— А раньше Джим был лёгок на подъём! — негодовал он.

Когда было это раньше, непонятно. Видимо, до моего рождения. Всю поездку меня не отпускали мысли об Аманде. Сердце грыз червь сожаления. Я действительно обещала. И могла бы хотя б на день приехать. Даже без росписи детской. Если бы только Аманда настояла. Но она не настояла. Она, обидевшись, удалилась в тишину. И всё равно прислала подарок. Отец положил свёрток мне на кровать. Юбка, майка, сумочка. Её стиль. А теперь и мой, ведь в шкафу висело всё отданное ею. Не всё. Часть перекочевала к Мелоди.

Заметив интерес к хипповскому стилю, я захотела отдать ей всё, чтобы окончательно избавиться от воспоминаний — я смотрела в зеркало и продолжала видеть в себе жалкое подобие Аманды. А потом передумала. Я вросла в эту одежду, она стала моей неотъемлемой частью. Второй кожей. Видеть её на другой девушке будет больно. Я стану невольно сравнивать Мелоди с Амандой, хотя они и абсолютно разные. Как собственно и мы с Амандой.

Я не нашла, что подарить ей, потому в апреле отправила подарочную карту и самодельную открытку. Ей дарить подарки проще — я ни от чего не отказываюсь. И на работе тоже. Соглашалась на все дополнительные проекты.

Работа оказалась сложнее учёбы — совещания отнимали половину рабочего времени, и я умоляла Мелоди не заходить вечерами в мою комнату, но той будто мёдом в ней намазали. Робин не появлялся вообще — с отцовских тренировок ехал к своей девушке, но каким-то образом узнал про полученное мной из университета письмо.

— Идём пить? — спросил он с порога.

Я отказалась.

— Значит, ты не расстроилась?

Если совсем чуть-чуть. Не может человеку везти во всём. Я получила работу и почти что вторую семью. Дизайнерская программа могла подождать год. К тому же, я успела зарегистрироваться на два курса по маркетингу.

Аманда почти перестала писать мне эсэмэски. Наверное, теперь она во всех детских проблемах разбиралась сама. Однако про письмо спросила и даже помолчала с минуту.

— Зато будет шанс вновь вместе учиться, — сказала она наконец.

Про это я даже не подумала. Вообще мысли о возвращении Аманды в университет не приходили в мою пухнущую от рабочих проблем голову. Да, февраль не за горами, а именно тогда заканчивалась академка.

— Ты серьёзно думаешь про учёбу?

Аманда слишком долго молчала.

— Мне легко с матерью. И дочка спокойная, но я не могу и не хочу сидеть здесь вечно.

— Но в десять месяцев отдать ребёнка в ясли.

— Я возьму няню. Мне нужны только два курса, чтобы подать на программу. И у меня теперь есть отцовские деньги. Не много, но на няню я могу раскошелиться. Я действительно очень хочу уехать отсюда. Ты понимаешь?

Я понимала, хотя не могла выбрать, какая причина для Аманды главная: жить с матерью под одной крышей, близость семьи Майкла или скука Рино. Но я поверила, что в феврале Аманда снова будет учиться в университете.

— Я перевелась на маркетинг, — сообщила я. — Ещё не знаю, буду ли записываться на дизайн по новой.

— Университет-то один, — сказала Аманда и замолчала на мгновение. — Ты знаешь, я скучаю по нашей квартире… Ты ведь там с малышом живёшь, привыкла? — Я угукнула. — Как думаешь, мы могли бы снова жить вместе?

Я сжала телефон. Хотелось, чтобы связь прервалась. Я не знала ответа. Или ответ мне не нравился.

— Сомневаюсь, что буду хорошей соседкой. Я работаю все ночи напролёт.

— Ладно, — Аманда замялась. — Потом об этом поговорим. Ещё даже не середина лета.

Я отложила телефон и рухнула в мягкое одеяло чужой постели. Так хотелось, чтобы эта кровать подольше оставалась моей.

— Дура, — прошептала я, кусая губы.

Непрошеная слеза покатилась по щеке. Почему я плачу? Да потому что дура.

КОНЕЦ