Направляясь к центру праздничных событий, они шли по кромке городского яблоневого сада, что находился на попечении у самого императора. Это был своеобразный подарок городу. Жители Согао сами ухаживали за ним, составляя график работ на каждый дом и, соответственно, могли собирать урожай в специальные корзины, которые выдавались местными властями, дабы пресечь неконтролируемый сбор. Слева от юношей шли небольшие усадьбы и дома бедняков. Чем ближе они подходили к центру города, тем богаче и больше становились дома. Тарвик вспомнил историю императора Гиора и его сына Антона, который поднял против отца восстание. Ещё до рождения сына, Гиор получил предсказание от придворного звездочёта, что родившийся сын поднимет против своего отца армию и сместит его с престола. Когда сын родился, Гиор приказал своему первому советнику Рилдону избавиться от мальчика, однако, тот пожалел младенца и отдал его своей сестре, что занималась воспитанием сирот. Выдав одного из недавно умерших сирот за сына императора, Рилдон сохранил мальчику жизнь. Много лет спустя, когда Гиор начал преследовать своих вассалов, подозревая их в измене, и целыми деревнями вырезать их людей, Рилдон открыл уже возмужавшему юноше правду о его рождении и предложил возглавить переворот, так как других, оставшихся в живых сыновей, у императора не было. По его словам, Грейги, держатели запада и востока, если не поддержат молодого законного наследника, то по крайней мере не будут ему мешать. Однако, Рилдон ошибся. Держатель востока поддержал наследника, а держатель запада остался верен сумасшедшему императору. Началась гражданская война.

– Давай представим, что мы шпионы императора, пришли в Согао, чтобы заручиться поддержкой местной знати, – предложил Тарвик. – Уверен, город за эти двести лет почти не изменился.

– Ты предлагаешь играть на стороне императора? – спросил Алан. – На стороне безумца, который в каждом подозревал врага, а простых валонцев даже не считал за людей?

Тарвик улыбнулся и прищурив глаза, в которые светило солнце когда он поворачивал голову к другу, непринуждённо улыбнулся и ответил:

– А почему нет? Законный глава государства, которому присягает каждый кшари!

Тарвик был старше Алана на несколько месяцев и немного выше своего друга. Это был здоровый, подготовленный юноша, которому уже через несколько дней предстояло произнести клятву и стать одним из воинов кшари. Его белокурые волосы, голубые глаза и ещё не тронутое растительностью лицо делали его младше наступающих пятнадцати лет, но он вполне мог постоять за себя даже перед опытным воином. Алан же, как и почти все Грейги, был темноволос, имел самые обычные серые глаза, острые скулы, по которым раз в неделю уже проходила бритва и строгое выражение лица, которое казалось приятным только когда оно таяло и расплывалось в улыбке. Крепость ю тела Таврика Алан не обладал, но за счёт ловкости и терпения ничем не уступал другу в тренировочных боях. Они дружили с самого раннего детства и помнили друг друга столько же, сколько и себя.

– Да, – сказал Алан, – но, если бы Антон не согласился возглавить армию против своего отца, кто знает, родились ли бы мы с тобой на свет? Что стало бы с самой Валонией? Может быть её уже не было бы.

– Это не оправдывает его, – ответил Тарвик. – Вот ты смог бы пойти против своего отца, если бы он сошёл с ума и решил обезглавить даже меня и всю мою семью?

Алан не хотел отвечать на этот вопрос. И не потому, что он не знал, что ответить. Внутренне для себя он уже решил, что, если бы стоял выбор перед долгом или жизнью невинных людей, он скорее бы выбрал второе. Он восхищался историями из прошлого и, в том числе, императором Антоном, правление которого стало одним из лучших правлений императоров за несколько столетий. Благополучие народа Валонии – одна из самых приоритетных задач держателя, которым Алан мог стать после смерти своего отца. Эту мысль ему вложил великий учитель Арон, что занимался воспитанием ещё его отца, Акиры. Но у Тарвика были другие учителя и в его голову вкладывали совсем иное. Алан знал об этом и почти никогда не говорил с ним на эти темы. Арон советовал избегать таких разговоров с теми, кто в будущем мог стать его вассалом или слугой.

– Мне сложно представить себя в такой ситуации, – сказал Алан. – А ты бы предпочёл, чтобы я наблюдал как тебе рубят голову?

– Я предпочёл бы, чтобы ты дал мне возможность уйти из жизни с честью, – ответил Тарвик, имея в виду ритуальное самоубийство кшарин. Алан с грустью посмотрел на друга и по его твёрдому голосу понял, что тот не шутит.

– Может, тогда поиграем в это? – спросил Алан и улыбнулся. Тарвик подозрительно ухмыльнулся и взгляд его упал на проходящую неподалёку рыжеволосую девушку с корзиной для яблок в руках. Это была стройная, по-простому одетая крестьянка в деревянных сандалиях. Её роскошные, яркие волосы были убраны под цветной платок, а мягкий профиль даже отсюда говорил о красоте лица. Она пересекла дорогу в нескольких шагах от них, бросила в их сторону короткий равнодушный взгляд и отправилась в сад. Алан тоже не отводил от неё взгляда и в его голову пришла несвойственная ему мысль.

– Пойдём в сад, – предложил Алан, – мы ещё успеем дойти до площади! Здесь наверняка много девчонок, которых матери отправляют собирать яблоки!

– Девчонок? – удивился Тарвик. – Ты перелагаешь пойти с ними? Да и какие сейчас яблоки, до них ещё целый месяц!

– Это зависит от сорта, некоторые уже созрели! – сказал Алан. – Пойдём же, а то так и умрёшь девственником!

– Ха, можно подумать, что ты не умрёшь! – рассмеялся Тарвик. – Ты с моей сестрой целый месяц боялся заговорить после того, как случайно дотронулся до её щиколотки. «Тарвик, а вдруг она тоже не может этого забыть, что мне делать?»

– Замолчи, – повелительно произнёс Алан. – Ты же знаешь, я был в неё влюблён!

– Да, как и в Генриетту, дочь конюха, – весело продолжал Тарвик, – и Лиду, дочь воина кшари Сирвина.

Алан улыбнулся. Он действительно был очень влюбчивым, но при этом всегда робел заводить с девочками разговоры, в отличии от Тарвика, который общался с ними на таком же языке, как и с мальчишками, но при этом никогда не выказывал к ним большего интереса, чем следовало положению человека, готовящегося стать воином. В глазах девочек Тарвик всегда был забавным и милым мальчиком, а Алан казался им странным, робким аристократом, зацикленном на самом себе. Алан это знал, но с собой поделать ничего не мог. Словно какая-то непреодолимая стена возникала между ним и всем остальным миром, когда он пытался заговорить с понравившейся ему девушкой. Поэтому, он старался не упускать возможности сойтись с ними, когда рядом находился Тарвик. Глядя как он легко с ними общается у него как будто самого появлялась уверенность и лёгкость.

– Ты видел эту красавицу? – спросил Алан. – Она обычная крестьянка, а у меня трясутся руки. Давай, подойдём к ней!

– Она же выше тебя почти в два раза! – решил пошутить Тарвик. – Тебе нравится, чтоб девушка смотрела на тебя сверху? Ты, может, вообще любишь, чтобы они были «сверху»?

Алан молчал и лишь развёл руками.

– Самое главное, я вообще не понимаю, зачем тебе это нужно. Мы можем позволить себе любую шлюху в этом городе, а через пару лет твой отец приведёт в дом красавицу в сто раз лучше этой! Она будет пахнуть розами, а её руки будут нежными, как спелая малина. Ты овладеешь ею и станешь наконец мужчиной! Зачем тебе эта крестьянка? Хочешь её содержать до конца жизни и изменять законной жене?

– Дурак! – разозлился Алан и свернул в сад. Тарвик действительно его не понимал. Алан знал, что через два года отец действительно приведёт в их дом его жену. Что если из-за своей робости он не сможет заговорить даже с ней, сделает что-то не так? Какой это будет позор для всей семьи! Это будет не какая-то проститутка с площади, готовая раздвинуть ноги при виде монеты с изображением императора, а совсем другое существо, которое станет ему женой до конца дней. Самым близким человеком! Алан иногда не мог спать ночами, думая о том, что родился каким-то не таким, как его сверстники, хотя комплексов, связанных с внешностью или физической формой, у него никогда не было. Когда-то в детстве отец сказал ему, что девушки сами будут вешаться на такого красавца и ему ровным счётом ничего не надо будет делать. Однако, годы шли, а на него так никто и не вешался. Более того, держали себя на расстоянии от столь важной особы, боясь ей как-то не угодить. Однажды он поделился своими переживаниями с тётушкой Агни, сестрой его погибшей матери, и она посоветовала ему не думать об этом, как о чем-то неестественном. «В любви, как и в жизни, у каждого свой путь, – сказала она, – это всё ложь, когда тебе говорят, что любовь должна быть такой, или такой. Каждый человек чувствует и переживает её по-разному. Иди за своим сердцем. А что касается робости, то от неё можно легко избавиться путём тренировок в общении. Пытайся больше времени проводить с девушками, когда у тебя есть время, и всё встанет на свои места!»