– Если это не обычные вандалы или сатанисты, – пожал плечами подполковник, отодвигая стул и усаживаясь с коротким вздохом (чувствовалась тяжесть в животе – пора бы уже начинать питаться правильно), – то, в худшем варианте, возможно что-то вроде той семейки некрофилов, которых оперативники взяли в прошлом году.

Мерзости в мире хватает и без паранормальных явлений. Увлекшись, Антонов припомнил маньяка-кукольника, изготавливавшего свои игрушки из мертвой плоти и дешевой материи, и любовников-людоедов (эти, правда, предпочитали свежую мертвечину). Полковник согласно кивал коротко стриженой головой, министр хранил упорное молчание, разглядывая портрет главы государства на противоположной стене. Дав своему подчиненному вволю поговорить, Борисов все так же миролюбиво продолжил:

– Значит, ничего подходящего специфике нашей работы. Допустим, – чуть прищурился он, сделав короткую значимую паузу, – Но ты не можешь просто так отбросить тот факт, что отвечаешь на эти вопросы в моем кабинете и в присутствии Дмитрия Геннадьевича.

При этих словах, министр дернул уголком губ. Он был сухощав и подтянут, но не являлся фанатом чистоплотности: сорочка под черным пиджаком была не глажена, а жёсткий воротничок утратил белизну. Следователь знал государственного деятеля как человека вспыльчивого, неоднозначного и имеющего немало противников.

– Ваша правда, Николай Львович, – сказал Антонов ироничному начальнику, – Здесь явно просматривается мое упущение.

– Но раз уж я так наглядно поддержал твои аргументы, то прибегнем к солдатской смекалке, – не меняя тона продолжил Борисов, – Если само действо не имеет весомых характеристик, то, быть может, дело не в действе, а, скажем, в месте его совершения?

Подполковник на мгновение задумался, припоминая мельком знакомые места. Рядом – озерцо и умеренный лесной массив. По соседству – два аналогичных населенных пункта и коттеджный поселок. А чуть дальше… Антонов бессознательно хлопнул ладонью по столу, и тут же извинился, но оба мужчины лишь понимающе усмехнулись.

Гоморра.

Так вот оно что… Элитный лупанарий для очень обеспеченных и взыскательных клиентов, заведение сверхзакрытого типа, собиравшее в своих стенах самых отъявленных извращенцев и сластолюбцев. Законность деятельности этого учреждения никогда не интересовала Романа Андреевича, равно как и предлагаемые им услуги, но он никак не ожидал здесь, в главном управлении Отдела, вести разговор о простом борделе, пусть даже и космически дорогом. Следователя передернуло: неужели кто-то «наверху» додумался…

– Вы хотите обеспечить покой клиентам некоего полулегального учреждения? – максимально невинно поинтересовался Антонов, внимательно следя, чтобы в его голосе не прозвучало никакого эмоционального окраса.

Эти слова мгновенно разбудили реакцию министра, скрежетнувшего зубами от злости:

– Не смейте даже думать, что я поддерживаю существование подобных притонов, – чуть вытянутое, породистое лицо исказилось в гримасе брезгливого негодования, – Мы уже много лет пытаемся избавиться от этого позорного пятна на карте столичной области!

Лупанарию не нужна была «крыша» в привычном понимании этого слова – когда абстрагированные от опекаемой деятельности коррумпированные «верхи» просто получают немалые средства за свою защиту. Нет, борделю вполне хватало собственных клиентов, сражающихся аки львы на бюрократическом поприще за существование своего «игрового дома». Основным аргументом в «дворцовых» перипетиях, когда за увеселительное заведение силовики в очередной раз брались всерьез, была настойчиво-убедительная просьба не лишать скромной и безобидной радости заслуженных людей. Мол, у каждого есть свои слабости, и должно в разумных пределах поощрять утомленных заботами о государственных делах слуг народа. Слуг этих было немало и все исключительно на ответственных должностях. Мягко говоря, нешуточная опора.

– Только не говорите, что и вам доводилось стучаться в «красные двери», – вдруг вскинулся еще больше министр, уставившись серыми требовательными глазами на Антонова.

– Нет, – вежливо ответил подполковник, – Мне название не понравилось.

Борисов одобрительно хмыкнул. Ворчливо засопев, министр продолжил:

– Вам, должно быть, неизвестно, но с недавнего времени ситуация вокруг… объекта несколько обострилась. Споры с нашими оппонентами зашли слишком далеко. Думаю, теперь это можно назвать прямым противостоянием – что, конечно же, заметно вредит совместной работе. Но у них, – министр скривился, говоря о влиятельных заступниках разврата, – не хватает сил окончательно заткнуть голос разума и наш – своих оппонентов. А у нас, в свою очередь, не хватает политического веса инициировать прямое расследование и вывернуть наизнанку это осиное гнездо со всеми его секретами. Все попытки увязают в бюрократии и процессуальных препонах, – безнадежно махнул рукой Николай Львович с нескрываемой досадой.

– Ведомствам с активной позицией не хватает полномочий, – понимающе кивнул Антонов

– Я так и сказал, – буркнул министр, – Всем, – тут он глухо постучал по полированной поверхности стола, – кроме этого.

В ветвистом дереве власти всегда находилось место для кривого сучка структур, занимавшихся вопросами, выходящими за грань привычной реальности обывателей. Как только не глумились прочие ведомства над «охотниками за привидениями», вынужденными в былые времена вертеться как грешники на сковородах, чтобы работать в условиях скептического пренебрежения со всех сторон. Даже некоторые договора международного сотрудничества не спасали их репутацию. Но пришло время перемен.

Однажды, один из финансовых столпов нынешнего капиталистического общества, очнулся после наркотического угара на своей яхте в крепких объятиях бывшей любовницы. Той самой, что была найдена утонувшей, и скромно похоронена за месяц до страшного акта соития. Только железные нервы магната, закаленные в былые, смутные для страны времена, спасли его от гостеприимных стен психиатрической лечебницы. С трудом оправившись благодаря заботе дюжины эскулапов, серьезный человек не стал забывать «страшный сон», а поступил привычным для себя способом – начал искать союзников в борьбе с новой, опасной угрозой. И нашел.

Вечная и неизменна мудрая истина, о которой знают все: ни богатство, ни социальный уровень не гарантируют личного счастья – да и счастья вообще, особенно для женской души. Даже если она принадлежит второй леди государства. Страдавшая от депрессии и алкоголизма супруга самого премьер-министра летним вечером растаяла в самобичевании настолько, что потеряла ни много ни мало, а коляску с собственным ребенком. Как оказалось – не без посторонней помощи. Охрана быстро и четко исполнила свой долг, обнаружив на прилегающей улице похитителя, мерно катившего пропажу куда-то в сумрак сгущающихся вечерних теней. Позднее, все они были уволены – за то, что не смогли задержать преступника и за глупые рассказы о том, как злодей раскидал четырех сильных тренированных мужчин, и скрылся, якобы не единожды раненый. Вскоре, перепуганная мать заперлась в своем доме вместе со спасенным сыном, но опасность была не снаружи, а внутри. Через день, вскрыв запертую комнату, сотрудники безопасности нашли ее тело, покрытое гноящимися ранами, имевшими форму укусов маленьких, но острых зубов. Здесь же был найден и ребенок – висящим на потолке вниз головой, уцепившись ногами за антикварную люстру.

Когда-то, в уже позабытые хищные годы разрухи и безвластия, даже самые жуткие события покорно вливались в привычную цепочку бед и смертей. Но сытые времена порождают Страх. Беспечная дерзость и наглая отвага уходят вместе с эпохами бунтарства и риска, уступая место осторожному благоденствию и высоким заборам вокруг растущей зоны комфорта. Растревоженные власть имущие вдруг вспомнили про покрытые пылью кабинеты сомнительных ведомств, и на столы в высоких кабинетах легли архивные документы и сводки по текущим делам еще разрозненных специалистов по аномалиям. На неясные отчеты и слабодоказанные сомнительные факты «наверху» впервые взглянули под другим углом. И ужаснулись.