Он отвернулся, длинно всхлипнув. Нина встала, подошла, положила ему руки на плечи, повернула к себе:

– Ну, не надо.

– Почему он так со мной? – прошептал Володя, не сдерживая слез, – почему? Он услышал про этот карнавал, говорит – если пойдешь, из дома выкину, убью… Я пойду, черт возьми, пусть знает!…

– Нет. Не пойдешь, это глупость, этот карнавал, ты не хуже меня знаешь… Ну, не надо плакать… успокойся, Володенька, конечно, трудно, но что же делать?

– Я иной раз домой идти не хочу.

– Понимаю тебя…

Она осторожно обняла Володю за шею, притянула его голову к себе на плечо:

– Пройдет все…

Пока он плакал, Нина гладила его по голове и что-то шептала. Наконец Володя успокоился, оторвался от ее плеча, вытер глаза:

– Арсений Васильевич что сказал?

– Пойдем к нам? Поболтаем.

– Пойдем. Если выпустят.

– Я поговорю.

Нина вышла, постучала в кабинет Альберга:

– Яков Моисеевич, прошу прощения, вы позволите Володе пойти к нам на часок? Папа дома, мы бы поиграли в лото вместе?

– Пойдите, – хмуро сказал инженер.

Арсений Васильевич сделал вид, что не заметил красных Володиных глаз, скорее достал лото:

– Будем играть?

Володя помотал головой и достал головоломку. Нина тут же вытащила книгу, Арсений Васильевич тоже попытался было отбиться, но посмотрел на мальчишку, почувствовал приступ жалости и покорно сел проигрывать.

– Завтра приходи к нам, – сказала Нина, провожая Володю, – будем кулич есть и яйца.

– Я не праздную пасху.

– Ты глухой или плохо понимаешь? – поинтересовалась Нина, – я сказала: завтра приходи к нам, будем кулич есть и яйца. Где ты услышал слово пасха?

Володя улыбнулся:

– Приду. Спасибо.

И он скрылся за дверью.

Через пару дней после карнавала Нина явилась домой коротко постриженная. Арсений Васильевич от неожиданности облился чаем, но ничего не сказал. Володя, увидев Нину в новом обличье, тоже растерялся и робко спросил:

– Ниночка, а где косички?

– Я постриглась как прогрессивная! – гордо сказала Нина и поправила волосы.

Володя кивнул и покосился на Арсения Васильевича. Тот вздохнул и развел руками.

Инженера арестовали в середине января, обвинили в нарушении сроков строительства и даче взятки. Через две недели состоялся суд, его признали виновным и объявили приговор – пять лет лагеря принудительных работ в Вологде.

Мама, строгая и сдержанная, собрала отцу вещи. Перед самой отправкой в лагерь дали свидание, но тут как раз заболела Анюта, страшно кашляла Эля, и мама отправила Володю, вручив ему узел с теплыми вещами:

– Только, я тебя прошу – чтобы вещи не вырвали. Иди аккуратно.

До Шпалерной Володя добрался на трамвае, подошел к воротам тюрьмы. Там толпился народ. Володя узнал, что первым делом надо идти к проходной.

В проходной у него выяснили, к кому он идет, проверили по каким-то спискам, взяли ученическое удостоверение, записали его фамилию. Наконец молоденький солдат провел его через внутренний двор, через неприметную дверь они попали в длинный коридор, из коридора – в маленькую комнату с зарешеченным окном.

– Сиди, сейчас отца приведу, – сказал солдат.

Володя огляделся – стол, по обе стороны от него два стула. Он присел на один стул, прижав к себе узел.

Открылась дверь, на пороге появился отец.

– Десять минут, – бросил солдат.

Отец нахмурился:

– Почему ты? Где мать?

– Девочки немного заболели, мама послала меня. Папа, вот вещи тут в узле, там теплое и…

– Давай.

Он подошел, взял узел, поставил его на стол, повернулся и обнял Володю:

– Ну как вы там?

Володя вздохнул. Что ответить?

– Все в порядке, папа,– сказал он, – только без тебя очень плохо.

– Ну, теперь это на пять лет, – зло усмехнулся инженер.

Он отпустил сына, обошел стол, сел.

– Вот так вот, Володя,– сказал он, – пять лет… не знаю, как вы будете без меня… послушай меня внимательно и передай матери. Во-первых, никаких посылок с провизией – я запрещаю. Во-вторых – я требую, чтобы вы с Элей закончили гимназии.

– Папа, а нам можно будет приезжать, навещать тебя?

– Можно, наверное, только на какие деньги? Ну, писать, во всяком случае, вы мне можете. Наверное, никаких ограничений на переписку не будет, так что пишите почаще…

Дверь распахнулась. Отец встал, Володя поднялся тоже. Отец обнял его, прижал к себе, потом отодвинул, внимательно посмотрел в лицо, как будто стараясь запомнить. Провел ладонью по щеке:

– До встречи, сынок. Обними маму и девочек.

Он вышел. Володя остался стоять. Солдат вернулся:

– Пойдем, выведу тебя.

Во дворе он сочувственно спросил:

– Надолго отца-то?

– На пять лет.

– За пять лет ты взрослым станешь, паренек.

Володя вышел за ворота тюрьмы.

Пять лет.

Когда узнали о приговоре, Володя испытал ужас, отчаяние, непонимание – что теперь, как они будут? Пять лет без отца!

Но только сейчас пришло в голову, что за эти пять лет он станет взрослым. Сейчас ему тринадцать, почти четырнадцать – через пять лет будет восемнадцать. Совсем взрослый.

Кончилось все – больше не придет папа вечером поправить одеяло, больше никогда не будут клеить паровоз…

Володя всхлипнул и тут же устыдился этих слез – о том ли он думает? Отец пять лет будет в трудовом лагере, в бараке, без семьи, заниматься тяжелым физическим трудом, может быть, голодать, мерзнуть – а сын переживает, что его надо укрывать по вечерам!

Но слезы лились сами собой.

Трамвая он ждать не стал – пошел пешком. Добрался до дома поздно, уставший, замерзший, опустошенный.

Мама встретила в дверях:

– Ну что там? Как он? Говори, Володя.

Володя устало пересказал – продукты передавать отец запретил, велел им с Элей непременно закончить гимназии, просил чаще писать, просил поцеловать маму и девочек, сказал, что скучает. Мама вытерла слезы:

– Ладно… Ты голодный? Замерз? Что ты зубами клацаешь?

– Замерз немного.

– Господи боже мой, не заболей только… еще и с тобой возиться!

– Я не заболею. Мамочка! Я устал, пойду лягу?

– Пойди, конечно.

– Мамочка, ты можешь мне одеяло подоткнуть?

– Ты сам укрыться не можешь?

– Пожалуйста, мамочка, укрой меня, – попросил Володя, – помнишь, как папа меня укрывал?

Мама молча кивнула. Володя разделся, забрался в постель, мама села рядом, со всех сторон подоткнула одеяло.

– Так хорошо?

– Очень, мамочка.

– Ну спи, сынок. Я еще к девочкам пойду.

Она погладила Володю по голове и вышла.

Где сейчас папа? В тюрьме, наверное, отправляют только завтра. Во сколько уходит поезд на Вологду? Или это специальный поезд, он уходит без расписания?

Вологда – это еще севернее, там совсем холодно.

Через три недели пришло письмо – отец писал, что он на месте, работает на производстве, но, может быть, его переведут в технический отдел – образованных людей тут не хватает. Живет он в бараке, но не все так страшно, есть печка, они топят. Беспокоился за жену и детей, просил писать чаще.

Эля в тот же вечер села писать, Анюта рисовала картинки. Володя тоже взял листок и карандаш, написал – дорогой папа, и задумался.

Все домашние новости напишет Эля. А что ему написать? В школе ничего нового. Он машинально стал рисовать на бумаге – нарисовал маленькую уютную комнату, кровать у стены, лежащего на ней ребенка, а рядом – мужчину, укрывающего ребенка одеялом.

Эля подошла, посмотрела:

– Что ты бумагу переводишь?

– Я это папе пошлю.

– Зачем?

– Я так хочу. Это мы с ним – он меня укрывает на ночь.

Эля долго смотрела на картинку, потом всхлипнула и выбежала за дверь. Анюта подошла, посмотрела:

– Ты тоже решил картинку послать? Почему? Ты же взрослый?

– Я не взрослый. Я не хочу быть взрослым. Хочу быть маленьким.

Ему пришло в голову, что ему повезло куда больше – когда он был маленьким, и папа, и мама были рядом, а у Анюты будет только мама.