Изредка давая комментарии по поводу того или иного предмета, Степаныч внимательно осмотрел помещение. Скрытых или явных угроз для новой хозяйки молодой человек не выявил, о чем сообщил с искренней и очень притягательной улыбкой на лице.

– Места немного, но все с умом сделано. Муж Фаины Львовны сам дом проектировал, – не без гордости за односельчанина добавил Степаныч. – Кстати, из сеней еще выход на скотный двор есть. И в туалет. Только когда пойдешь по нужде, будь аккуратна. Не упади.

– Куда не упасть? – удивилась Инга. – Там лестница?

– Там яма! – донеслось из сеней. – Или ты думала, на скотном дворе санузел со всеми удобствами будет?

Со всеми или нет, Инга не задумывалась. Но на сидушку с ведром под ней все же рассчитывала.

Когда девушка вышла из избы, Степаныч как раз поднял крючок и распахнул хлипкую дверь, ведущую прочь из основной части дома.

– Пойдем. Лучше я с тобой схожу, а то мало ли…

Молодой человек вдруг замолчал и замер на месте, будто увидел на скотном дворе нечто такое, чего там никак не должно было быть.

– Стой там. Не подходи, – опомнившись от первого потрясения, велел Степаныч.

– А что там?

– Не подходи!

Но Инга уже шагнула вперед и останавливаться не собиралась. В конце концов, это был ее дом, и никто не имел права ей указывать, на что не смотреть и куда не ходить. Степаныч услышал шаги за спиной. Попытался преградить путь и заслонить собой пространство двора…

– А-а-а!!!

Крепкая мозолистая ладонь зажала Инге рот, в то время как вторая рука легла на плечо и вынудила развернуться лицом к широкой крепкой груди.

– Да, не кричи ты так! Оглушила.

Инга высвободилась из объятий навязчивого помощника и тут же накинула на него с кулаками и обвинениями:

– То есть, как это – не кричать? Там же человек!

– Ему уже не поможешь, – покачал головой Степаныч. – Тем более криком.

Напоминание мгновенно привело Ингу в чувства. Давно ли она сама себе говорила нечто похожее?

Сделав глубокий вдох и медленный выдох, девушка с опаской обернулась. Посреди скотного двора лежал труп неизвестного ей пожилого мужчины. Из живота несчастного торчали вилы. Солома вокруг была залита кровью. Старик, должно быть, пытался вытащить орудие убийства из своего тела, потому что на горбатой рукояти отчетливо виднелись кровавые отпечатки ладоней.

– Кто же его так? – с трудом сдерживая рвотный позыв, поинтересовалась Инга. – Только не говори, что мыши.

Степаныч не сказал. Вместо этого он наклонился и поднял с пола свежий окурок от дорогой сигареты.

– Мыши не курят! – уверенно произнес молодой человек.

Полицейские прибыли в деревню Высокое на удивление быстро. На двух машинах: сером с синей полосой уазике и старой карете скорой помощи, проржавевшей местами настолько, что оставалось загадкой, как автомобиль до сих пор мог перемещаться. Водитель скорой помощи и пассажиры, если такие имелись, остались внутри. Из уазика бодро выскочили два оперативника, эксперт и следователь.

Группа сразу взялась за дело. Тем более что для работы им были созданы все условия. Понятые, свидетели, очевидцы, подозреваемые – в общем, все население деревни по первому зову явилось в указанное место. Вели себя собравшиеся послушно: следы не затаптывали, с советами не лезли, причастных лиц обсуждали вполголоса.

Командовал происходящим следователь Коровин Юрий Алексеевич. На представителей закона из фильмов он был ни капельки не похож. А вот отличить его от прочих обитателей деревни было сложно. Средних лет, загорелый, подтянутый мужчина в филигранно заштопанной на правом локте форме. Широкое лицо обрамляли курчавые русые волосы. Внимательный взгляд маленьких серых глаз непрестанно скользил по собравшимся, подмечая одному следователю известные мелочи.

Отдав распоряжения насчет сбора улик на месте преступления, осмотра и последующей транспортировки трупа, Юрий Алексеевич направился к Инге.

– Значит, это вы, – протянул он вместо приветствия.

Инга поднялась с крыльца, на ступенях которого они со Степанычем вынуждены были провести все утро. После обнаружения трупа и до приезда полиции отлучаться далеко из дома было себе дороже. В машину Инга наотрез отказалась залезать. Девушке казалось, что вся одежда на ней залита кровью и рвотой, и дорогой салон непременно придется подвергать химчистке после вторжения. Заходить в избу Инга также не захотела, ведь там девушка могла бы еще больше испачкаться сама. Вот и сидели они со Степанычем у всех на виду. Грелись на солнышке, страдали от голода, подкармливали комаров – десятка два точно осчастливили.

– Могу я взглянуть на документы, подтверждающие вашу личность и права на дом? – поинтересовался Юрий Алексеевич.

– Документы в доме. В сумочке возле лавки. Я принесу…

– Нет, нет! Не стоит. Я потом посмотрю.

Инга кивнула, испытав заметное облегчение из-за отпавшей необходимости появляться в стенах проклятого дома.

Следователь приступил к допросу. На Ингу посыпались стандартные вопросы о связи с жертвой, об обстоятельствах обнаружения тела, о том, где она была с часу до двух ночи, когда произошло убийство.

– В машине спала, – устало отозвалась Инга.

– Почему же в машине? Ведь в доме постелено ваше белье.

– Там… грязно. И мыши.

– Мыши? – удивленно переспросил следователь.

Девушка живо представила, как этот крепкий деревенский мужик сейчас рассмеется и тем самым вынудит всех остальных посмеяться над ней. Однако следователь проявил чудеса тактичности и крайне любезно произнес:

– Да, понимаю. Мыши – это беда. Фаина Львовна и при жизни с ними ничего не могла поделать. А уж после ее смерти мелкие пакостники совсем страх потеряли.

После таких слов Инга прониклась к следователю уважением, не говоря уже о безмерной благодарности.

– Так вы испугались мышей и решили заночевать в машине?

– Я… Я от них спаслась бегством.

– Кричали?

Уважение к следователю в мгновение ока сошло на «нет». Ну, разве можно задавать такие вопросы девушке? Это недопустимо даже в рамках следственных действий!

Юрий Алексеевич, видимо, уловил презрение во взгляде столичной барышни, поэтому поспешил исправить положение:

– Поймите правильно, я не для того, чтобы посмеяться. Если вы кричали, кто-нибудь мог слышать или видеть, как вы выбегали из дома. В каком часу это было?

– Не знаю точно. У меня часов нет. Но прошло минут двадцать… Не больше получаса с того момента, как Степаныч притащил мою машину в деревню. Я в доме-то ничего не делала. Белье из машины взяла, постелила на лавке и сразу легла.

– Так-с… То есть это было в районе одиннадцати вечера… Постойте-ка! У вас нет часов. А телефон? Вы не смотрели время на нем?

Инга покосилась на машину, на деревенских жителей, на Степаныча, внимательно слушавшего разговор со следователем.

– Я его в кусты выкинула. Там, на дороге, где вчера машина забуксовала. Хотела эвакуатор вызвать, но сети не было и…

– Понятно.

Больше следователь ничего выяснять не стал, сообщив, что беседа под протокол состоится чуть позже, когда обстоятельства дела немного проясняться. Примерно такой же диалог состоялся у Юрия Алексеевича со Степанычем. Разница заключалась лишь в том, что ответы молодого человека были более содержательными.

Иван Степанович родился и вырос в этой деревне. И, конечно же, он знал убитого лично. Жертвой зверского преступления стал старик Арсений Гаврилович – известный в деревне пьяница. Проживал он вместе с дочерью, ее мужем Игорем и их тремя детьми. Накануне взрослые обитатели дома поссорились, старика выставили за дверь, велев не возвращаться, пока не протрезвеет. Дочь убитого Вера была беременна четвертым ребенком, и пару последних месяцев особенно остро реагировала на пагубную привычку отца. Скандалы с выставлением старика за порог случались часто и уже никого не удивляли. За судьбу Арсения Гавриловича никто не переживал. Ведь на улице было тепло, и сон в придорожной канаве не представлял угрозы для жизни.