Вдалеке Евпатий заметил Никиту верхом на лошади и устремился к нему.

– Никита! Никита! – закричал взволнованно он. – Где отец?

– Сынок, я здесь! – послышался из обоза хриплый голос воеводы. Всеслав поднял голову и глаза отца и сына встретились. Отец был уже без кольчуги. Белое нательное белье все пропиталось кровью. Увидев отца в крови, Евпатий заплакал и бросился к нему. Ослабевшей рукой тот обнял его и успокаивающе шепнул на ухо:

– Не плачь, сынок, ты уже взрослый!

– Хорошо, отец, не буду! – всхлипывал тот, размазывая слезы рукавом.

– Только ты, пожалуйста, не умирай!

Остановив подводу у ворот, воеводу занесли в дом и уложили на полатях. Бедная супруга не находила себе места, не зная, чем облегчить страдания мужа. Всеслав стонал от боли, не давая притрагиваться к ранам.

– Милый, позволь лекарям облегчить твои боли! Не упрямься, прошу тебя. У меня нет сил видеть, как ты страдаешь. – Смиляна склонилась над мужем, и принялась целовать его лицо. Всеславу стало жаль супругу.

– Поступай, как знаешь! – он провел горячей ладонью по ее щеке и закрыл глаза.

По ее зову в дом набежали знахари и знахарки, которые обрабатывали раны разными настойками и отварами. К ночи кровотечение удалось остановить. Смиляна переодела мужа в чистое белье и легла рядом с ним. Ей было горестно осознавать, то, что он может умереть. Положив голову ему на грудь, она слушала биение сердца, и что-то причитала сквозь слезы. Несмотря на заботу близких, к утру воевода скончался. Плач матери разбудил Евпатия, и он вбежал в родительскую светлицу. В ужасе застыв на пороге и боясь сделать шаг к телу умершего отца, он смотрел стеклянными глазами на мать, убитую горем, и сердце его разрывалось. «Я не заплачу, я ему обещал» – подумал Евпатий и выбежал из избы.

– Никита, Никита! – закричал мальчуган, увидев богатыря, и побежал к нему.

– Что случилось.

– Отец, отец умер! – задыхаясь произнес он. – Богатырь взял Евпатия на руки, и прижав к себе произнес:

– Держись, дружище!

Предстоял обряд погребения. Евпатий, впервые в своей жизни увидел ритуал, который проводят над покойным. Отца обмыли, переодели в праздничную одежду, в которой он ходил к княжескому двору, и положили на лавку. Потом, связав руки на груди тоненькими ниточками, накрыли белым полотном. Спустя некоторое время в дверь постучали. Евпатий открыл, и в дом молча вошли несколько богатырей, они переложили воеводу на принесенный с собой деревянный одр, и так же молча вышли. Мать взяла Евпатия за руку, и они пошли вслед за ними.

– Куда мы, мама? – спросил Евпатий.

– Пойдем, мы должны попрощаться с отцом!

Весь Урсовский городок вышел проводить в последний путь своего воеводу. На площади, куда принесли тело Всеслава, уже был сложен погребальный костер. Толпа народа ждала своего героя, и как только тело воеводы водрузили на самый верх и через мгновенье его охватили языки пламени, раздался всеобщий плач, который эхом разнесся по всей округе. Не смог сдержать слез и Евпатий, забыв об обещании, которое дал отцу. Он глядел сквозь огонь, пытаясь разглядеть силуэт отца в последний раз, но все сливалось в яркой пляске пламени и пелене слез. Столб огня и дыма был виден за много верст. Даже в столице княжества люди видели его следы, которые говорили им о том, что рязанская земля прощается с великим воином.

На следующий день Евпатию наконец-то открылась тайна, которую он долгое время пытался узнать. Остывший прах отца, был собран в специальный сосуд и несколько всадников, взяв его с собой, поскакали в сторону таинственного холма. Евпатий также вскочил на коня и последовал вслед за ними, он не понимал, почему прах его отца куда-то увозят, а не отдают родственникам. И он непременно решил выяснить это. Каково же было его удивление, когда он увидел, как всадники остановились у того самого холма, и постучали в ту самую дверь, за которую совсем недавно хотел заглянуть он сам.

– Так вот, значит, что там находится! – произнес Евпатий. – Теперь я понимаю, что имел в виду отец… – он старался остаться незамеченным, и пристально наблюдал из своего укрытия, став свидетелем, как уже знакомый ему великан, отворил дубовую дверь таинственного пространства, взял сосуд с прахом воеводы, и скрылся в темноте. Как только всадники ускакали, Евпатий подошел к двери и коснулся ее рукой. Дверь была заперта. «Верный Ходота всегда выполняет то, что ему говорят» – вспомнил он слова отца.

Допоздна простоял Евпатий под дверью этого таинственного холма, надеясь, что она еще раз откроется и он сможет уговорить Ходоту, побыть рядом с родителем, но этого не произошло, ни в этот раз, не после. Евпатий не терял надежды и приходил сюда каждый день. Но дверь больше не открылась. Вскоре боль в его душе утихла, он узнал тайну, которая долгое время не давала покоя, и ему больше не хотелось попасть внутрь. Прах его отца, так же как и прах многих сожженных на костре, покоился за этими дверями, и Евпатий дал себе клятву оберегать это место, равно как и всю землю Рязанскую.

Шли годы. После смерти Всеслава и пленения Романа рязанского, в княжестве настали смутные времена. На княжеский стол был посажен владимирский наместник – сын Всеволода Ярослав. Он целиком и полностью выполнял волю отца, не реагируя на праведный гнев рязанского народа, который не хотел видеть врага на своей земле, да еще в обличии князя. За время его княжения, рязанская земля неоднократно подвергалась разорению. Ограбление населения и запустение городов стали причиной недовольства простого люда, который не хотел терпеть неприятеля на своей земле. Еще жива была память о славных временах и героических победах. Неоднократно местные мужики собирались небольшими вооруженными отрядами и нападали на княжеские обозы, перекрывая пути к Рязани. Ярославу часто приходилось просить помощи у отца, чтобы тот поддержал его войском и навел порядок. Но дряхлеющий Всеволод уже не желал в этом участвовать. Он уже с трудом передвигал ноги, и мирские дела его заботили все меньше и меньше. Рязанские воины тоже не вмешивались в конфликт князя с народом, считая, что его воля, какой бы она не была должна дойти до умов тех, кто незаконно пользуется властью и занимает престол.

Рязанское войско, сильно униженное в битве под Пронском, первое время пало духом, потеряв своего воеводу. Воины судачили:

– Кого же нам прочат на место Всеслава? – многие боялись, что Всеволод и сюда запустит свою руку. – Не бывать в рязанском войске воеводы Владимирца! – Побросав оружие, они уходили в свои волости заниматься домашним хозяйством. Ратный труд их больше не прельщал, а те, кто оставался, в бездействии теряли свои навыки.

Огромных трудов составило Никите удержать дружину от полного распада. Тяжело ему было исполнять роль воеводы. Но помня наставления Всеслава, он не мог предать память друга. Он не обладал той популярностью среди воинов, какая была у его предшественника, но старался соблюдать те порядки, которые были заложены Всеславом. Евпатий тоже принимал в этом участие. После того, два года спустя после смерти отца, от неизвестной болезни скончалась его матушка, Евпатий остался один, и Никита стал для него всем. И дружба между ними крепла день ото дня.

Как-то по дороге в Рязань Никита и Евпатий, встретили радостных мужиков, возвращавшихся с ярмарки. Те весело кричали и пели песни.

– Хмельные что ли?! Эка горланят! – усмехнулся Никита и преградил им путь. – Что за радость любезные?! Поделитесь.

– А вы будто не знаете! – весело отвечали те. – Праздник сегодня во всей земле рязанской! Кончился срок Ярославов на престоле княжеском!

– Как это? – Удивился Евпатий

– А вот так! Помер отец ихний, князь Всеволод, и Ярослава как ветром сдуло из Рязани. Вот спешим эту радостную весь всем разнести!

– Вот так дела! – Удивился Никита. Глядишь, если дальше дело ладно пойдет, то и князь наш домой воротится!

– Да, твердая рука Романа Глебовича нам сейчас не помешает, – произнес Евпатий.