– Даниэль, давай отправим открытки Сандре и Шарлю. Они не присылали нам ничего уже целый год. Предыдущие письма могли потеряться. За год многое изменилось – у тебя появились новые увлечения и друзья, а у меня… У меня тоже все хорошо. Сандра и Шарль будут тобой гордиться, если письмо снова не собьется с пути и они его все-таки прочитают. Я думаю, если бы они переехали и у них поменялся адрес, они бы нас предупредили.

Этих людей Даниэль не видел ни разу, но отец упоминал о них в разговорах с Люси. Иногда он просыпался от сна, вздрагивал, вспоминал об их существовании, и тут же доставал бумагу, и садился писать письмо в надежде наладить общение. Сандра и Шарль жили в соседнем городке и, несмотря на близкое расстояние, приезжать сюда не собирались.

– Может, ну их, эти открытки? Кого я хочу обмануть? Они заняты своими делами, и в их голове нет места для нас. Я совершенно не знаю, о чем писать, чтобы им захотелось ответить.

Миллер говорил сам с собой, а Даниэль делал вид, будто его не слышит. Он взял из шкафа книгу и пошел в свою комнату. В моменты, когда что-то было для него непонятным, он начинал читать. Миллер вышел во двор и закурил.

*****

После того как договорились о предстоящей поездке, дышать стало легче, можно было расслабиться и переключится на что-то другое. Слишком много важных событий случилось за короткое время.

– Чарли, расскажи нам, когда ты стал таким слюнтяем? – поинтересовался Люк.

– Вот это, между прочим, звучит очень обидно! – вспылил Чарли.

– Видел я таких, как ты. Это только с виду вы такие ранимые и чувствительные. За тобой глаз да глаз нужен!

– Думаю, тебе не на что рассчитывать, – вмешался Джастин. – Я уверен, Чарли не носит маски, под которой скрывается гроза всех преступников, иначе я плохо разбираюсь в людях.

– Вот объясни мне, Джастин, а как можно разбираться в людях, если ты с ними не общаешься?

– Ты приятный собеседник, только когда молчишь.

– Я и правда не понимаю! Это же какой слабый характер надо иметь, чтобы каждый вечер рыдать в подушку! – Люк качал головой.

– Не преувеличивай – никакой он не слюнтяй, у него просто сложный период.

– Я вообще-то здесь, если что! – напомнил о себе Чарли.

– Вот-вот, а я удивляюсь, что ты здесь делаешь, сейчас самое время пойти к себе и поплакать. Или как правильно это зовется?

– Да ну тебя!

– Люк сейчас заткнется, сам знаешь, слушать его невозможно, а тем более воспринимать всерьез. Ему лишь бы ляпнуть, не подумав.

Чарли развернулся, покрутил у виска и вышел из каюты. С одной стороны, он понимал, почему становится вечным объектом для шуток, и старался не обижаться на это. Но с другой стороны, ему хотелось, чтобы люди воспринимали его всерьез. Еще с детства все относились к нему как к маленькому, проблем добавляли и детские черты лица. В сочетании с высоким ростом он был похож на подростка в переходном периоде. В затянувшемся переходном периоде.

– Зря ты так с ним! Доведешь его, случится чего-нибудь неладное, – сердито обратился к Люку Джастин.

– Ты правда думаешь, что я серьезно? Он же понимает, что это шутки. Здесь только и остается, что шутить, иначе можно помереть со скуки.

– Его родители всю жизнь опекали, он только от них отвязался, теперь еще ты со своими шутками. Пусть делает что хочет. Только пропустив все через себя, можно закалить характер. Больно, но действенно. – Джастин сам через это прошел. – Да и что бы ты ему ни сказал – наткнешься на бетонную стену непонимания.

– Вот я и говорю – ведет себя как ребенок, а потом удивляется, почему его бросили! А что не так с его родителями? Я видел, они встречали его в прошлом году, милейшие люди. Хотя ты прав, это было смешно!

– Только не воспринимают его всерьез.

– Откуда ты знаешь?

– Я не люблю трепаться, но посуди сам. Знаешь, в чем его главная проблема? Не в том, что он слюнтяй, как ты выразился.

– А в том, что он самый большой слюнтяй из всех слюнтяев? – Люк с усмешкой посмотрел на Джастина.

– Нет, в том, что он хочет казаться полной его противоположностью. Из-за этого и возникают конфликты внутри, потому что сложно быть тем, кем не являешься.

– Мне кажется, ты слишком много времени проводишь один. Тебе надо на что-то отвлечься, чувствую, скоро ты закипишь, как чайник, и взорвешься в самый неподходящий момент. Не хотел бы я оказаться рядом.

– Я только сейчас начинаю понимать цену своего одиночества, – он не заметил, как раскрыл свой секрет. – Сколько себя помню, всегда любил тишину, а теперь становится тесно. По ночам она давит с такой силой, что воздуха совсем не хватает.

– Теперь-то мне все стало ясно! Сделаю тебе одолжение – возьму это на себя. Причалим, и я тебе такую женщину найду, что эти несколько ночей одинокими точно не будут!

– Жаль, что одиночество измеряется не количеством людей рядом, – Джастин вздохнул и отвел взгляд.

– Слушай, я люблю эксперименты, но ты уж как-нибудь сам с ней разберешься! Если не забыл, как это делается.

– А если на спор? Присоединишься к нам?

Друзья Люка знали, насколько он азартный человек, и уговорить его на что-то было проще простого, стоило только предложить сделать это на спор. Из-за этой своей слабости ему приходилось делать многое: петь соловьем на центральной улице, целовать незнакомую девушку, расплачиваться фальшивыми купюрами и даже отбивать чечетку на барной стойке. Особенно хорошо смотрелась чечетка после двух бутылок виски на двоих.

– Не доводи до греха! – Люк ударил товарища по плечу.

– Не все же тебе ставить людей в неловкое положение.

По вечерам Чарли любил смотреть на море, выходя ночью на палубу. Он много думал о своих родителях – из них могла бы получиться образцовая семья, если бы не рьяное желание матери все контролировать. Ее собственная жизнь сложилась не лучшим образом. Однажды она пустила все на самотек, и ничего хорошего из этого не вышло, поэтому своим долгом мать считала дать себе второй шанс. Вот только за неимением второй собственной жизни переключилась на жизнь своего сына. До сих пор Чарли не понимал, что здесь делает и как сильно ему нравится то, чем он занимается. Но вариантов для выбора было немного – он не хотел разрывать отношения со своей семьей, бросить все и уехать парень не мог. Когда он впервые здесь оказался, его охватывало чувство немыслимой радости – весь мир был у его ног. Тогда казалось, что все самое лучшее еще впереди и его ждет жизнь, полная приключений.

*****

Ребекка долго не давала о себе знать, связь с ней была потеряна. Единственное, что напоминало о ней и грело душу – это открытки, которые присылала ее бабуля. Чарли повезло, ведь Ребекка никогда не отправляла ей своих фотографий, иначе пришлось бы искать оправдания. Она не любила фотографироваться, но парню удалось сделать пару кадров, пока она спала. Не так давно в ее сумочке он нашел целую пачку фотографий, по виду сделанных совсем недавно, но он перестал обращать внимания на несовпадения ее действий и слов. Без Ребекки жизнь вернулась в прежнее русло – кругом серость, и никого нет рядом. Чарли жил один вдалеке от семьи и друзей, которых было совсем немного. Еще несколько месяцев назад жизнь казалась сказкой, но у каждой сказки есть свой конец. Сейчас все вокруг приобрело одинаково серый оттенок, и не было ни сил, ни желания что-то менять. Оставалось только разрушить все и сбежать, но бежать было некуда, поэтому он решил – надо ждать. Он ждал, когда Ребекка объявится и внесет хоть какую-то ясность. Он не замечал, как перекладывал на нее ответственность за свою жизнь, и она с этим прекрасно справлялась.

Когда это произошло, Чарли сидел в городском парке и листал книгу, которую кто-то оставил на лавочке. Она его мало интересовала, но за чтением время летело быстрее. Ребекка терпеть не могла читать и говорила, что литература – это не ее. Когда они познакомились, Чарли дарил ей книги в надежде, что они смогут ее заинтересовать, но этого не случилось. Если верить словам девушки, за свою недолгую жизнь она прочитала всего пару женских романов на задней парте школьного класса, потому что тогда это было модно и все вокруг только об этом и говорили.