– Алексей Иванович не упоминал в разговоре фамилию Горячева.

– Ну, что у вас тут, Райнер? Она заговорила? – спросил Херман, входя в кабинет.

– Просто нелепая случайность. Глупая женщина оказалась игрушкой в руках опытного коммуниста. И подсказывает мне моя интуиция, что Садовников все же причастен к побегу Горячевых. Поехали опросим соседей, Ганс.

– Русскую берем с собой? – спросил Херман.

– Она ничем больше не поможет. Это глупая русская женщина.

– Хорошо, но если не найдутся новые свидетели и не откроются новые обстоятельства, ее все-таки допросят в СС.

Галка облегченно вздохнула. Хотя Херман был явно настроен на допрос в СС. «Лучше бы ей спрятаться пока, а потом вывезти в лес к Горячевым», – подумала про себя Галка.

Соседи Садовникова по общежитию ничего о нем не знали. Вечером они слышали, что сосед в комнате был. Ночью ничего подозрительного не заметили. Окно в комнате было открыто, поэтому немцам было четко понятно, что мужчина ушел именно через него.

– Ну, что, господин Херман, едем на доклад к Кенингу. Отсутствие результата – тоже результат! – сказал Райнер.

************************************

– Галина, идите в кабинет и продолжайте работу. Эльза, оберст у себя?

– Да, господин Нортемберг. Он просил вас зайти к нему.

Райнер с Херманом вошли в кабинет. Кенинг расслабленно сидел в кресле, скрестив руки на груди, и любовался портретом Адольфа Гитлера.

– Господа, какие новости? Как идет расследование?

– Господин оберст, у нас не утешительные новости.

– Продолжайте, Райнер. Я начинаю привыкать к неприятностям.

– Из города исчез Садовников. Я думаю, он причастен к побегу Горячевых.

– Дальше, – спокойно сказал Кенинг.

– Свидетелей практически нет.

– Что значит практически? – спросил Кенинг, прищурив глаз.

– Сегодня на фабрике мы допросили женщину, которая вчера получила записку с антинемецкой пропагандой. Он говорил, что, возможно, уйдет из города, но не сказал точно куда, возможно, будет пробиваться к линии фронта к русским.

– Приведите сюда эту женщину! – сказал Кенинг.

Райнер посмотрел на Хермана. Тот, не став вступать в перепалку, в срочном порядке поехал на фабрику за свидетельницей.

– Райнер, а что вы думаете по этому поводу? Вы бы тоже пошли к линии фронта?

– Скорей всего, да.

– Райнер, включите мозги! Вы бы пошли на фронт с супругой и двумя детьми? А я бы на месте Горячева спрятал свою семью в лесу. В лесу, в котором мне все знакомо, в лесу, в котором я провел много времени, охотясь на разную дичь. Так вот, Райнер, срочно прочесать все окрестности вокруг города. Взять всех полицаев, которые ориентируются в этом лесу. Выявить место, откуда они ушли в лес. Заодно, еще раз обозначить все открытые подступы к городу. Обнести колючей проволокой, закончить минирование полей и подступов к городу и усилить охрану на дорогах!

Пока Кенинг давал указания Нортембергу, Херман доставил Наталью в кабинет.

– Вот эта русская, господин оберст!

– Эльза, пригласите госпожу Петрову! – крикнул Райнер.

Наталья вся съежилась под взглядом Кенинга. Перед ним стояла высокая, сбитая молодая женщина с убранными в косу каштановыми волосами.

– Фрау, у вас есть дети? – начал Кенинг.

– Да, господин офицер, сын.

– Вы хотите, чтобы он жил с вами?

– Да.

– Тогда назовите местонахождение Садовникова, человека, который передал вам записку.

– Я не знаю, господин офицер! Лес большой, там можно спрятаться под каждым кустом.

– Ага, Райнер, я же вам говорил, что лес! Так под каким же кустом спрятался Садовников?

– Я не знаю, господин офицер. Он мне не говорил.

– А вы знаете, фрау, я вам больше не верю. Вы соврали один раз, соврете и другой!

Кенинг подошел к женщине и ударил по лицу. Она вскрикнула и упала на колени.

– Господин офицер, ради Христа прошу, отпустите. Я вам все сказала. Я больше ничего не знаю. Клянусь своим сыном. Я очень хочу вернуться к сыну, поэтому если бы знала хоть что-то, то обязательно бы рассказала!

Женщина плакала, стоя на коленях, и умоляла ей поверить.

– Вы хотите доказать свою преданность рейху?

Кенинг подошел к Наталье, схватил ее за косу, намотал на кулак и медленно стал поднимать ее с колен.

– Да, господин офицер!

– Хорошо, вы будите работать в борделе для немецких офицеров, а может и солдат! Вы будете любезно и охотно ублажать доблестных солдат Третьего рейха! Что скажете, дорогая? Вы согласны?

– Да, – хриплым голосом ответила Наташа.

Кенинг резко отпустил ее и швырнул на пол.

– Но это не все. Я должен сам убедиться, подходите вы на эту работу или нет! А чтобы тебе без меня не скучать, убери мою квартиру и приготовь ужин. Вздумаешь отравить, мои солдаты убьют твоего выродка на твоих же глазах. Эльза, пусть ее доставят ко мне домой и охраняют до моего прихода.

– Господин офицер, позвольте предупредить ребенка, что меня ночью не будет!

– О ребенке надо было думать, когда брала записочки у коммуниста и проводила агитацию против немцев! Уведите ее!

Когда Галя переводила последнюю фразу Кенинга, она сказала Наталье, что обязательно зайдет к мальчику.

Чем больше Галина находилась среди немцев, тем страшнее становилось при мысли, что гитлеровцы смогут одержать победу над Советским Союзом. Ежедневно она слышала сводки с фронта про отступления наших войск и победы немецких захватчиков.

– Вот, господа, с русскими по-другому нельзя. Недочеловеки понимают только кнут. Завтра на глазах у этих свиней я расстреляю сорок жителей этого паршивого городишки. Я покажу им, кто хозяин в этом городе! Господа, вы свободны! Эльза, а пригласите-ка ко мне капитана Краузе!

– Да, господин оберст, будет исполнено!

Шварц Краузе вошел в кабинет Кенинга минут через десять.

– Что скажете, Шварц?

– Больница от русских полностью освобождена, господин оберст. Там все готово для приема раненых. Казарма тоже практически подготовлена для солдат. Гостиница почти переоборудована под бордель. Левая часть крыла будет предназначена для офицеров, а правая, чуть побольше, – для солдат немецкой армии. Помещения центральной части гостиниц приспособили для обслуживающего персонала: маникюрщиц, массажисток, отдельный кабинет для врача, который будет проводить еженедельные проверки женщин, обслуживающих наших солдат. И там же кабинет управляющей этим заведением. На это место мы взяли директора магазина промышленных товаров Лизу Натрову. Пятнадцать девушек изъявили желание добровольно работать в борделе, так как до войны промышляли этим же. Ну, с остальными поработаем в принудительном порядке.

– Одну вам уже привезут завтра. Сегодня я ее опробую сам. Что с рестораном? Когда он начнет работать?

– Думаю, послезавтра, господин оберст. Заведующим рестораном назначим бывшего директора гостиницы Кондратьева для работы с обслуживающим персоналом и своевременной поставки продуктов.

– За этот день, капитан, это самая приятная новость.

– Все ради победы Великой Германии! – буквально крикнул довольный Краузе.

– Вы можете идти, Шварц! Я думаю, что буду первым посетителем в этом веселом местечке!

– Непременно, господин оберст!

– Эльза, – Альтман вышел в приемную, – машина моя на месте?

– Да, господин Кенинг!

– В таком случае я еду домой. Меня сегодня не беспокоить.

Кенинг в предвкушении ночи с женщиной, к тому же довольно-таки симпатичной, поехал домой. Райнер и Галина тоже закончили работу и вышли на улицу. Эрих уже с нетерпением ждал Галину, но очень расстроился, когда она сказала, что пройдется пешком.

– Галина, у вас документы с собой? – спросил Райнер.

– Да, господин офицер.

– Тогда я за вас спокоен.

– Господин Нортемберг, вы не возражаете, если немного позже навещу Таисию?

– Конечно, я думаю, она будет очень рада.

Эрих уже немного знал эту девушку и по лицу видел, что она чем-то обеспокоена и вовсе не собирается домой. «Ладно, все равно придет вечером», – подумал Эрих и повез Райнера домой.