Пока Ки-Клат учил сестру жизни, вернулись Мурец и Лопух. У каждого в зубах было по упитанному мосорожку. Они положили добычу к ногам хозяев и сели в ожидании похвалы.

– Ты смотри, какие жирненькие! Молодцы, котяры! – похвалил синакотиков Ки-Ван, поднимая дичь с земли.

– Ну вот и поохотились, – Ки-Клат почесал Мурца за ухом.

Немного погодя синакотики поймали еще пару мосорожков, и компания двинулась в обратный путь. Ки-Клат посадил сестру к себе в седло, а на ее лошади гордо ехал один Мурец. Всю дорогу Ги-Мла, вцепившись в брата, боролась с подступавшей дурнотой, но, когда они въехали во двор, и она увидела на крыльце дядю, поджидавшего их с самым сердитым видом, то потеряла сознание.

***

Непонятностей было столько, что, если раздать по одной всем жителям Маада, обделенным не остался бы никто. Убийство Матери Клана Шикиэртов сотрясло страну, точно землетрясение. Кому, кому мог помешать главный «оплот милосердия» в Мааданде – госпожа Шир? Кто мог так цинично и жестоко избавиться от нее, задушив в собственных покоях и исчезнуть, не оставив никаких следов, кроме открытого окна? Поиски ни к чему не привели, и Пихомор с его хваленой тайной канцелярией оказались совершенно бесполезны. Горе и невозможность отомстить сломили Митверхала Шикиеша, и он пропал для мира, погрузившись в страдания.

Шэдэшен, полный невеселых раздумий, шагал по просторным коридорам Белого Дворца Челангов, он пришел за братом – мелкого отправили в гости, чтоб не путался под ногами. Челанг, основатель клана, был большим ценителем света и чистоты, в память о нем потомки и построили два утопающих в цветах беломраморных дворца – здесь и в своем родном Пииде. Тут и там неторопливо прогуливались разноцветные флюмайсы. Здесь их можно было рассмотреть без помех, по улицам же они проносились быстрее ветра. Когда Шэд проходил по коридорам, птицы поднимали головы, распускали разноцветные хохолки и с любопытством смотрели на него и его телохранителей. Две боевые когтираньи, Гром и Молния, как тени следовали за хозяином. Значительно крупнее и агрессивнее синакотиков, когтираньи могли в мгновение ока разорвать человека, а десяток был способен расправиться с пырларлом. Легендарная черная вода изменила внешность горных кошек, которых когда-то привел к колодцу Шикиэрт и дала им две пары ушей и раздвоенный у основания хвост. Когтираньи ревностно охраняли хозяина, со своими кошками Шэд чувствовал себя в безопасности.

Сын Митверхала с головой погрузился в расследование убийства матери, но все равно надеялся увидеть Тингиту, третью дочь Челангов, в которую был влюблен. Впрочем, несмотря на то, что юная и прекрасная, как весна, Тинги всегда приветливо улыбалась при встрече, держалась она прохладно. Шэд полагал, это возраст, ведь ей исполнилось всего пятнадцать. Пусть подрастет, а там уж он придумает, как заполучить ее сердце.

Шунске вместо пары дней гостил у Челангов неделю и с удовольствием остался бы еще. Все дочери Митверхала были в восторге от мальчика и ни на минуту не оставляли его без внимания, особенно младшие, а трехлетняя Вэли ежедневно говорила ему, что она на нем «поженится», отчего у Шунске краснели уши. Разомлевший от такого внимания со стороны прекрасного пола, мальчик и думать забыл о своем горе. Девчонки наперебой предлагали ему разные игры, каждая хотела, чтобы он играл именно с ней. Вот и сейчас юный Шикиэрт сидел на пушистом ковре в игровой комнате, а сестры занимались «перетягиванием Шунске», как он называл это про себя.

– А ты хочешь своего флюмайса? – спросила его десятилетняя Дена, подсаживаясь к нему с вазочкой засахаренных орешков.

– Конечно, кто же не хочет своего флюмайса? – Шунске улыбнулся и взял один орешек.

– Если пообещаешь играть только со мной, я тебе подарю флюмайса. Честное слово!

Мальчик не успел даже рта раскрыть, как подбежала шестилетняя Айги.

– А если со мной, я тебе трех флюмайсов подарю!

– У тебя нет трех флюмайсов! Врушка! –Дена вскочила и бросила в нее орешком.

Шунске забавлял спор голубоглазых блондинок, уверенность в собственной неотразимости росла с каждой минутой.

– А я у папы спрошу, и он мне даст! – парировала Айги, подобрала с ковра орешек и сунула в рот.

– Ничего он тебе не даст, ты вчера няню супом облила!

Маленькая Вэли не захотела оставаться в стороне, и дернула Шунске за рукав.

– Не слушай их, я тебе подарю тысьмильон флюмайсов и поженюсь на тебе!

– Вэлензета! Не говори глупостей! – строго прикрикнула на сестренку Дена.

Шунске решил положить конец их перепалке. Он усадил Вэли к себе на колени и сказал:

– Хорошо-хорошо, договорились. Только когда подрастешь!

В голубых глазах девочки засверкали довольные огоньки, она обняла Шунске и победоносно показала язык разочарованным старшим сестрам.

Триумф Вэли был слегка омрачен появлением Шэда, который тоже огорчился, не застав Тинги – старшие сестры были на занятиях. Несмотря на протесты девочек, Шэд забрал брата домой, пообещав, что он скоро приедет еще. Шунске ждали уроки, прерванные из-за убийства Шираиши.

По дороге домой Шунске дернул брата за рукав и хитро прищурился:

– А я вчера слышал, как Тинги и Минги разговаривали. О тебе.

Шэд вздохнул с деланным равнодушием.

–И что?

Шунске помолчал для драматизма.

– Тинги сказала, ты больно правильный и манерный, а ей такие паиньки не нравятся. И вообще, она предпочитает блондинов. Или, в крайнем, Ар-Рааров. Они мощные, их все боятся, а ты только книжки свои читаешь… Нет, я бы сказал, как ты на прошлой неделе свалил того громилу с качающегося бревна, но я прятался под столом.

Наградой за ценные сведения была затрещина. Шунске обиженно фыркнул, приглаживая густую каштановую шевелюру.

– Ах ты, проныра! Вечно слышишь, что не надо! Вот погоди, отучу тебя подслушивать!

***

Бикир сидел на ступеньках крыльца одного из выходов дворца Ар-Рааров, ведущего в сад. Вечернее солнце мягко пригревало, и он, прищуриваясь от удовольствия, отхлебывал из большой позолоченной кружки молодое вино. Денек выдался сумасшедший, но теперь Бикир блаженствовал, расслабившись. Любимый жилет из кожи пырларла, надетый на голое тело, был распахнут, а сапоги валялись рядом с крыльцом. Мало кто из прислуги рискнул бы подойти к господину в такой момент. Последствия могли быть печальными. Разглядывая пышную зелень деревьев, молодой Ар-Раар вспомнил недавнюю поездку в Большой Лес. Перед глазами возник отчетливый образ Ги-Млы. Красивая, среди кигилок это не редкость. Неплохо бы встретиться еще разок. Заехать, что ли, под каким-нибудь предлогом в дом Ки-Кияла, и рассмотреть ее повнимательнее? Глядишь, и братца рядом не окажется… Он закрыл глаза и сделал большой глоток.

И чуть не подавился от хорошего шлепка по спине! Пролив на себя добрых полкружки, Бикир в бешенстве обернулся и увидел идиотскую ухмылку близнеца.

– Какого!? – рявкнул Бикир, подняв кулак.

– Ой, не удержался. Ты так миленько сидел, аж смотреть противно, – насмешливо ответил Бакар и присел рядом с ним, – ну что, долго сегодня жеребятки отрицали, что они – куски собачьего дерьма?

Жеребятами Ар-Раары называли воспитанников учебного корпуса. Наставник любил проверять их на прочность, награждая самыми нелестными прозвищами. Если юные воины возражали, командующий заставлял выполнять тяжелые упражнения снова и снова, если соглашались, наказание было еще более суровым. Тем не менее Бикир не был самым жестоким командующим, и подопечные его почти любили. Его тычки под горячую руку казались лаской после муштры, например, со старшим дознавателем Равтаром, когда считалось удачей вернуться в казарму на своих ногах и без синяков с кровоподтеками.

Бикир поставил кружку на ступеньки, утерся ладонью и стряхнул капли.

– Двадцать пять кругов.

– Стойкие мальцы, – одобрил Бакар, – а ты просто изверг, Бикир жестокосердный. Я бы…

– Чего пришел-то? – прервал близнец его измышления, – волнует судьба жеребяток, сам повозись пару дней.