Встречи с Джессикой напоминали Максиму детский лабиринт, в котором все возможные пути ведут только к одному возможному выходу. Два года назад Максим сделал замечание двум парням, пристававшим к сидевшей у барной стойки девушке. Как оказалось, Джессика в одиночестве отмечала завершение процесса по разводу. Максим ожидал осведомителя, но в результате так и не дождался, ведь в завязавшейся драке, стоявшей ему выбитого зуба и сломанной кисти, он проснулся на следующее утро в апартаментах старинного дома «Дакота». Закрыв воду, Максим услышал звук домофона. Он подумал, что, вероятно, недавняя гостья забыла надеть плащ, и не дождавшись ответа с улицы, отрыл дверь.

Едва Сара переступила порог квартиры, ее поразил сильный запах духов. Довольно агрессивный аромат, под стать его обладательнице – высокой блондинке, встретившийся ей у входа в дом и дружелюбно придержавшей дверь. Сара оставила намокшие «найки» у дверей и прихватив с собой папку со свежими распечатками села за стол у окна.

– В следующий раз, лучше позвони, перед тем как соберешься наведаться ко мне посредине ночи, меня может и не быть дома.

– А кто эта блондинка? – спросила Сара и ее щеки слегка приобрели алый оттенок.

– Лучше скажи, а что это у тебя в папке? – ответил Максим.

– Вернувшись домой, я нарыла немного информации о носовых фигурах на кораблях. И все довольно-таки интересно. К твоему сведению, начиная с шестнадцатого и вплоть до девятнадцатого века, резные фигуры из дерева, установленные на носу судна, были очень популярны при кораблестроении. На сколько я понимаю, они не имели никакой полезной функции и были скорее отличительным признаком владельца судна, но моряки, в большинстве своем подверженные разного рода суевериям, обожествляли их.

В это время Максим бросил чайный пакетик в кружку с логотипом хоккейной команды Питсбург Пингвинс, залил его кипятком и поставил перед Сарой. Вместе с паром вверх поднимался аромат индийского чая с пряностями. Сара обхватила кружку обоими руками и сделав глоток поморщилась:

– Между прочим, отличный чай, в отличие от клуба.

Максим улыбнулся: Напомни мне, сколько кубков Стэнли у Рейнджерс?

– Пока четыре, а у Пингвинс их пять, но ведь я не об этом, – спокойно ответила Сара, удобно расположившись в кресле.

– У Рейнджерс была фора почти в пол века, чтобы насобирать с десяток кубков, да, по-видимому, они не видят в этом смысла.

Сара скрестила руки на груди.

– Знаешь, я сейчас поступлю умно и позволю тебе подумать, что ты победил в споре.

– Вот как вы заполучили кусок земли на ближнем Востоке – удовлетворенно кивнул Максим.

– Ну если ты об этом, поберегись каждый десятый житель этого города еврей. Нас много, и мы повсюду. Я бы даже сказала это наш город.

Скромно улыбнувшись, Сара сделала глоток чая. Только она успела поставить кружку, как ей на колени запрыгнул кот. От неожиданности она вскрикнула. Долго выбирая подходящее место, он нагло улегся на ее ногах и уснул.

– Кстати, об эмигрантах, а где был Томми сегодня? – Максим убрал баночку с пакетиками чая на холодильник.

– После того, как они смастерили фоторобот, Томми отдал его на проверку по всем доступным базам, но, насколько мне известно, из этого особо ничего не вышло. В итоге он поехал патрулировать места скопления проституток.

– Или он придумал всю эту историю с фотороботом, только лишь, чтобы держать ценного свидетеля в безопасности, – донесся голос Максима из гардеробной.

– Да, но других зацепок у нас пока нет, – ответила Сара, гладя спящего кота по мордочке.

– Моя мама учила меня манерам, но все же я задам тебе вопрос, который никогда нельзя задавать.

– И какой же, – заинтересованно повернула голову Сара.

– Ты допила свой чай? Если да, то нам пора, – Максим стоял у дверей, наматывая шарф, в подмышке он держал пиджак.

Сара уверенно чувствовала себя за рулем массивного Шевроле Тахо. Миновав Манхеттон, дорога стала менее ухабистой и спокойной. Максим молча сидел, скрестив руки на груди. Его задумчивое лицо было устремлено в сторону плавно меняющихся городских пейзажей. На одном из перекрестков, дорогу полицейским перегородила семья хасидов. Их было не меньше шести. Отец семейства, разговаривающий по старой раскладушке, упрямо делал вид, что не замечает машину с символикой полиции Нью-Йорка. Максим выпустил в его сторону несколько ожидаемых колкостей и снова затих.

Вид из окна плавно сменился уютной дорогой в тени деревьев. Сара, смаковала момент. Она мечтала о собственном загородном доме, вдалеке от посторонних глаз. Участки этой части Лонг-Айленда располагались на почтительном расстоянии друг от друга, что добавляло баллов в ее личный рейтинг.

За одним из поворотов лес сменился пустошью. Ее варварски, приспособили под спортивную площадку и застроили соответствующей новому амплуа атрибутикой. Вдалеке был загон, по которому довольно вальяжно прогуливалась пара лошадей. О том, что здание впереди это школенный корпус свидетельствовали только лишь припаркованные рядом желтые автобусы.

Приковывая к себе внимание школьников, полицейский автомобиль проехал вдоль белого забора и остановился. Едва детективы вышли из машины, им навстречу направился высокий мужчина, хромающий на левую ногу. На его белоснежной рубашке отчетливо виднелись пятна пота. Это был директор школы. Френк Мюррей готовился к звонку из полиции все эти дни. Услышав о найденной в лесах острова трупе, он тут же понял, что встреча с полицейскими это вопрос весьма короткого времени. Оставшееся у него в запасе время, он прокручивал в голове возможные сценарии и собственную модель поведения.

На каждом углу говорили об Аманде Хиллс. Даже спустя годы, он все еще ее помнил. Френк Мюррей, тогда только что назначенный на должность директора школы, подвергся критике и упрекам. Как еще он должен был вести себя со школьницей, забеременевшей от одного из учеников? Это бросало тень на всю школу и его самого в первую очередь. В считаные дни Аманда Хиллс превратилась в изгоя. Он сознательно не принимал мер против нападок и издевательств в отношении девушки. Мюррей надеялся, что эти похабные рисунки и записки в ящике заставят ее принять единственно верное решение – поскорее покинуть школу Сент-Джеймс.

Максим поприветствовал директора. Мюррей лишь зажато встряхнул правой рукой.

– Это чудовищное событие глубоко ошарашило всех нас. В том числе и меня. Я был лично знаком с Амандой и ее семьей, – словно плохой игрок в карты, сразу выдал Мюррей плохо зазубренный текст. Лоб директора, на глазах, покрывался испариной. Он нервно поправил жидкие волосы на залысине.

– Именно поэтому я настоял на том, чтобы лично вы встретили нас, хоть это и стоило вам отменой поездки в Калифорнию, – сказал Максим, мягко улыбнувшись.

– Разумеется. Конференция может и подождать. Пройдемте внутрь, – директор вежливо открыл перед детективами дверь, украшенную старинной росписью.

Они в ряд шли по мраморному полу вдоль витражных окон. В кабинет вела натертая до блеска лестница из цельного массива дерева. В конце коридора, располагался кабинет директора, об этом красноречиво свидетельствовала крупная надпись на стекле.

– Вы, наверное, заметили, что как снаружи, так и внутри наше учебное заведение не выглядит, как обычная школа? – удобно разместившись в кожаном кресле, сказал Мюррей. Он бросил косой взгляд на Сару, а потом и на Максима.

– Здание скорее напоминает дом бутлегера, чем школу, – ответил Максим, разглядывая обои с изображенными на них павлинами во всю стену.

Нахлынувший беспорядок эмоций потихоньку затихал. Мюррей расстегнул пуговицу сорочки и по-доброму улыбнулся.

– Как ни странно, но вы правы, – начал он. – Здание построено в конце 1920 года. Его хозяин, как и многие в то время, разбогател на подпольной торговле алкоголем. Дом достался городу в дар от его старшей дочери, хотя, скорее всего, это была своего рода, плата за прекращение терзавших долгое время их бизнес расследований. Пару лет назад, когда мы чинили стены подвала, то нашли потайную комнату, с несколькими ящиками канадского виски, – протирая мокрую шею платком, сказал Мюррей.