Сон был приятным. Бека не совсем понимал, что происходит, как часто бывает во снах, но ощущал себя так спокойно, расслабленно, словно его опустили во что-то мягкое и пушистое. И просыпался он постепенно, медленно осознавая, что происходит. Кто-то рядом издавал еле уловимые нежные звуки, поглаживая его раскрытую ладонь. Отабек заулыбался, открывая веки и надеясь увидеть своего Юрочку.
Юрочку то он увидел, но совсем не такого, какого ожидал. Это была его крошечная копия, которая прижала к своему телу ладонь Алтына и, тоненько поскуливая, терлась об неё. Отабек замер, пытаясь совладать со своими смешанными чувствами. А маленький Юра меж тем вытащил мокрый язычок и облизал мягкий кончик безымянного пальца Беки, затем, не отрывая губ, втянул в рот кожу, начиная ее посасывать.
В животе сладостно кольнуло, и Отабек подавился собственным тяжелым вздохом. Вторая рука сама потянулась к крохотному телу куколки, желая в полной мере приласкать жаждавшего нежности Юрочку.
Алтын понял, что сквозь окутавшую его розоватую пленку, которая заслонила собой всю остальную комнату, он ничего не видит и не понимает. В поле зрения попадала лишь белая подушка с лежавшей на ней копией его парня, а то, что находилось за пределами кровати, размывалось, как светлые краски, разбавленный растворителем. Алтын находился словно под водой, только дышать ничего не мешало. Он сел в кровати, осторожно поднимая двумя сложёнными вместе руками крохотное поскуливающее тельце. Большие пальцы на обеих ладонях скользнули под его пятнистую кофточку, подушечками касаясь маленького живота. Совсем не фарфорового, как ожидал Бека.
Юра судорожно схватился тоненькими ручками за большие пальцы, откидывая светлую голову на фаланги Отабека, которыми он удерживал Плисецкого.
Бека сглотнул, задирая край кофточки вверх до самой груди, проводя подушечками по всей длине плоского живота снизу вверх так, что малыш заскулил ещё громче и зажмурился. Отабек при этом испытал что-то среднее между трогательной нежностью и уколом сильного возбуждения.
— Такой нежный… — беззвучно пошевелил губами Алтын и тут же прижался ими к оголенному животику, отчего тот задрожал и впал ещё глубже в тело, так что Отабек смог ощутить тоненькие хрупкие спицы рёбер. Маленькие пальчики стиснули его свисающие пряди, еле ощутимо сжимая. Он поцеловал крошечную впадинку пупка и переместил губы на розовую кнопочку на груди. Юрочка всхлипнул и задрожал, передавая эту дрожь и Беке, пальцы которого двинулись вниз, лаская кожу.
Было такое чувство, что он сам себя не контролировал. Не контролировал то жаркое солнце, которое разгоралось у него в паху, готовое взорваться в любой момент. Не контролировал свои действия. Словно это не он сейчас стягивал маленькие штанишки с хрупких ног, высовывал свой большой и широкий, по сравнению с телом Юры, язык, касаясь им розового аккуратного члена. Тело Плисецкого выгнулось в позвоночнике, и он тихо-тихо застонал, словно шепотом. И этот приятный шёпот проник в Отабека, добираясь до самого сердца, заставляя его сбиваться с ритма. Алтын зажмурился от удовольствия и принялся с осторожностью и лаской обводить кончиком языка набухшую головку и маленький ствол с чувствительной мошонкой. Юра скулил, извивался, притягивал к себе огромную голову с широким горячим языком, который одним мазком мог вылизать все его тело, не упуская и миллиметра. Но Отабек хотел изводить и мучить малыша неспешной преувеличенной нежностью, поэтому его язык скользнул дальше к ложбинке между ягодиц и начал настойчиво тереться в том месте, вызывая у Юрочки неконтролируемые частые сладкие спазмы, которые прошивали его позвоночник. Пока язык Отабека извивался и нежил уже расслабленный вход в тело, его большие пальцы помогли стянуть ожившей кукле леопардовый бомбер через голову. Одна подушечка его гладила и кружила вокруг соска, пока большой палец другой руки Плисецкий с усердием старался погрузить в свой рот, что у него не выходило, поэтому тот просто сосал самый кончик, используя маленький юркий язычок.
Отабек хотел ощутить вкус его мягкой тёплой кожи, принимаясь облизывать его тело от стоп вверх до хрупкой беленькой шеи, пока Юра сладко вздрагивал каждый раз, стоило мягкой скользкой плоти языка проехаться по его возбуждению. И скулил с каждой манипуляцией все тише и жалобней, пока в какой-то особо приятный момент не задрожал всем телом и не кончил, выплёскивая на свой живот белесые капельки, который Отабек тут же слизал, добираясь языком до приоткрытых влажных губ, передавая в странном подобие поцелуя Юрочке его собственный вкус. Облизывать его крохотные губки было так приятно, что Бека, забывшись, скользнул языком внутрь влажного широко раскрытого рта, задевая кончик язычка, и умирал от подступившей к сердцу нежности.
А потом, Алтын даже сам не понял как, маленький Юрочка оказался у него между ног, сквозь ткань домашних штанов поглаживая уже давно отвердевший член. Отабек было хотел что-то сделать, но ловкие маленькие ручки освободили его член, и губы тут же прижались к покрасневшей головке, отчего Беку подбросило на кровати от остро пронзившего его наслаждения. Он сам уже помог малышу стянуть с себя штаны, усаживая Юрочку на низ своего живота так, чтобы тот мог прижаться к его члену всем телом, обхватывая и руками и ногами. И Плисецкий, не теряя времени, облепил собой его ствол, начиная слегка двигаться, пока губами продолжал водить по крупной головке, а иногда даже пытался погрузить ее в рот. Отабек не мог оторвать глаз от маленького человечка, который так старательно пытался его ублажить и доставить самое высшее наслаждение, ощущая, как его крохотный уже снова возбужденный член трется об его собственный. И только одна мысль о том, что его член ласкают маленькие ручки, ножки, язык и мягкое тёплое тело, сносило сознание и вышибало дух. Юрочка скулил, терся, ездил, нежил всем своим телом возбужденный член Алтына, лаская и поглаживая руками голову и проникая маленьким язычком в дырочку на самом верху, отчего перед глазами Беки вспыхивали космические звёзды. И солнышко внизу живота стремительно достигало своего пика яркости и жара с невероятной оглушающей силой, принося за собой дрожь в мышцах, сладкую боль в области груди и тяжесть в ногах. Тепло копилось, разрасталось и сжигало все внутренности, пока маленькое солнце не лопнуло, разбрызгивая свои обжигающие лучи по всем органам.
Тёплые капли порциями покатились вниз по члену Отабека, заливая голые плечики Юрочки и скатываясь на его спину. Часть липкой массы жадно слизывал Юра, тоже успев кончить второй раз.
Лучи расплавленного солнышка мягко обволакивали внутренности, и Отабек расслабленно откинулся на подушки, мгновенно чувствуя туман в голове.
— Бека… — родной шёпот проникал под кожу. — Бека, просыпайся.
Отабек устало открыл глаза, замечая настоящего Плисецкого, который сидел на краю кровати и с любовью смотрел на только что проснувшегося Алтына. До Отабека медленно начало доходить, что ему только что приснился самый извращённый эротический сон из всех, что он видел за всю свою жизнь.
— Я нам ужин приготовил, — Юра склонился над тёплым ото сна Бекой и нежно поцеловал его губы. Затем посмотрел на лежавшего на его подушке мини-Юру и нахмурился. — Зачем ты сюда его притащил? Пойду лучше выкину этот подарочек, — он собрался взять в руку игрушку, но Отабек успел схватить его первым, заботливо пряча в руках.
— А пусть это будет мой подарок. Я его спрячу. И, когда ты будешь занят на катке, он будет заменять мне тебя, — сказал Отабек, улыбаясь на удивленный взгляд Плисецкого.
— Ладно… Только обещай, что не променяешь меня на эту жуткую подделку, — Юрий придвинулся ближе к Отабеку и обнял его за плечи.
— Обещаю, что ни кем тебя не заменю, — честно ответил Бека. — Даже такой замечательной копией тебя.
Юра усмехнулся и снова прильнул к его губам. А Отабек прижал его к себе, понимая, что настоящего Юрочку никто никогда не сможет заменить. Кроме него самого, который будет являться ему в мокрых снах. Улыбнувшись собственным мыслям, Алтын уже представлял красные от смущения щечки Плисецкого, когда Отабек расскажет ему истинную причину желания оставить фарфоровую игрушку. Ну, а пока это можно было отложить, потому что в его руках сейчас была совсем не копия, а настоящий Юра, которого он любил больше всего на свете. И надеялся провести с ним все оставшиеся дни святого Валентина своей жизни.
