Его удивлению не было предела, когда в 'Уголок', помимо Рима, зашел еще один молодой человек, по всей видимости, его друг, и...
- Сеймор? - Он приподнялся, отложил в сторону блокнот. От шока затвердели конечности.
- Айенг...- Сан Саныч приветственно, но как бы небрежно взмахнул рукой. - Узнал своего сослуживца?
- Да...не ожидал я найти тебя здесь. Воочию не успел увидеть, как ты тут занимаешься другими делами. - Оцепенение покинуло дядю Кешу, и он вышел из стойки. - В Центре слушок пронесся, что ты якобы деру дал, как только Дети начали наступление в Северной дуге, а Клан - сдавать позиции и терять просвещенных и хранителей пачками.
- Неужто? - Сан Саныч оперся на трость, и вгляделся в Айенга. Его выражение лица беспокоило.
- Да, не стоило тебе уходить тогда, братец. Не стоило. - По мнению Женьки, слово 'братец' вряд ли было употреблено Айенгом в положительном контексте.
В воздухе нарастало напряжение, от которого никому не было приятно. 'Сейчас будут разбирательства, очень жесткие и очень личные'. Сан Саныч указал на дверь смежной комнаты за спиной 'братца', в которой дядя Кеша делал все дела, касающиеся работы. Он не отреагировал, а просто развернулся, небрежно махнув рукой в сторону кладовой.
- Там и поговорим.
Кладовая представлялась Риму немногим меньше, чем она оказалась на самом деле. В полки были аккуратно уставлены мешки зерна, на которых было напечатано 'Коффплекс', картонные коробки. В самом конце стоял диван, с шерстяным чехлом, а рядом с ним, на стуле - маленький телевизор-радио. Женька поймал себя на мысли, что кладовая кофейни кажется более убранной, нежели кабинет директора. Вся эта аккуратная композиция создавала ощущение просторного помещения.
'Уголок' вмиг затих, как начали становиться громче голоса двух взрослых людей, доносящихся из-за двери подсобного помещения.
- Тебе копирование кажется шуткой? Игрушкой?
- Мне пришлось спасать свою шкуру! Иначе бы я обернулся прикоснувшимся! А я не собираюсь быть одним из...этих чудовищ! - Голос Сеймора задрожал.
- А-а-а, вот оно что! А ты точно прошел Становление? А потом еще, видать, и рехнулся в придачу, как только по велению Света тебе выдали Слезу?
- Я, черт тебя подери, знаю всю Совокупность! Так что не смей мне указывать туда, где сам ничего не понимаешь!
- Причем тут Совокупность? - Ярость, застывшая в глазах, заполнила Айенга до краев. И с шепота он сорвался на крик. - Причем тут, на хер, Совокупность, я спрашиваю тебя? Какая разница, что прописано в бумажке, составленной стариками? Где твоя честь, твою мать?! Что ты будешь делать с теми юнцами, которым сердце пробивают при удобном случае? А потом они думают: 'Мама, прости меня, пожалуйста, я подох оттого, что мне в один момент не прикрыл спину МОЙ ТОВАРИЩ, КОТОРЫЙ УЖ ОЧЕНЬ ВОВРЕМЯ КУДА-ТО ПРОПАЛ'.
Два человека уже не просто разговаривали криком. Их голоса сквозь деревянную преграду, казалось, сотрясали зеркала кафе, а возможно, и оглушали сидящих в нем людей, оставляя звон в ушах.
- Да кем ты себя возомнил, чтобы так разговаривать со старшими? А уж тем более их учить тому, что они и так знают?!
- ПОТОМУ ЧТО ТЫ НИКТО! - взревел Айенг. - И звать тебя никак! Никто с тобой не хочет считаться! А твое имя обрело значение 'труса' и 'предателя'! Понимаешь ли ты хотя бы это? Ты понимаешь или нет?!
- ДА, ДА! Я ЗНАЮ! ХОТЕЛ ЛИ ТЫ УСЛЫШАТЬ МОЕ РАСКАЯНИЕ ИЛИ НЕТ?! ВОТ ОНО! Я ПРИЗНАЛСЯ! - Сеймор раскинул руки, отбросив костыль. Рухнул на колени. - Я...я просто уже не могу терпеть...совесть так давно грызет мою душу... - Он приложился на пол кулаками, и из глаз потекли слезы. - Так...давно... - И преклонил голову перед ступнями Айенга.
Айенг вряд ли ожидал такого действия от просвещенного. Для старшего по возрасту перед младшим это считалось высшим проявлением раскаяния.
- Ох. - Он легко встряхнул братца за плечи. Тот, молча, уставился на Айенга. Лицо было мокрым от слез.
- Сын Света...тот, кому он раскрыл свои знания, во благо наших поколений...именуемый Айенгом, что толкуется им как 'благородный' - скажи: ты собираешься дать мне возможность искупиться? Душа моя полна изъянов, и теперь я собираюсь очиститься от своих прегрешений...перед воссоединением.
Айенгу никогда не приходилось проходить Обряд искупления. Да, он его лицезрел, а в Программе просвещенных он занимал одно из главенствующих позиций изучения. Но вот в чем загвоздка - провинившиеся его применяли только на смертном одре или в бою, когда проигрыш был явен. Он посмотрел на двух мальчишек, и мысль в голове дала понять, к чему все идет.
Айенг преклонился на правое колено и положил свою правую руку на лысую голову товарища. Оба закрыли глаза. На руке каменное кольцо с зеленым бриллиантом стало ярче.
- Готов ли ты, сын Света, тот, к чьим знаниям остался глух и равнодушен, именуемый Сеймором, что толкуется им как 'непокорный' - воссоединиться с нашим общим родителем и вернуть ему свой Долг?
- Да. Я готов. - Оба находились в странном состоянии, в котором они казались единым целым не физически, но душевно.
- Свет любит тебя, Сеймор.
- Свет любит меня, Айенг.
К этому времени все люди, находящиеся в 'Уголке', снова занялись своими делами, будто бы и не происходило никакой драмы за дверью.
Сеймор поднялся с колен. Они обнялись. Взгляд искупившегося грешника был полон счастья и надежд на лучшее. Айенг и Сеймор потянулись друг к другу губами, и они поцеловались. Поцелуй не был страстным, но без этого не менее сильным.
'Это очень странный обряд', подумал Женька. 'Специфичный, что ли. Или мне это только так кажется?'.
- Эмм... - Женька попробовал вставить свое слово. - Сан Саныч, или, скорее всего, Сеймор. Так будет уважительнее и почтительнее обращаться к вам.
