— Я хочу яблоко, — его глаза погрустнели. Он с видимым усилием разжал пальцы и вложил фрукт в мою ладонь. Затем поднёс ее ко рту, словно желая откусить кусочек прямо из моей руки, но вместо этого коротко коснулся нежными губами фаланги моего среднего пальца и… убежал на урок истории. А я остался, как громом поражённый, сжимая в руках сочное зеленое яблоко, которое холодило кожу пальцев.

Я не видел его до самой ночи, изводил себя, живо воображая то мимолетное ощущение мягкости его губ, и мечтал прильнуть своим жаждущим ртом к его рту, медленно погибая. Лорен вернулся, когда свет от луны пробивался через закрытое окно.

— А как же обещанный поцелуй? — тихо спросил я, когда он стал осторожно вскарабкиваться к себе на верхний ярус, чтобы меня не разбудить. Он вздрогнул от неожиданности и чуть не свалился, успев ухватиться тонкими пальцами за перекладину на лесенке.

— Напугал! — шикнул он на меня, спускаясь на пол и склоняясь над моим улыбающимся лицом. — Один поцелуй. Не больше, а то мне больно, — предупредил он, опираясь ладонями о мой матрас и наклоняясь ещё ближе.

Я резко втянул его под горячее от моей кожи одеяло, зажимая между своим жаждущим телом и твёрдой стеной. Он заупирался от испуга.

— Ты выпил обезболивающее, я видел начатую пачку у тебя на тумбочке, — мои руки жадно стиснули его талию, а щека прижалась к взъерошенной макушке. Он затих, несмело обнимая меня в ответ и притираясь кончиком прохладного носа к моей шее.

— Все равно очень болит. И щеки, и губы, и челюсть с дёснами. Тянет и ноет, — пожаловался он словно маленький ребёнок, немного шмыгая носом.

— Т-ш-ш, — я погладил его по голове, и в этом жесте было столько нежности, заботы, трогательной теплоты и любви, что я сам испугался.

— Ты будешь меня целовать уже? — в лоб спросил он, чем вызвал у меня искреннюю улыбку. Я сполз вниз по подушке, чтобы наши лица находились на одном уровне. Его глаза снова блестели. Точнее, для меня они и никогда не переставали блестеть. И во рту теперь тоже блестело. Я засмотрелся.

— Буду. Обязательно, — вкус его губ не изменился с прошлого раза. Немного сладковатый и теплый, только теперь чувствовался легкий кисловатый привкус металла. Я млел.

Мои руки нашли своё место под его ночной рубашкой на гладкой пояснице, а мой язык сделал то, о чем мечтал. Он прикоснулся к согретым во рту Лоли металлическим брекетам, осторожно ощупывая и лаская маленькие, царапающие мягкость моего языка звенья блестящей цепочки на его зубах.

Лорен простонал мне в губы, вероятно, от легкой боли вперемешку со сладостью моего поцелуя.

Я утонул. В его запахе летнего солнца, в сладко-кислом привкусе его губ и в нем самом. Нежном. И бесконечно моём.

***

Эта неделя была наполнена самыми лучшими мгновениями в моей жизни. Я таскал для Лоли еду в библиотеку, когда он делал домашку, и готовил раствор, чтобы тот полоскал свои покрасневшие чувствительные дёсны. А однажды, когда я догадался принести ему пюре из яблок, Лоли таращился на меня зеленеющими восторженными глазами, а затем осторожно ел чайной ложечкой, кладя яблочную массу себе сразу на коренные задние зубы. Щеки его краснели и худые коленки подрагивали, а я старательно делал вид, что не замечал. Хотя в моих распутных мыслях я уже целовал его веснушчатые ноги и гладил тонкие лодыжки, из-за этого зуд в кончиках моих пальцев становился просто нестерпимым.

А ещё Лоли засыпал в моих объятиях. Такой тёплый, родной. И под утро, когда сжимать его было особенно приятно, потому что я мог разглядывать в свете восходящего солнца его по-детски милое лицо, мне было всегда трудно возвращать Лоли в его кровать. Но я, осторожно, чтобы не разбудить маленькое солнышко, перекладывал его и укрывал голубым одеяльцем. А сам возвращался в похолодевшую без его тепла пустую койку. И только маленький рыжий волос под моей подушкой, который я любовно сохранил, создавал иллюзию того, что мой Лоли все ещё лежит рядом, жмурясь от рассвета, бьющего в окно.

Вот только суббота неумолимо приближалась, как смертоносная лавина, готовая забрать с собой мою душу и душу моего Лоли, оставляя после себя лишь страшную пустоту.

Лорен уже почти привык к вечно мешающимся брекетам на зубах. Есть, правда, он пока продолжал только мягкую пищу, но теперь хотя бы не морщился каждый раз, открывая рот. Он снова стал улыбаться, и я с удовольствием наблюдал, что его ямочки стали ещё прелестней. Или мне так казалось.

— Ты больше не будешь ходить к Джейсону и его дружкам, — сказал я в субботу вечером, пропуская его локоны сквозь пальцы, пока мы сидели на уличной скамейке. Вокруг никого не было. Он подкручивал разболтанные колесики на своей любимой паре роликов, а я, будто бы раскинув руки на спинке скамейки, незаметно для других, поглаживал его кожу над воротом футболки, иногда перебирая волосы.

— Не лезь в это, — спокойно ответил он, проверяя ладошкой, как крутится колесико. Оно не крутилось, слишком туго был затянут болтик.

— То есть, как это не лезь? — опешил я. — Разве не понятно, что он использует тебя?! Он издевается, а я должен молча на это смотреть и позволять им тебя унижать? — я был зол.

Лоли посмотрел на меня серьезным ясным взглядом.

— Тогда они найдут другого парня, или ещё хуже — девочку. Ты не сможешь всех защитить. Их трое, а ты один, — спокойно ответил Лорен. Колесико закрутилось, и Лоли взял другой ролик, принимаясь делать тоже самое, что и с первым.

— Мне плевать на других, я думаю только о тебе, — я выхватил из его рук роликовый конёк, чтобы он оторвался от своего занятия и послушал меня. — Ты не будешь больше связываться с Джейсоном, — я серьезно посмотрел в его глаза, мысленно умоляя меня послушать.

Рядом звучно хрустнула пересохшая ветка.

— Вы только посмотри-ите на них, — услышал я самый ненавистный мне голос во вселенной. — А чего это ты, Далтон, решаешь за нашего лисёнка? Может, шлюха хочет члена.

— Заткнись! — я вскочил на ноги. Кровь кипела, неслась, обжигая вены. Бурлила, желая выплеснуться и затопить все вокруг.

Вуд усмехнулся, обошёл меня и присел на корточки напротив Лоли, заглядывая в его лицо.

— А что это там у тебя такое блестит? — спросил он.

— Брекеты, — ответил Лорен, без какого-либо страха в глазах взглянув на Джейсона.

— Ка-ак интересно, — его прозрачные глаза вдруг помрачнели, их заволокла противная мне дымка похоти. — Наверное, сосать будешь по-другому.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — начал Саммерс, а меня просто поражало то, с какой отстранённостью говорил с ним мой Лоли. — У меня все болит, я на этой неделе не смогу.

— Нет, нет, нет, — отрицательно замотал головой Джейсон. — Я хочу ощутить это. Так что не отлынивай, лисёнок.

— Он больше не будет твоей зверушкой, — сквозь зубы процедил я. Сердце яростно долбилось, желая выпрыгнуть через рот.

— А что? Неужели ты помешаешь? — оскалился Вуд, выпрямляясь во весь рост и поворачиваясь ко мне острым лицом.

— Помешаю, — выплюнул я, и прежде чем успел подумать, размахнулся и со всей силы заехал Джейсону в переносицу. Надо было уже давно это сделать. Я услышал мерзкий хрустнувший звук, а затем увидел, как Лоли поражено отскакивает со скамьи, на которую повалился Джейсон, придерживая разбитый до крови нос.

— Наконец-то у тебя появились яйца, а то вёл себя, как баба, — он сплюнул на траву слюну вперемешку с кровью, которая набежала на губы из носа. А дальше я почувствовал, как в области затылка резко стало жарко до боли, а перед глазами потемнело, но я устоял, цепляясь взглядом за испуганное лицо моего Ло-ло.

— Тащите их на чердак, — услышал я сквозь дикий звон в ушах голос Джейсона.

— Отпустите! — это уже крикнул Лоли, переходя на истеричный визг. Я так хотел вырваться из каменных рук и помочь моему малышу, но ещё один тяжелый удар в челюсть окончательно меня оглушил. И молящий голосок Лорена уже не мог пробиться сквозь эту толщу.

Я ничего не видел и не слышал. Только густая липкая темнота окутала меня целиком.