ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ
Хозяина звали Мишей. Грузный пожилой мужчина с густыми усами и глубокими залысинами на непропорционально большой голове редко принимал гостей, а потому имя это в доме практически не звучало. Гораздо чаще тишину холостяцкого жилища нарушал крикливый и громкий звук телевизора, висевшего на недосягаемой для атаки высоте. Иногда этот звук смешивался с криками детей и дребезжанием оконного карниза, но самым привычным наполнением квартиры были дневная тишина и ночной храп Миши.
Тимке, белому пушистому котенку, было месяца четыре или того меньше. Назвать точный возраст никто не мог, поскольку родился Тимка на улице и был взят еще слепым у соседских мальчишек, пытавшихся силой накормить его семечками. Миша отнес животное к ветеринару, а оттуда к себе домой. Жил мужчина один, спрашивать согласия было не у кого, да и кот понравился ему сразу же. Через пару недель писк любимого питомца стал похож на тихое мяуканье, и взаимная симпатия связала обоих раз и навсегда. Хозяин, как говорится, души в нем не чаял. Варил любимцу куриную грудку, рисовую кашу на молоке, ласкал и разговаривал, клал спать рядом с собой. Единственным, что не нравилось Тимке, был постоянный запах алкоголя, присутствовавший в дыхании Миши на протяжении всей их совместной жизни, но по сравнению со всем остальным это ничуть не омрачало ни отношений, ни быта.
Михаил Александрович Кудрешов, шестидесятипятилетний электрик, трудился по специальности в одной из крупных управляющих компаний. Контора располагалась в двух кварталах от дома, так что дорога на работу занимала десять минут. С утра он, как правило, выпивал полстакана самогона собственного производства, а вечером, придя к Тимке, «заряжался» еще одним, после чего чувствовал себя прекрасно и с удовольствием возился с домочадцем до самого отхода ко сну. Выходные дни требовали гораздо более существенных возлияний, но это, как было сказано выше, на отношения не влияло. Человеку и коту было удивительно хорошо вместе – гораздо лучше, чем этому самому человеку с женой и двумя детьми тридцать лет тому назад. Ему не нравилось об этом вспоминать…
Миша проснулся раньше обычного, покормил Тимку, включил телевизор и, взяв на руки котенка, принялся что-то ему рассказывать. Запах спиртного напрочь отсутствовал, напротив, от хозяина пахло мылом и зубной пастой. Играя, он улыбался и время от времени поглядывал на свое отражение в зеркале. Потом надолго удалился в ванную комнату и вышел оттуда настолько чистым, свежим и веселым, что животное от удивления запрыгнуло на комод и замерло в ожидании чего-то особенного. Получив изрядную дозу нежности, свободную от алкогольных паров, Тимка проводил Кудряшова до двери, с грустью «отправил» на работу и вернулся в комнату. Было тихо и приятно, из приоткрытого окна доносились далекий птичий щебет и шелест опадающей от слабого ветерка листвы, котенок погрузился в сон. Спустя час еле заметная дрожь собственных лап разбудила его, он потянулся и запрыгнул на подоконник. Ну улице было по-прежнему тихо, однако ветер усилился и через какое-то время легонько распахнул створку окна, столкнув наблюдателя на пол. Тотчас в коридоре приоткрылась входная дверь, случайно незапертая хозяином. Тимка, ни разу не видевший того, что находится за пределами квартиры, с любопытством выглянул в подъезд и, услыхав звук лязгнувшего лифта, испуганно прижался к коврику. Стало страшно, но желание убедиться в безопасности событий на лестничной площадке пересилило осторожность. Котенок вновь услышал лязг, проводил взглядом вышедших из кабины людей и, не дождавшись закрытия двери, зачем-то заскочил туда и забился в самый угол незнакомого маленького пространства. Снова лязг, затем гул, а через несколько секунд пространство приоткрылось и к испуганной белой мордочке приблизился огромный собачий нос.
– Фу, Рекс, нельзя! – провизжала толстая женщина, с силой притянув к себе собаку. – Я кому сказала?
Тимка ловко выскочил из кабины и кинулся к дверям напротив, но они оказались чужими и запертыми. Полумрак подъезда разрезала лишь узкая полоса света открытого выхода во двор. Ничего не понимая, котенок метнулся туда и в одно мгновение очутился на крыльце. Незнакомые звуки, запахи, люди, птицы – все смешалось в кошмарный водоворот сумасшедшего восприятия, сердце было готово взорваться от страха и разлететься на мелкие частички. Животное с надеждой взглянуло на дверь, но та безжалостно захлопнулась. В подъезде раздался лай, Тимка сбежал по ступенькам. Мебельный фургон, сдававший задом от соседнего подъезда, с отвратительным звуком промял грязным колесом, обезумевший от ужаса белый комочек. Водитель с удивлением уставился на дворника, кричавшего на него что-то по-узбекски и лихо затормозил, однако это ничего изменить уже не могло.
Михаил Александрович возвращался домой позднее обычного. Был он весел, бодр и совершенно трезв. Коллеги с недоумением восприняли его отказ от посиделок в честь дня рождения начальника смены, на что сам Кудрешов только ухмыльнулся и сообщил бывшим собутыльникам:
– Я стал другим, ребята, как бы банально это не звучало. С этого дня у меня все по-новому, так что пьянству – бой, будем втроем жить – я, кот и моя давняя знакомая.
– Вот вам и бобыль. Я же говорил, что Саныч тот еще черт… Небось, наследников решил настругать? – Начальник подмигнул Кудрешову и вся смена закатилась громким смехом.
– Настругал уже, теперь только консультирую таких, как вы. – Михаил Александрович ничуть не обиделся на коллег. Казалось, что позитивный настрой, неожиданно открывший вкус к трезвому существованию, будет сопутствовать ему до конца дней.
Быстро поднявшись по ступеням крыльца, Михаил Александрович остановился перед листом бумаги, прикрепленным к доске объявлений и отстраненно, открывая дверь, прочел:
«Сегодня здесь кот сдох от машины. Я уже закопал и где надо. Я видел про это и скажу все, если хозяин. Меня найти подъезд 4. Направо у входа. Дворник Тахир».
Постояв немного, мужчина зашел внутрь и, недоуменно пожав плечами, вызвал лифт. Уже через три минуты он, так и не войдя в открытую настежь квартиру, бежал вниз. Еще через минуту колотил в коморку узбекского дворника Тахира, а спустя десять рухнул на колени перед клочком земли, на которую тот указал и принялся рыдать. Ничто не могло заглушить в нем горя от потери существа, ставшего родным всего за несколько месяцев. Существа, подарившего почти человеческие нежность и ласку. Котенка, ставшего членом его семьи, жить без которого теперь уже вовсе не хотелось. Ближе к ночи Михаил отправился домой.
Войдя в квартиру, он разулся и, не снимая куртки, присел на край кровати. На полу тут и там лежали забавные кошачьи игрушки: шарики, резиновая мышка, цветные веревочки. Часть стены под окном расцарапана, уголок ковра искусан до состояния малярной кисти. Миша встал и отправился на кухню, скинув по пути верхнюю одежду прямо на пол. Открыл буфет, достал оттуда литровую бутылку крепкого дистиллята, наполнил до краев стакан и, осторожно, чтобы не пролить ни капли, вернулся в комнату и поставил напиток на подоконник. Перед возлиянием убитому горем Михаилу захотелось убрать из поля зрения все, что напоминало о Тимке. Даже ковер с измочаленным уголком был свернут и убран в коридор. Подойдя к стакану, он взглянул на стекло и заметил на его поверхности маленькое пятнышко, оставленное носиком котенка. Да, этот след был оставлен зверьком именно в тот момент, когда порыв ветра столкнул его с подоконника и отправил в последнее путешествие во двор. Конечно, Миша об этом не знал, иначе не стер бы милый отпечаток краешком рукава и не столкнул локтем стакан с зельем, залив пол вожделенной жидкостью. Тряпка впитала самогон и оставила на себе еле заметную паутинку из кошачьей шерсти. Рыдание вырвалось из груди убитого горем и вновь нахлынувшим одиночеством человека, он швырнул ветошь на порог, уткнулся в подушку и, спустя полчаса, забылся мрачным сном. Сон этот стал спасением от того, что могло произойти наяву.
