Пелену перед глазами разрезает вспышка света – одна, перечеркивая серость; вторая – отгоняя её дальше, и кто-то дергает его выше, заставляя сесть. Артём чувствует, как хватка слабеет, тело судорожно дергается, хватая воздух, и только спустя несколько глотков он чувствует, что лицо его мокрое – от слез или от дождя. Влажная его одежда, его кожа, плед на диване, и он дышит и никак не может надышаться. Жадные глотки перемежаются кашлем, сердце бешено колотится, и никогда еще воздух не был так сладок. Время теряет значение, и тело успокаивается медленно, не веря жизни.

Перед ним стоит Пашка – тот самый Пашка Летов, который не позвонил и который остался далеко и давно, на бабушкиной даче с грядками клубники. По небольшой кухне съемной квартиры расползается низкий белёсый туман. Пашка машет в нём лампой, отрезая куски, и на месте его ударов туман рассеивается, оседая мелкими каплями. Откуда туман? Артём не может понять, мысли мутные, запутанные удушьем и страхом. Туман отползает – отливом, побитой собакой, и Пашка нарезает его, пока не остается даже куцых клочков – как если бы тот бы опасной отравой.

Старательно, наверное, долго, и после Пашка стоит, тяжело дыша и тоже приходя в себя. Закончив, он выключает свою лампу и ставит на стол – аппарат длиной чуть меньше руки до локтя, явно тяжеловатый для того, чтобы размахивать им, как шваброй. Артём прочищает горло, не зная, что спросить первым – и Пашка усмехается и протягивает ему недопитую бутылку пива. Жидкость приятно прокатывается по горлу, он кашляет, и Пашка хлопает его по спине и отпивает пива сам, усаживаясь за стол напротив. В холодильнике есть еще – хочет было сказать Артём, но не говорит.

Пашка смотрит на него не менее удивленно, чем сам Артём, и произносит первым:

– Он приходил за тобой.

Кто приходил? Артём машет головой, пытаясь прийти в себя, и вместо действительно важных вопросов не может отвезти взгляд от лампы – чудесного света, который дал ему снова дышать.

– Что это?

– Это? – Пашка смотрит на лампу, словно на не стоящую упоминания мелочь, и вместе с тем довольно улыбается, как если бы сконструировал её сам. – Да просто ручной обогреватель. В строительных продают. Тепло. Помогает, если тумана не много. Ну, гипотеза, но смотри-ка, работает. Как раз хотел её опробовать. Законы физики пока еще работают в нашем мире, а. Внушает надежду.

Законы физики не могут не работать, Пашка всегда лучше него разбирался во всяких приборах, и Артём не поспевает за шуткой – или не знает контекста и не знает, что происходит на его кухне.

– Как ты меня нашёл? Как попал сюда?

Дверь была закрыта – конечно, закрыта, как в любой квартире любого дома столицы, и Артём спрашивает о двери – ни слова об охватившем его удушье. Пашка задумчиво крутит в руках опустевшую бутылку пива и, не спрашивая, открывает холодильник и достает еще одну.

– Ты же мне сам телефон оставил, найти несложно. Войти, в принципе, тоже.

На удивление, Артём не испытывает ни возмущения, ни страха – может быть, шок, может, отрицание, может, тело еще помнит агонию отсутствия кислорода. Пашка протягивает ему пиво, Артём качает было головой, отказываясь, но Пашка настойчиво вкладывает бутылку в руку и ждёт, пока Артём сделает глоток – как будто ему очень надо выпить сейчас, чтобы понять.

– Тебя хотел забрать Туман, – говорит он.

– Туман?

– Да, – отвечает Пашка совершенно серьезно и добавляет. – Мы думали, он приходит только за теми, у кого есть дары. Ну, гипотеза. Не то чтобы мы много знали о Тумане.

Артём с трудом понимает его мысль – отставая на пару фраз, и вспоминает их недавнюю встречу.

– Там, на мосту. Ты бежал от Тумана?

– Ага. Соображаешь.

– Дары?

Пашка забирает у него пиво, прикладывается, делая несколько долгих глотков – и закатывает глаза, словно готовясь к утомительной, но необходимой беседе.

– Я сначала тоже не поверил.

Он замолкает, выдерживая театральную паузу – так и не изменившимся приемом, но Артём ждет, не перебивая – и Пашка продолжает с явным разочарованием – как если бы Артём был бездарем, не оценившим его гениального выступления. Только от этого его хочется слушать.

– Да, у нас есть дары. Ну, знаешь, мы можем разные… вещи. Те, которые не могут другие. Можем видеть то, что не видят другие. Делать то, что не могут другие. Особенные, типа как Люди Икс.

Людей Икс Артём, конечно, знает, но у Пашки нет когтей или синей кожи, а есть только ручной обогреватель из строительного магазина, и Артём, конечно, предпочел бы услышать что-нибудь повзрослей – но почему-то совсем не удивлён слышать такое от Пашки даже спустя столько лет.

– И какой же твой дар?

– Я могу призывать дождь, – гордо отвечает Пашка, как если бы это было самой крутой способностью во всей вселенной, и объясняет, видя, что Артём не особенно впечатлен. – На самом деле, это классно. Если всё работает так, как нужно, это будет самым мощным оружием. Туман – капли влаги, дождь – капли влаги, побольше. Я просто превращу Туман в дождь, и он исчезнет. Ну, гипотеза, но…

– Что же ты не использовал эту свою суперсилу?

Пашка цокает языком, дергая плечом – от неприятного, словно уже наскучившего вопроса.

– Я пока только учусь. Не всегда получается.

– Ага. Понятно.

Звучит бредово – как всегда звучал Пашка, фантазер с волшебным замком в палатке и химерой соседской кошки – но тело ещё подрагивает, напоминая о реальности боли.

– Не хочешь – не верь, – фыркает Пашка, ничуть не обидевшись. – Мне вообще всё равно.

Верить или не верить – не столь важно, и Артём думает о том, где бы купить такую же лампу и как теперь засыпать вечерами. Как идти от работы и может ли всё это оказаться сном.

– Почему ваш Туман пришел за мной?

– Я не знаю. Мы только пытаемся понять Туман. Надо показать тебя Луису. Он скажет.

Наверное, Артёму нужно спросить больше – что это за Луис, что значит показать и что он может сказать – нужно, но Артём и без того достаточно спросил. Пол поблескивает от капель влаги – единственном, кроме Пашки, напоминанием о том, что произошло. На часах уже далеко за полночь – они смотрят на них одновременно, и Пашка говорит, решая за них обоих:

– Останусь у тебя. Утром поедем.

Артём молчит – задумчиво, и – не неверием, малодушно думает – может, зря он согласился, и не стоило вообще давать Пашке телефон. Тогда ему не нужно было бы ехать никуда завтра утром. Приступ удушья, паника, депрессия – любое из модных слов, которое с лёгкостью подберет психолог, если его позволяет страховка, и Артём решает – да, надо сходить, может, там найдется объяснение кроме волшебного тумана. Он трёт глаза и вдруг снова чувствует навалившуюся усталость.

Завтра выходной, и у Артёма всё равно нет плана получше.

– Ладно, – соглашается он, сдаваясь. – Посмотрим, что там у вас.

Пашка важно кивает, собирает пустые бутылки и выкидывает их в мусорку – бытовым жестом посреди утихающего абсурда. Всё ещё существующими правилами приличиями, и не так Артём представил бы в гостях друга детства, если бы когда-нибудь представлял.

– Есть хочешь? – спрашивает Артём.

– Да не откажусь, вообще-то.

Они разогревают замороженную пиццу и открывают еще по бутылке пива – возвращая чувство нормальности и наконец напоминая встречу старых друзей. Едят они в усталой и неловкой тишине, пока Артём не спрашивает – то, что действительно ему хочется спросить.

– Как Фаина Георгиевна поживает?

– Да ничего, вроде… Телефон хоть заряжать научилась.

Разговор о Пашиной бабушке звучит дико и правильно одновременно, правильно и так далеко – имена, которые Артём не слышал лет пятнадцать и которые когда-то были столпами мира.

– А дача ваша? Мои свою продали, ты знаешь…

– А наша стоит. Бабка конечно не ездит туда больше, разваливается потихоньку.

– Вот бы съездить.

– Вот бы съездить, – эхом повторяет за ним Пашка, и улыбается.

Той самой знакомой улыбкой, с которой он звал в очередное безумное приключение, и, кажется – ничего не изменилось, и завтра Артём проснется мальчишкой и побежит с ним шугать кошек за гаражами. Нелепой мыслью, Артёму кажется – может, не так уж плохо отправиться завтра куда-то; может, это лучше, чем ничего. Засыпая, он слышит, как стучит в окно мелкий дождь.