Ежедневно, Евпатий вместе с отцом прибывали в столицу верхом на лошадях.

– Смотри, слушай, и запоминай все, что показывают и рассказывают! – давал наставление отец своему сыну перед учебой.

В тусклых комнатах княжеского дворца, той его части, которая была отведена для учебы, было душно и пахло расплавленным воском от свечей, стоявших на деревянных засаленных столах. Порфирий, ходил из угла в угол и зачитывал ребятам тексты, которые были выскоблены на пергаменте. Высокая чуть сгорбленная фигура монаха в черном одеянии порой наводила на ребят ужас.

– Здесь, наверное, раньше была камера пыток, – шепнул Евпатий своему соседу.

– Да, как-то мрачновато! – согласился тот. – Больше похоже на монашескую келью!

– Правильно подмечено! Учитель-то у нас монах! – стук посоха о деревянный пол заставил мальчишек прекратить разговор.

– Меня зовут Евпатий! А тебя? – после некоторой паузы продолжил тот.

– А я Константин, племянник князя!

– Здорово! Будем друзьями! – ребята ударили по рукам и уже после занятий, когда они покинули душное помещение, им удалось теснее пообщаться.

Традиционно по праздникам на центральной площади городка, устраивались турниры ратников. Сам князь был постоянным гостем на подобных мероприятиях, привозя с собой лучших воинов. Отточка мастерства при владении с мечом, топором и копьем, была обычным явлением, а также способом проверить качество оружия и доспехов. В этот раз, князь прибыл с купцами из соседних княжеств, которые привезли с собой щиты.

– Ну, воевода, настал час проверить качество товара заграничного! – в предвкушении потирал руки Роман Глебович. Дай-ка сюда пару дюжих молодцов, посмотрим, что нам предлагают купцы.

Вышли два молодца, один другого краше и встали напротив друг друга. Дали им по мечу булатному, да по щиту заграничному, что купцы привезли на продажу. И началось меж ними состязание. Обрушивая удары на своего соперника, пытавшегося укрыться под червленым с серебряным навершием щитом, ратник не жалел сил. Несмотря на это, первый щит выдержал. Настал черед другого.

– Так это тот самый молодец, которого видел я как-то на подобном зрелище. Гляди, как возмужал он, не узнать, прям.

В тот самый момент, когда князь любовался богатырем, тот занес свой меч, и снова рубанул с силой по сопернику. Щит, который тот едва успел подставить, развалился на части, лишь одна рукоять осталась зажатой в руке.

Нахмурился князь, и произнес недовольно:

– Вот так, попадется мне такой щит, во время решающей битвы, расколет его пополам меч ворога, и прервется век вашего князя.

Воевода, видя печаль друга, всячески пытался его утешить:

– Не тужи, княже, у нас своих умельцев хватает, скоро отпадет надобность в вещах заграничных.

Повелел князь поднести ему остатки щита, не выдержавшего испытание. Всеслав взял его в руки и указал князю на недостатки:

– Смотри князь! На разломе видно, этот щит не из лучших пород дерева. В некоторых местах оно даже подгнило. Металлический подбой и сердцевина не делает его прочнее, если основа слаба.

– Всеволодова эмблема! – произнес воевода, проводя рукой по гербу, изображенному на лицевой части щита.

– Да! Владимирский князь прислал нам сей товар, – укоризненно подметил князь.

Хотел было князь наказать купцов, да со временем поостыл и забыл про этот случай.

Следующим состязанием стало метание копья. Копейщики по очереди выходили на засыпанную желтым речным песком площадку, каждый со своим оружием. После того как в одном из прошлых состязаний, копье залетело в гончарную лавку, чудом не проткнув ее хозяина, на время турниров, весь торг был свернут. Все с восторгом смотрели полет копий, болея за своих земляков. Подрастающее поколение воинов, сидя на изгородях, с замиранием сердца следило за состязанием, возбужденно подпрыгивая, когда побеждал их герой. Последним к барьеру подошел все тот же молодой богатырь, что так приглянулся князю.

– Что, молодец-то этот из твоих будет? – обратился князь к Воеводе.

– Нет, нездешний! Но я часто его вижу. По-видимому, из черниговских, они у нас постоянные гости. Хочешь, позову, да все разузнаем?

– Погоди! Пусть сначала закончит!

В этот момент выпущенное из рук молодца копье, рассекая воздух острым наконечником, жалобно постанывая, скрылось из глаз.

Пролетев через всю площадь, оно ударило в изгородь крепостной стены, пробив насквозь одно из бревен и туго засев в нем.

Всеслав и Роман Глебович, не веря своим глазам, даже поднялись со своих мест, наблюдая за произошедшим.

– Отец, отец, ты видел? – послышался восторженный возглас Евпатия. Мальчуган бежал к тому месту, где стояли воевода с князем.

– Погоди, сынок!

Всеслав вышел навстречу богатырю и, поклонившись, представился.

– Как звать тебя, молодец?

– Никита Ставрович!

– Какого роду-племени будешь?

– Из бывших черниговских бояр мы!

– Боярин, значит! Молодцом! Вот коли все наши бояре бы, были такими…! – подмигнул воевода князю.

– Часто видим мы тебя здесь, Никита Ставрович! Края наши понравились, али какую иную цель преследуешь? – поинтересовался князь.

– Хочу проситься на службу к тебе, княже!

– А что родной земле не угоден, стало быть? – произнес Роман Глебович.

– Нет житья нам в черниговской земле. Долгие годы отец мой томился в неволе, в княжеских погребах. Пострадал незаслуженно, за жадность людскую. С тех пор вынужден был скитаться по земле Русской, вместе со мной и матушкой моей, а не далее, как прошлой весной, кончился в земле рязанской. Вот матушка и порешила, остаться там, где упокоился отец мой.

– Здесь или нет матушка твоя, богатырь русский? – с сочувствием произнес воевода.

– Здесь! Вот она! – молодец вывел из толпы, (которая продолжала ликовать богатырю) старушку лет шестидесяти, всю как лунь седую, но еще вполне здоровую и крепкую. Та, в ответ поприветствовав князя и воеводу, прижалась к сыну, боясь его отпускать.

– Живите! – произнес князь, подняв руку.

– Зачисляю тебя в свою дружину! – добавил воевода, и подозвав кого-то из толпы, распорядился, чтобы богатырю с матерью подобрали избу получше.

Как только князь отпустил богатыря Никиту, и он вместе с матерью направился в отведенное им жилище, на полпути их нагнал Евпатий. Мальчуган был верхом на своем скакуне, и преградил путь гостям. Увиденное на состязаниях произвело на него сильное впечатление, и ему не терпелось познакомиться с богатырем.

Никита остановился и с удивлением посмотрел на Евпатия, воскликнув:

– Эко ты! Напугал! Сколь лет то тебе, малец, что дозволили на коня взобраться?

– Я– Евпатий, сын воеводы! – представился тот, – а годов мне семь по осени стукнет. Я почитай уже полгода в седле, и как видишь, неплохо держусь.

– Молодец! А я – Никита, пришел из Черниговской земли, вашему князю служить.

– Будем друзьями!? – и Евпатий протянул богатырю маленькую, но крепкую ладонь.

– С радостью! – ответил тот, пожав руку мальчугану.

Воевода назначил Никиту сотником, ответственным за обучение войска Урсовского городка и прилегающих укрепленных поселений. Став правой рукой и помощником Всеслава, Никита так же занимался с Евпатием, и отец приветствовал привязанность сына к своему новому другу.

Осенью того же года с южных границ княжества пришло тревожное известие. Гонец из Ельца прискакал и сообщил о вторжении половецких войск и осаде крепости.

– Гарнизон держится из последних сил. На помощь им подоспела дружина из Дедославля и сумела отбить натиск врага, но кочевники окружили город и пресекают всякие попытки прорваться внутрь или наружу. Были захвачены обозы с продовольствием, которые посланы для поддержки осажденных, – переводя дух, молвил гонец.

– Собирай дружину! – обратился воевода к Никите, – а я сообщу князю. Завтра на рассвете выступаем.

«Только бы они продержались до нашего прихода» – подумал Всеслав, и, прыгнув на коня, скрылся в клубах пыли.