Проснулся Миша без будильника, чувствовал себя физически хорошо. Печаль, одолевавшая его всего несколько часов назад, сменилась на тихую грусть. Он ощущал нечто, больше похожее на временное расставание с питомцем, нежели на его потерю. Он был уверен, что видел во сне свою милую животинку, что общался с ней, причем общался по-человечески, понимал каждый звук и даже помнил что-то из произнесенного Тимкой, но, проснувшись, забыл. Память сохранила лишь уверенность, что следующий сон вновь подарит ему встречу с тем, кого он потерял. Осознавая одновременно нереальность происшедшего и страстное желание испытать это еще раз, он привел себя в порядок и отправился на работу. Прибыв в контору, незамедлительно рассказал о вчерашней трагедии сослуживцам, оградив себя тем самым от скабрезных шуток и глупых разговоров о трезвом образе жизни, на всю смену. А вечером вернулся в пустую квартиру, желая только одного – скорее уснуть. То, что произошло ночью, никак не поддавалось объяснению…

– Миша! Я ждал тебя, а потом все это случилось. Я понимаю, что никто не виноват, но не хочу в разных местах с тобой находиться. Сам к тебе, понятно, не вернусь, а вот как тебе объяснить, чтобы ты со мной оказался, не знаю… Ты сейчас спишь, а когда проснешься, снова уйдешь. Спать же нельзя вечно.

– Я же завтра опять засну. – Да, Михаил Александрович осознавал, что все «происходящее» не имеет ничего общего с действительностью. Он удивительным образом ощущал себя спящим и в то же время мог руководить своими эмоциями и рассуждениями. Словно находясь под воздействием самогипноза, о котором не имел ни малейшего представления, мужчина готовился переступить грань материального мира и войти в нечто, чему нет названия. – Мне бы только знать точно, где находится то место, где тебя найти можно. Скажи, Тимочка, так можно в вашем мире?

Существо, не имевшее ни цвета, ни размеров, ни громкости голоса, излучало настолько сильную любовь к бывшему хозяину, что ответ просто нашелся сам по себе, будто был плодом собственных Мишиных размышлений. Точно озвучить этот ответ не представлялось возможным, но осознавался он как: «Это обязательно произойдет само, ты только не желай сильно, а просто иди и оказывайся здесь. Зачем тебе называть место, если ты и сам его знаешь? Вот оно. Утром покинешь его, вечером я тебя жду. Видишь, как просто?» И действительно, это было настолько просто, что никаких иных уточнений не требовалось. Он был уверен, что вечером заснет и попадет к своему Тимке, ставшему иным, но, в то же время, не изменившемуся вовсе. Знал он и то, что после пробуждения все это будет казаться глупым и бессвязным, лишенным разумного объяснения. Станет тем, о чем стыдно вспоминать и рассказывать, но сейчас это было неважно.

– Миша, я уже не котенок, а может, никогда им и не был. Я – это ты, только не бывший перспективный кандидат наук, превратившийся в одинокого электрика-пьянчужку, а сильный мужик, восстанавливающий себя по частям из растраченного впустую времени. Чтобы вновь обрести себя, ты должен перестать думать о том, что безвозвратно ушло из твоей жизни. Иначе всякий раз будешь пятиться к началу и совершать одно и то же: заводить новую семью, бросать, подбирать бездомное животное и отдавать ему всю свою душу, травиться алкоголем, а в завершение погружаться в гипнагогические галлюцинации и общаться со мной. Очень хорошо, что ты наконец-то уронил свой стакан и символично, что днем раньше с этого же места на пол упал я. Меня столкнула оконная створка, качнувшись от порыва ветра, тогда же приоткрылось и входная дверь, которую ты забыл закрыть. Случайно ли?

Трель будильника разлилась по комнате, заполнив все ее пространство дурацкой электронной мелодией. Михаил открыл глаза и увидел на потолке маленького паучка, невесть откуда там взявшегося. В самый момент пробуждения он помнил все, что происходило во сне, теперь же воспоминания словно вытягивались из головы в какую-то невидимую зловещую воронку. Ускользало все, что было пережито и увидено, оставался лишь образ любимого котенка и слово «галлюцинации». Прошло минут десять, прежде чем Кудрешов поднялся с постели. Физически чувствовал он себя прекрасно, хотелось поскорее умыться и приготовить себе кофе. Сегодня Миша почти не замечал отсутствия Тимки, хотя каждое их утро всегда начиналось с игр. Само по себе в душе родилось простое решение: теперь он будет общаться с котом не во время бодрствования, как раньше, а во сне – то есть наоборот. Пусть это и ненормально с точки зрения обычного человека, но ему было уже все равно. Войдя в ванную, мужчина взглянул в зеркало и с удивлением уставился на отражение. На него смотрел человек лет пятидесяти с небольшим, довольно полный, однако без мерзких складок под мышками и дряблой сероватой кожи. Волос на голове, конечно, не прибавилось, но выглядели они значительно лучше, нежели вчера. Закрыв глаза, Михаил попробовал предельно детально восстановить свой привычный образ, потом открыл и сразу же посмотрел на себя теперешнего. Разница была потрясающей. Первым, что пришло в голову, стала мысль о возможной реакции коллег: «Саныч, ты операцию себе сделал, что ли?», «Миша, откуда у тебя деньги на косметолога?», «Кудрешов, что с тобой?». Выход нашелся сразу же – избавиться от усов, ведь довольно часто внешность мужчины кардинально меняется именно после этой процедуры. «Все подумают, что я стал моложе выглядеть потому, что побрился. Скажу еще, что моя новая женщина попросила это сделать, типа ей целоваться с усатым мужиком неприятно. Блин, какие еще поцелуи в моем возрасте? Хотя, судя по новой внешности, не такой уж я и старый. Что-то странное происходит, бред какой-то…». Исполнив задуманное, Михаил Александрович испугался по-настоящему – лишившись усов, он «помолодел» еще лет на пять. Кряхтя, достал из-под шкафа старые напольные весы, с придыханием встал на них и зажмурился от предвкушения, однако тут никакого чуда не произошло – стрелка показывала на привычный лишний вес, что, в общем-то, не особенно его расстроило. Одежда тоже была впору, хотя некий положительный момент все же имелся, поскольку сидела она немного свободнее прежнего. Так или иначе, Михаилу Александровичу Кудрешову предстояло явить миру свое новое обличие, не задумываясь ни о причинах его появления, ни о возможных последствиях. Он ведь и сам ничего про это не знал.

Явившись в контору, помолодевший Михаил был принят в коллективе весьма взволнованно. Началось все, разумеется, со входа в здание. Охранник, ровесник Кудрешова, служивший в свое время в рядах милиции и в течение многих лет ловивший преступников и доставлявший пьяных сограждан в медицинский вытрезвитель, мнил себя человеком бывалым и внимательным. Уверенность в том, что чудес на свете не бывает, а любое событие можно объяснить с позиции здравого смысла, не раз помогала ему пресекать на корню многочисленные попытки работников вынести что-нибудь ценное из помещения организации. Личные убеждения вкратце сводились к следующему: «воровать нельзя», «посторонним вход запрещен» и «если что непонятно – звоните директору». Сотрудников компании Никита Георгиевич Санчила, бывший майор, не только знал в лицо, но и определял по походке. К турникету, за которым он восседал с важным видом, вел десятиметровый коридор и, учитывая довольно скромный перечень должностных обязанностей «специалиста по пропускному режиму», ему невольно приходилось ежедневно наблюдать за манерой передвижения сотрудников. Тяжелая походка электрика Кудрешова никогда не отличалась чеканным шагом, сейчас же к Никите Георгиевичу приближался вполне бодрый мужчина, в движениях которого угадывалась уверенность в себе и позитивный настрой к окружающим. Подойдя, мужчина поздоровался и в шутливой манере сообщил:

– Георгиевич, не удивляйся, я с утра малость переборщил с эликсиром молодости.

– Подождите, товарищ. Вы – Михаил Кудрешов? – Охранник узнал черты лица Михаила, однако кнопку турникета нажимать не торопился. – Или… родственник?

Повеселевший электрик демонстративно развернул перед озадаченным коллегой паспорт и улыбнулся.