– Привет.

– Мередит. – Она отошла от группы третьекурсников, студентов-художников, которые, вероятно, умоляли ее попозировать на занятиях, и последовала за мной на периферию вечеринки.

Она до сих пор была в ведьмовском наряде, правда, платье уже почти высохло. Я к тому моменту немного захмелел и не мог не разглядывать ее тело сквозь тонкую ткань.

– Устал выслушивать, какой ты потрясающий? – спросила она.

– В основном они хотят потрогать кровь.

Она улыбнулась и провела пальцами по моей руке, продвигаясь от локтя к плечу.

– Чокнутые мелкие ублюдки, да? – Она определенно сильно набралась, но справлялась с опьянением лучше остальных. – С другой стороны, может, им нужен предлог, чтобы прикоснуться к тебе. – Она прикусила кончик пальца и посмотрела на меня с вызывающим любопытством.

Ее густые черные ресницы напоминали опахала из страусовых перьев. Это выглядело невыносимо сексуально и почему-то раздражало меня.

– Знаешь… а голая, окровавленная грудь, она тебе идет.

– А тебе идет простыня, накинутая на голое тело, – не подумав, ляпнул я – лишь отчасти – саркастично.

Я мысленно представил, как Ричард бьет меня прямо в челюсть, и добавил:

– А где твой парень? Я не видел его.

– Он хандрит, мешая мне и остальным веселиться, – вздохнула она.

Я проследил за ее взглядом: Ричард в одиночестве сидел на скамье, потягивая пиво и наблюдая за гуляками так, будто их веселье глубоко его оскорбляло.

– Что с ним?

– Кому какое дело? С ним вечно что-то не так. – Она взяла меня за руку и промурлыкала: – Пойдем, Оливер, тебя ищет Джеймс.

Я высвободился, но послушно поплелся за ней, одним глотком осушив весь стакан. При этом я чувствовал, что Ричард пристально смотрит на меня.

Кто-то снова развел костер, и теперь он пылал, а Джеймс и Рен стояли рядом, разговаривая друг с другом и игнорируя окружающих.

Когда мы приблизились к ним, Джеймс предложил Рен куртку, и она накинула ее на плечи, а потом посмотрела на свои ноги и рассмеялась. Подол доходил ей почти до коленок.

– Как, черт подери, вы четверо поместились под каноэ? – спросил ее Джеймс.

– Вполне себе уютно, – ответила она с застенчивой улыбкой. – Я пять раз чуть не поцеловала Александра.

– Прекрасно. Дай ей еще выпить, и она каждому расскажет, как хотела тебя.

Рен повернулась к нам и уставилась во все глаза, вцепившись обеими руками в воротник куртки Джеймса.

– Оливер!.. Ты выглядишь ужасно.

– Я бы хотел помыться, но вода очень холодная. – Я.

– Это не так уж страшно, если зайти по пояс.

– Говорит девушка, стоящая у огня в чужой куртке. – Я.

– Резонно. – Рен.

– Рен, – сказала Мередит, оглядываясь на скамейку. – Не поговоришь с Ричардом? Он ведет себя невыносимо, а я сыта им по горло.

Рен, вздохнув, одарила нас очередной улыбкой.

– «Кузен мой добрый»[28].

Джеймс смотрел, как она продирается сквозь толпу. Мередит взглянула на его полупустой стакан, забрала его и потянулась за моим.

– Оставайтесь здесь, – сказала она. – Я вернусь с новыми напитками.

– О боже, – пробормотал я. – Жду не дождусь.

Когда она ушла, Джеймс вскинул бровь.

– Ты в порядке?

– Да, – рассеянно ответил я. – Нормально.

Он улыбнулся, все еще приподнимая бровь.

– А ведь ты напугал меня до полусмерти, когда выскочил из-за деревьев.

– Джеймс сделал со мной это.

– Да, – кивнул он, – но в темноте, в том крошечном сарайчике, все выглядело иначе. А потом тебя озарил костер, и ты смотрел с таким выражением лица… – Он умолк, озадаченно уставившись на меня.

– «Ведь сказано, что крови хочет кровь!»[29] – провозгласил я. – Ты был убедительным злодеем. Кто мог представить себе, что в тебе это есть?

Он пожал плечами.

– Разве не у каждого это запрятано глубоко внутри?

– Надеюсь, нет.

– Во всяком случае, Ричард выглядит убийственно.

Я посмотрел туда, куда указывал Джеймс.

Ричард и Рен сидели рядом на скамейке, склонив головы друг к другу.

Я заметил, что зловещая гримаса исказила лицо Джеймса в тот момент, когда он говорил это. Я вновь почувствовал какое-то смутное беспокойство, но решил, что оно связано с болью в животе, и вообще я перебрал с алкоголем и слишком быстро пил, поэтому не надо ничего драматизировать.

– «Жизнь – сказка, что бормочет

Глупец другим глупцам!..»[30] – вот так-то, – произнес я.

Прошел еще час, а может, два или три. Небо настолько потемнело, что невозможно было судить, сколько сейчас времени, если только не измерять минуты количеством выпитого. После девятого стакана я сбился со счета, но руки у меня никогда не оставались пустыми. Между тем компании студентов направились к Деллехер-холлу: они, смеясь или переругиваясь, пробирались между деревьями, спотыкались о выступающие корни и проливали на себя пиво. Четверокурсники и несколько не по годам развитых третьекурсников задержались. Кто-то решил, что нельзя заканчивать ночь, не промокнув насквозь, и начались пьяные и опасные цыплячьи бои. После дюжины раундов Александр и Филиппа стали чемпионами.

Они выглядели скорее одним существом, нежели двумя. Длинные ноги Филиппы обвивали плечи Александра так крепко, что эта парочка напоминала жутких сиамских близнецов.

Александр стоял по пояс в воде, слегка покачиваясь и крепко держа свою партнершу за колени, чтобы ни он, ни она не упали. В отличие от Мередит, которая еще не потеряла остатки разума, одного взгляда на парня было достаточно, чтобы понять: он пьян, хотя именно этот факт и делал его непобедимым.

– Кто следующий?! – завопил он. – Но имейте в виду: мы никогда не проигрываем!

– Если кто-нибудь одержит верх, будешь считать, что ночь удалась? – спросил Джеймс.

Оставшиеся студенты сидели на песке, вытянув босые ноги к краю воды, и наблюдали за происходящим: забытые стаканы едва не падали из рук.

Александр наклонился влево и отпустил ногу Филиппы, указывая на нас. Она схватилась за его голову, чтобы сохранить равновесие.

– А вот и вы, ребята! – объявил он.

Я хмыкнул, глядя на Джеймса. Мы были счастливы подбадривать их, когда они избивали оставшихся третьекурсников.

– Я не собираюсь возвращаться в воду, – сказала Мередит. – Там чертовски холодно.

– В чем дело, Мер? – спросила Филиппа. – Боишься грубой игры?

Пятьдесят зевак заулюлюкали и засвистели. Мередит скрестила руки на груди и выставила бедро в решительной, вызывающей позе.

– Я знаю, что ты задумала. Ты меня просто дразнишь.

Филиппа фыркнула.

– Угу. Но ведь сработало, да?

По озеру пробежала легкая рябь, и Мередит ответила:

– Можешь ручаться, сучка. Продолжай.

Народ опять завопил, а Филиппа усмехнулась. Мередит встала, отряхнула песок с платья и крикнула через плечо:

– Рик! Давай преподнесем урок этим педикам!

Ричард, который соизволил прийти на берег, но пока сидел примерно в ярде позади нас, ответил:

– Нет. Строй из себя посмешище, если пожелаешь. А я буду сухим.

Раздался новый взрыв смеха, на сей раз злобного. Мередит часто восхищались, но ей и завидовали: по крайней мере, несколько человек ревниво смаковали каждый ее неверный шаг.

– Прекрасно, – холодно объявила она. – Я так и сделаю. – Она подхватила подол платья и завязала его узлом высоко на бедре.

Зайдя в воду по колено, она обернулась и спросила:

– Ты с мной, Оливер?

– Кто, я?

– Да, ты. Кто-то должен помочь мне утопить этих идиотов, а Джеймс, мать его, не станет ничего делать.

– Она права, – согласился Джеймс. – Я, мать его, не стану.

Каким-то биологическим, непреодолимым образом нас привлекала Мередит – всех, кроме Джеймса. Он не только оставался невосприимчив к ней, но и находил ее откровенную сексуальную привлекательность отталкивающей.