— Это только для тебя. Я буду чай.

Во рту горело от брокколи. Если Аманда не загнётся сегодня от изжоги, я удивлюсь. Но удивляться не пришлось. Перед сном она выпила бутылку минералки и потом долго тяжело дышала, сгорбившись над животом.

— Может, дышать потренируемся? — предложила я, пытаясь её хоть как-то развеселить.

В блокноте у меня действительно нашлась запись о дыхательных упражнениях, и я поспешила перенести всё в заметки на телефон.

— Хи-ха-ху, хи-ха-ху, хи-ха-ху…

Мы приговаривали обезболивающее заклинание вместе, и образовавшийся от китайской еды горький комок мячиком скакал и в моём горле. Пять, десять, пятнадцать минут. Потом Аманда выдохнула, как паровоз, и заявила:

— Не помогает. Надеюсь, на схватках это всё же действует магически.

— Ванда говорила ещё про упражнение «дуть на свечки»…

— Так я это постоянно использую! — перебила Аманда зло. — Но сейчас мне кажется помогут лишь два пальца. Как на римских пирах. И можно снова жрать.

Я бы хотела рассмеяться, да не могла. Слишком крутило живот. Кажется, я отвыкла от готовой еды или подобной остроты.

— Лучше расскажи мне что-нибудь интересное.

Я пожала плечами: интересного ничего на уроках не было. Если только информация про первую феминистку Мексики заинтересует Аманду. Сестра Хуана Инес де ля Круз пошла в монахини, чтобы избежать участи женщины семнадцатого века— дома и детей — и продолжить учиться и творить литературу, став признанной десятой музой латинской Америки. Мы читали на уроке её стихи.

— Сейчас можно просто не рожать.

Аманда почти вскочила с дивана и ринулась в ванную. Звук откинутой крышки унитаза остановил меня. Два пальца не понадобились. Может, теперь ей полегчает?

— Я больше это есть не буду, — Аманда, пошатываясь, вернулась к дивану. — Как мы это ели раньше…

На этот риторический вопрос мой живот отказывался отвечать. Может, это нервное?

— Спать ляжешь? — спросила я очевидное.

— Я теперь всегда буду рано ложиться, ведь всё ночью обычно начинается. А ты можешь сидеть пока. Свет мне не мешает.

Сидеть надо было. И много. Доводить до ума все проекты, но хотелось одного — спать. Сейчас Аманда вновь выдула почти галлон жидкости — значит, станет бегать в туалет больше обычного. Пусть она теперь спит на полу, но мягкие кошачьи лапки ей никто не приделал, пока ещё. Как же мамы крадучись выходят из комнаты со спящим ребёнком?

Я загрузила в программу фотографии, сделанные на прошлой неделе в университете. Пальмы показались слишком тонкими, черепичные крыши плоскими, башни перекошенными — архитектурный проект я, кажется, завалю. За месяц я не научилась снимать ничего. Смотреть на мир через объектив, как у героя из фильма «Мосты округа Мэдисон» у меня никогда не получится. Если бы курс не входил в обязательную программу, я бы его бросила без всяких сожалений. Может, с пейзажами будет легче?

И я взяла на утреннюю прогулку фотоаппарат. Да, ту самую, которую Аманда решила сделать ежедневной. Хорошо ещё сумела отговорить её от гор. Мы не можем отказаться от прогулок с Лесси, но сажать собаку на сиденье рядом с автокреслом нельзя, а на моей машине Аманда ездить отказалась, боясь не успеть поменяться, когда потребуется ехать в госпиталь. Хорошо ещё, что она сама залила полный бак и позволила мне ездить на учёбу на собственной машине. Мне хоть не приходилось отчитываться за фантики от шоколадок, которыми я утоляла зверский голод после окончания занятий. Да и вообще хоть какая-то свобода и безотчётность.

Телефон зазвонил за один светофор от выезда на скоростную трассу. Сердце подпрыгнуло к горлу, и я еле сумела втиснуться между припаркованными у обочины машинами. Даже наехала на красную пожарную линию. Сейчас это не важно, я ж не оставляю машину, мне только надо ответить на звонок, который нельзя пропустить. Неужели оно самое?

Но нет, могла бы ехать дальше. И почему я не посмотрела на номер звонящего? А теперь уже было поздно.

— Как дела?

Когда же я сумею позабыть голос Стива!

— Нормально, а у тебя?

Только бы додумался промолчать. Но нет, пустился рассказывать про свои успехи с Гуглом. Хочет предупредить, что летом будет рядом? Угу, только я далеко. Я тогда вообще из Рино не вернусь до того момента, как ты, милый, свалишь обратно в Девис.

— Я просто хотел сказать, что если Аманде нужна помощь с переездом, — неожиданно прервал свою похвальбу Стив, — я готов помочь.

Он для этого звонил? Или наконец догадался, что раз я молчу, мне его профессиональные успехи мало интересны. Вернее, интерес мой скатился ниже нуля в негатив, и я еле сдерживалась, чтобы не попросить его заткнуться.

— А Аманда разве просила тебя о помощи?

— Она никогда не просила никого о помощи и не попросит. Потому я у тебя спрашиваю, нужна ли моя помощь?

— Не нужна, — отрезала я и тут же добавила, чтобы Стив не подумал, что я просто злюсь: — У неё вещей мало. Она специально не покупала для ребёнка ничего, кроме одежды. К тому же, мать за ней приедет. У неё в машину всё войдёт.

— А что с машиной Аманды? Я могу её перегнать. Приеду из Девиса на поезде.

Какой смышлёный! Только бы влезть со своей помощью.

— А машину я привезу ей, когда приеду в Рино на лето.

Мы вообще не подумали о машине. Но верно, не поедет же Аманда сама за рулём восемь часов после родов. Так что моя ложь могла оказаться правдой.

— Значит, ты летом у нас?

«У вас?» — чуть не сказала я, но вовремя сдержала эмоции.

— Я думала, ты работаешь летом у нас, — я специально растянула на его манер последнее слово. Решил поиграть в брумбол — пожалуйста! Я могу метлой заехать нехило!

— В общем, да, у вас, но всё же надеюсь выбраться в Рино, чтобы увидеть ребёнка Аманды и…

Стив запнулся, проглотив имя друга. Так хотелось сказать, что младенцы не похожи на родителей, они похожи на пупсов, но, вспомнив слёзы Стива в кофейне, решила вежливо промолчать.

— В общем, Кейти, если вдруг…

О, боже, Стив, не начинай только про очередную попытку!

— Если Аманде действительно нужна помощь, пусть это буду я, к кому она первым обратится. Мне это важно, понимаешь?

— Понимаю. Я всё, Стив, прекрасно понимаю…

И, главное, понимаю, что я полная дура, что не могу перестать о нём думать, хотя Стив, похоже, перешагнул через наши с ним приключения, и стремится всеми правдами и неправдами отдать долг мёртвому другу. Неужели это и есть мужская дружба? Или просто Стив такой? Или это его с Амандой дружба, которой мне не понять…

— Спасибо, Кейти. Хорошего дня.

Я швырнула телефон на сиденье и сжала руль и ресницы, чтобы не дать волю слезам. Почему, почему я была на Тахо такой дурой! Кое-как собравшись, я доехала до дома и озадачила Аманду с самого порога:

— Я вдруг подумала, а что ты будешь делать с машиной? Мать ведь приедет за тобой на собственной.

Аманда подняла голову от акварельной бумаги.

— Я поеду на ней. Там правильно стоит автокресло. Я не собираюсь переставлять его к матери.

Она замолчала на мгновение, что-то явно обдумывая. Наверное, тоже, что и я: как она столько часов проведёт одна с ребёнком: покормить, переодеть, да и самой отдохнуть.

— Ты хотела предложить поехать со мной?

Я этого не хотела, но в голосе Аманды не слышалось вопросительных ноток, хотя это обязан был быть вопрос!

— Я бы с радостью, но учёба.

— В пятницу поедем, а в воскресенье вернёшься на автобусе или отыщем тебе попутчика. Может, кто из наших поедет сюда…

О ком она сейчас подумала? О Стиве? Спасибо, я пешком пойду.

— А мать что думает? — нашла я безопасный переход на другую менее опасную для меня личность.

— А это меня волнует в последнюю очередь, — отчеканила Аманда. — Я еду на собственной машине. А она вообще может сюда не приезжать. Зачем?

— Но ты с ней говорила?

— Нет. Я не хочу с ней говорить. Я пишу ей текстовые сообщения. Я не могу слышать её голос.

— Аманда, это же мать…