брось ты из нее злодейку делать, – зевая, ответил Денис. Лика встала, подтянула джинсы, собираясь уходить. Денис тоже встал, чтобы проводить ее. Он ужасно хотел спать и был рад, что Лика наконец уходит.

– Нормальная девчонка была, не помню, чтоб она ко мне плохо относилась.

– Почему же вы расстались?

– Да она такая была… С претензией, – ответил Денис вяло, – все искала кого-то… Принца какого-то… Нашла на свою голову… Эй, – он остановил ее в дверях. – Анжелика, ты ничего не забыла?

– Что еще? – Лика недовольно повернулась к нему: неужели он опять будет приставать?

– Удали при мне видео и покажи, что у тебя ничего больше нет.

Лика достала телефон из сумочки, удалила видео у него на глазах, а затем показала, что компромата на него больше нет. На том и расстались.

Весь следующий день, в ожидании рейса домой, Анжелика бродила по центру города и делала селфи для своих постов про Лондон. Она прогулялась от «Лондонского глаза» до Сити-холла, затем прошла по Тауэрскому мосту на другую сторону реки и, стоя посреди моста, смотрела на его голубые своды.

Еще недавно они были здесь вдвоем с Павлом. Он привез ее сюда и баловал, водил на экскурсии и в ресторанчики. А сейчас она была совсем одна и питалась фастфудом. Неужели она и впрямь скучала по нему? Она всегда гордилась своей способностью переступать через чувства других и быстро забывать тех, кто причинил ей боль, страдания или какие-либо неудобства. Неужели на этот раз все было по-другому?

То ли романтика древнего города, то ли история Насти, представшая перед ней в новом свете, зарядили ее особенным настроем. Медленно, но верно она распутывала этот клубок тайн и испытывала почти физическое удовольствие от своего небольшого успеха. Ей никто не был нужен для этого: она приедет, напишет суперпост, и деньги сами потекут рекой. Именно так размышляла Лика.

Однако какая-то ее часть явственно ощущала, как не хватает покровительства Павла, который всегда и везде помогал решать любые проблемы. Лика спустилась с моста и пошла дальше мимо Таэура, делая селфи и дивясь одновременно, зачем англичане сохранили его, ведь там замучили пытками столько людей.

Она дошла до Сити. Побродила по саду Собора Святого Павла, но внутрь самого собора не заходила: лишних денег не было совсем. Затем она прошла по пешеходному мосту «Миллениум», вышла к театру Шекспира, посмотрела на часы и поняла, что пора возвращаться в комнату, а оттуда ехать в аэропорт.

Весь полет Лика размышляла о том, почему такая простая задача, как интервью Дениса, превратилась в целый спектакль. Она размышляла о допущенных ею ошибках. Ей следовало бы начать разговор с комплимента. А она, наоборот, начала с постов, в которых Денис был жестко раскритикован. И потом она сама же предложила слишком высокую цену за интервью и совсем не торговалась.

Единственное, что Лика сделала правильно: она воспользовалась тем, что Денис был уставшим и не выспавшимся. Любой человек, если он по-настоящему хочет добиться своей цели, должен использовать слабость противника или того, от кого он ждет каких-либо благ. Ведь другой возможности получить желаемое может больше никогда не представиться. Принципы в таком деле – лишь преграда на пути к цели, думала Лика.

Анастасия была за рулем, и, несмотря на темноту, она хорошо видела и, как ей казалось, чувствовала автомобиль. Впереди все еле-еле плелись, поэтому она перестроилась в крайний левый ряд и погнала на скорости почти сто километров в час, избегая камер.

– Куда ты разогналась? – проворчал Денис. – Перестраивайся обратно. Темно ведь, ничего не видно.

– Что не видно? – засмеялась Настя. – Кутузовский весь освещен, да и не так уж я быстро еду.

И словно в пику ему она прибавила скорость. Настя была несколько обижена на Дениса, что он не предложил заплатить за половину подарка его же подруге. Она, конечно, не вела учет, но ее удручала его жадность. Очень многие расходы Денис перекладывал на нее, хотя, как она догадывалась, зарабатывал немногим меньше.

Хорошо, что они не жили вместе: Настя не представляла совместный быт – как покупать продукты, платить за квартиру, заводить разговоры о совместных расходах. Он избегал этой темы, при этом стараясь чаще не платить самому.

Она не видела продолжения их отношений и не понимала, как будет жить с ним, если они поженятся. Денис постоянно говорил ей, что любит ее больше всех на свете, но Настя уже месяц сомневалась в том, понимает ли он вообще, что такое любовь. Она сама уже не была уверена, что понимала смысл и суть этого слова. Разве любили они друг друга? Разве могли любить и не чувствовать этого?

Вдруг навстречу Насте выехал черный джип, она инстинктивно крутанула руль вправо, не успев посмотреть, свободна ли средняя полоса. Раздался страшный толчок сзади, вспышка света, все перед глазами пропало, а затем понеслось: они летели куда-то, кувыркались, пристегнутые, в автомобиле. Настя ощутила жгучую боль на лице, видела вспышки света от фар и огней города, прыгающие то вверх, то вниз.

Они летели во что-то, и после этого их существование на этой земле навсегда оборвется. Через несколько секунд настанет конец: ее не станет именно таким образом, в этих жалких отношениях, с этим жалким мужчиной, будто она любила его больше всех на свете, раз погибает с ним. Все было ложью.

В тот же вечер, уже в машине скорой помощи, она пришла в сознание. Рядом сидел Денис и заботливо держал Настину руку, рассказывая, что с ней все в порядке, что это, скорее всего, просто сотрясение; он ни словом не обмолвился о других участниках аварии, чтобы не пугать ее, несмотря на то, что ее вины в аварии не было.

– Ты был прав, – вдруг прохрипела Настя.

– Что? – переспросил Денис.

– Надо было перестроиться, – сказала она. – Машина – все? Всмятку?

Денис покачал головой:

– Главное, что мы целы, а машина – ерунда, – он говорил это так серьезно, что на мгновение Насте показалось, что он все-таки был таким же человеком, как и она, что умел чувствовать, сострадать и что его ценности ничем не отличались от ее собственных. Но потом она подумала, что он лишь умело надел нужную в этой ситуации маску. Ей захотелось возненавидеть себя за то, что в такой трудный час рядом с ней был этот мелкий и пошлый человек.

– Да, верно, – прошептала Настя, – главное, что никто не погиб. – Но тут она вспомнила, что если было столкновение, значит, была и другая машина. – А там точно никто не погиб, не пострадал?

Денис, сглотнув ком в горле, ответил:

– Нет, там не пострадали.

Она тут же узнала этот противный голос – он появлялся, когда Денис лицемерил или говорил неправду. Слишком часто она слышала этот писклявый звенящий тон, и даже сейчас, несмотря на адскую боль в голове и онемевшие от удара лицо и зубы, поняла, что он лжет.