Мост длинный, с полкилометра, и у Артема достаточно времени, чтобы переключить еще несколько песен – выбирая между обещаниями тонкоголосых девушек и похвальбой мужчин, мстящих коварным стервам – и решить насчет ужина. В холодильнике должна оставаться курица и немного сыра, за пивом можно зайти в магазин, и выйдет тоже неплохо – особенно если взять к пиву чипсы и включить какой-нибудь новый сериал. Мысли об этом приободряют Артёма, глаза постепенно перестают зудеть, успокаиваясь от прохладного воздуха, и он ускоряет шаг.

Парень несется ему навстречу с другой стороны моста, не сразу цепляющий взгляд в опускающихся сумерках. Бежит – не как следящие за фигурой, в обтягивающих лосинах и пульсометрами на плечах – бежит по-настоящему, оглядываясь так, словно за ним могут гнаться. Вроде прилично одетый, не кажущийся опасным, но Артём на всякий случай делает шаг в сторону, освобождая дорогу.

Еще не поздно, даже не темно, всего лишь двое прохожих посреди моста в центре города – но холод с ветром забирается под куртку и касается кожи, словно предчувствие – чего-то, что уже никогда не изменится. Снег успел припорошить камни, скрывая гололёд, и парень поскальзывается совсем рядом с Артёмом. Он инстинктивно дергается, подхватывая парня под руку – быстрее, чем успевает подумать. Взаимопомощь, нужно быть добрее к людям, всякое такое, безусловным рефлексом дураков, и, оказавшись рядом, Артём вдруг понимает, что знает его лицо.

– Пашка, – выдыхает Артём пораженно, и не сразу отпускает его руку.

Точно не тот, кого он ожидал встретить – Пашка Летов, опять вымахавший на полголовы выше ростом, и в его глазах Артём видит узнавание, азарт и странное выражение, похожее на страх. Артём вынимает наушники, поспешно засовывая их в карман, но вместо радости встречи или хотя бы приличного и неловкого разговора о жизни Пашка напряженно оглядывается, нервозно закусывает губу и говорит с еще сбившимся от бега дыханием.

– Мне надо бежать. Очень надо.

Пашка косится за спину – как если бы его вот-вот могли нагнать, и позади него на мосту нет ни стаи диких собак, ни полиции, ни обезумевшей поклонницы, ничего необычного – только несколько прохожих, несколько уборщиков, строителей и легкая дымка, поднимающаяся от реки. Странно для ветренного вечера, но Артём никогда не был силен в приметах погоды.

– Ладно… – он теряется, не зная, что сказать, и замолкает.

Пашка Летов никогда ничего не боялся – мальчишка с взъерошенными волосами, сбитыми коленками и широкой улыбкой; они оба уже не мальчишки – но Пашка не бежит дальше, а мнется, решаясь – как если бы каждая минута была риском – и всё-таки достает из кармана телефон.

– Я рад тебя видеть. Очень. Слушай. Дай телефон. Я найду тебя.

Чудо техники, которое они могли только представить, когда были друзьями – многое изменилось, и Артём не может уловить – насколько многое. Он мешкает – больше растерявшись, чем сомневаясь, и диктует свой номер. Пашка быстро записывает его в контакты, кивает и хлопает Артёма по плечу, прощаясь – поспешным теплым жестом.

– Иди осторожнее. Скользко.

– Ага. И ты себя береги.

Пашка пускает в бег раньше, чем Артём успевает договорить – сразу набирая скорость, и Артём растеряно смотрит в его удаляющуюся спину. Туман сгущается, подступая – хотя ветер дует сильнее, разгоняя редкие снежинки – будто вопреки всей остальной природе. Пашка скрывается из виду, спускаясь с моста, и Артём зябко ёжится, отводя от него взгляд. Он продолжает путь к метро, теперь осторожнее – действительно скользко, темнеет стремительно, и несколько раз Артём ловит странное движение в уголке глаза – уже привычным тиком усталости.

Неделя выдалась непростой.

В метро он находит свободное место, и всю дорогу до дома думает о странной встрече, забывая даже о рабочих неурядицах. Пашка Летов – лучший друг из другой, очень далекой жизни, переставшей быть даже ярким воспоминанием. Обрывки образов – теплое лето на даче, вкус клубники, озеро, брызги, коровьи лепешки, ворчание бабушки, ржавые гвозди и заросли малины, легко становящиеся волшебными дебрями. Забытой жизни, которой, кажется, и не было, или была – но не с ним; как кадры фильма или части историй, которые читал перед сном – то, что стирается, переставая иметь значение. Артём вспоминает, как они нашли заброшенный дом за окраиной дачного посёлка и почти месяц прорабатывали план проникновения и борьбы с его зомби-обитателями. Тогда опустевший дом казался местом поистине смертельной опасности, и Артём даже написал о нём в сочинении о лете – но в упор не может вспомнить оценку или попали ли они в дом, в итоге.

Пашка всегда был странноватым, они не виделись с пятнадцать лет, и, может, зря Артём оставил ему телефон – чужому уже мужику, о котором ничего не знает. Многие одноклассники успели спиться и продать всё, что нашли поблизости ценного – но на решение были секунды, и Артём больше ждёт, чем опасается их встречи. Может, зря, но Пашка совсем не изменился.

На ужин Артём покупает несколько бутылок пива, чипсы и, помедлив, бутылку виски и замороженную пиццу – на случай, если Пашка действительно позвонит. Юля бы такого не допустила, но Юли нет, и с её уходом Артём успел пережить и злость, и радость, и разочарование, и смирение, и обиду, и облегчение, и снова злость – весь беспорядочный вихрь чувств и мыслей, которые испаряются на ступенях офисного здания по утрам. Дома Артём вспоминает письмо, которое мог бы отправить по работе – мог бы и в понедельник, но рефлекс сильнее сознания, и он оставляет пакеты у входа, отправляет письмо и только потом раскладывает продукты.

Зря, пиво могло бы успеть охладиться, Артём кладет его в морозилку и устало листает новости и ленту друзей в телефоне. В столице он успел обрасти приятелями, и мог бы провести пятничный вечер веселее – мог бы в какой-то другой раз, в какую-то другую пятницу после какой-то другой, менее изматывающей рабочей недели. Кто-то выкладывает фото из баров, кто-то рассуждения о политике, кто-то – пространные цитаты, и, задавшись целью, можно было бы и самому прописать посты дня за каждого из персонажей. Предсказуемо. Артём еще раз по привычке проверяет рабочую почту и откладывает телефон. Он пару раз вспоминал о Пашке, уже переехав, пытался найти в соцсетях – но то ли тот умело скрывался, то ли из тех чудаков, которые отрицают соцсети.

Вечер пятницы Артёма мало отличается от всех остальных его вечеров. Можно попытаться познакомиться с новыми девчонками в одном из приложений или написать уже знакомым – возможной приятной беседой за чашкой кофе на выходных. Можно позвонить маме – нужно, и Артём устало вздыхает и обещает себе непременно набрать ей завтра, прямо с утра, а потом выбраться хоть на какую-нибудь встречу. Завтра, не сегодня, тянущимися обещаниями, которых никто не услышит. Он устраивается на диване, берет ноутбук и открывает чипсы и бутылку еще теплого пива. Тоже вполне неплохо. Под пиво Артём находит новый сериал, о котором говорят повсюду – чтобы погрузиться в интригующий мир роботов, расследований и интриг.

Сериал неплох, и в свете неоновых вывесок герои бегают друг за другом, стреляют, кричат от ран и страстно целуются – но внимание Артёма рассеивается, то и дело возвращаясь то к Пашке, то к работе, то к затекшей спине. Пашка не звонит ни через час, ни через два, и скоро кажется просто удивительной, но незначительной встречей, перестающей иметь значение – крошечной соринкой в одинаковых днях. Артём упускает нить сюжета, и глаза его закрываются, сдаваясь накопившейся усталости – желанию поспать, которое преследует любого, стоит открыть глаза.

Никто ему не звонит.

***

Приходит в себя Артём от удушья. Он задыхается – агонией, горло сдавливает неподъемная тяжесть – и мир перед глазами затягивает мутная пелена. Артём бьется, пытаясь вырваться, но руки не слушаются, ставшие ватными, тело трясет – пока он не перестает трепыхаться, застрявший в вязком кошмаре. Сил нет вообще – потому не может стать меньше, и грудь жжёт отсутствием воздуха. Не так он представил бы смерть, если бы думал о смерти – но Артём не думал, и потому не испытывает даже разочарования – только ужас, ужас и жажду и облегчение.