С продуктами было плохо. Поначалу очень помог Федор – приехал с корзиной, полной еды, денег брать не стал:

– Ты мне что суешь? Это деньги? Это бумажки. Печку ими протопи лучше, а то у меня зуб на зуб не попадает.

– Да я жару не люблю, – оправдывался Арсений Васильевич, – а если не деньги – что тебе дать? Вот у меня цепочка, кольцо еще…

Федор махнул рукой:

– Не стыдно?

– Нет. Ты меня кормить будешь?

– У меня хватит пока. И на твою Нину, и на мою.

– На кого? – оторопел Арсений Васильевич.

– Мы ребеночка взяли, – смущенно улыбнулся Федор, – девочку, пять лет. Нина, как и твоя.

– Ну вы молодцы! – обрадовался Смирнов, – Нину-то нарочно подбирали?

– Ничего мы не подбирали, Арсений, – помрачнел Федор, – летом на богомолье поехали – под Тихвин, Варька что-то там про какую-то икону услыхала. Ну и поехали, церковь эта в деревне какой-то, извозчика взяли, приехали, а в деревне – погром. Сволочи пьяные напились, имение спалили, церковь тоже, хозяев – пару молодую – убили… извозчик наш нас ссадил да и уехал скорее, пока лошадь не отобрали. Мы стоим, на пожарище смотрим, что делать – не знаем, думали, убьют тоже. Тут старуха подходит, говорит – вы не местные, сделайте дело доброе – возьмите сироту! Спрятала она у себя дочку хозяев, но боится – что убьют девочку, да и ее заодно, что укрывает. Мы к ней в дом пришли, а там девочка. Мы ее взяли, старуха нам станцию указала, мы до станции по лесу шли, от каждого куста шарахались. Как до дому добрались – и не вспомню. Потом уж Варя спрашивать стала дочку – как звать-то тебя? А она молчит, ничего сказать не может. Варя и решила, Нина будет, говорит, как у Арсения.

– Как она сейчас-то?

– Лучше, что ж. Котенка я ей достал – все с ним играет. По ночам плачет, правда, все ночи над кроваткой сидим. Удочку ей сделал да рыбок. На удочку крючок – можно рыбок этих цеплять. Вот она наловит, да котенка Тишку кормит. Варя на нее не надышится.

Федор посидел еще немного и уехал. Арсений Васильевич заставил его взять браслет:

– Возьми, Федя. Будет Ниночке приданое.

– У тебя тоже дочь! – сопротивлялся Федор, но Арсений Васильевич настоял.

Нина узнала о девочке и ужасно обрадовалась:

– Мы к ним поедем, я с ней играть буду!

Потом притихла, задумалась.

– Что ты, маленькая? – испугался Арсений Васильевич.

– У нее на глазах родителей убили? -спросила Нина дрогнувшим голосом.

– Не знаю, Ниночка. Она маленькая еще, может, забудет.

– Забудет. И не будет помнить ни имения, ни родителей! Будет думать, что так и родилась у Федора с Варварой, будет рыбу ловить. А там ведь – письма были, карточки фотографические, портреты! – и Нина заплакала.

Арсений Васильевич сел рядом:

– Что же делать теперь…

– Хорошо, что я взрослая, – сказала Нина, всхлипывая, – я ничего не забуду.

Арсений Васильевич рассеянно покивал.

Федор больше не приезжал, и Арсений Васильевич поехал за провизией.

Обратно он возвращался с полным мешком, хваля себя – наменял столько, что хватит надолго и им с Ниной, и сестре. И слава богу, что заранее подумал про мандат, купил за небольшие деньги у знакомого комиссара – на вокзале всех проверяли, отбирали мешки, а вообще были случаи, что и стреляли на месте.

Около Введенского канала он замедлил шаг – шайка беспризорников-малолеток как-то подозрительно засмотрелись на его мешок. Арсений Васильевич взял мешок покрепче и пригляделся.

– Господи, Володя! – потрясенно крикнул он.

Увидеть Володю среди уличных мальчишек было совершенно немыслимо.

– Бежим! – крикнул один из ребят, и компания исчезла. Володя растерялся, и Арсений Васильевич успел схватить его за рукав. Мальчишка стал вырываться, но Арсений Васильевич держал крепко.

– Перестань, Володя, – Смирнов старался говорить спокойно, – ты что? Что ты тут делаешь?

Володя рванулся, и Арсений Васильевич едва не уронил мешок. Разозлившись, он дернул Володю за руку:

– Ты что это? Ну-ка быстро домой.

– Не пойду, – прошептал тот.

– Что еще? – и Смирнов потащил его за собой.

Володя сопротивлялся, упирался, пытался вырваться, и Арсений Васильевич изрядно взмок, таща и мешок и мальчишку. Он втолкнул его в квартиру, запер дверь и тяжело сел на стул в прихожей:

– Умаял! Еле дошел.

Володя прижался к стенке и опустил голову. Арсений Васильевич отдышался:

– Что сделалось, сынок?

Володя молчал. Арсений Васильевич рассердился:

– Пойдем-ка я тебя домой отведу!

– Не пойду! – крикнул Володя, – никогда не пойду!

– Вот как! – развел руками Арсений Васильевич, – ну-ка давай рассказывай, что случилось.

– Отпустите меня.

– Куда? К беспризорникам? На мороз? Нет, сам знаешь, что не пущу. Рассказывай.

Володя поднял голову, и Арсений Васильевич увидел то, чего не заметил в темноте – синяк на щеке.

– Кто ж тебя так? На улице подрался? А потому что нечего с уличными болтаться… давай приложу холодненькое, не так больно будет. А потом домой пойдешь.

– Это не уличные.

– Не они? А кто же?

Володя отвернулся. Помолчав, он выдавил:

– Это папа.

– Папа? Ударил тебя?

Володя молчал. Арсений Васильевич вздохнул:

– Так…

Он встал, взял Володю за руку и отвел в кухню:

– Сядь, я пока печку растоплю, холодно.

Печка разгорелась, Арсений Васильевич поставил греть воду. Потом сел:

– Ну, что случилось?

Володя опустил голову и молчал.

– Володя?

– Отпустите меня, – пробормотал мальчишка.

– Куда?

– Никуда. Зачем вы меня сюда притащили? – говорил Володя дрожащим голосом, – отпустите меня, я уйду, отпустите!

Арсений Васильевич поднялся, подошел, обнял его:

– Ну что ты, маленький мой?

Володя попытался высвободиться, Арсений Васильевич не отпустил:

– Что же сделалось, сынок?

Володя прижался к нему и тихо заплакал. Арсений Васильевич шептал что-то ласковое, гладил его по голове. Негодяй Альберг, думал он злобно. Как можно так ударить ребенка, что Володя мог натворить?

Володя наконец оторвался от него, рукавом вытер мокрое лицо.

– Что случилось, Володя? Расскажи.

Володя покусал губы:

– Мы с Шуркой стояли на Загородном… семечки ели, а потом Шурка стал дамам вслед… ну, кричать разное, и на землю плевать. Папа домой возвращался и увидел. Притащил меня домой и… вот. Я вечера дождался и убежал. Я не пойду домой больше. Никогда не пойду.

– Вечера дождался? Когда ж ты убежал?

– Вчера вечером. Вышел как будто на кухню, дверь открыл…

– Ты что, дома считай сутки не был? – оторопел Арсений Васильевич, – где же ты болтался? Господи, Володя! Родители с ума сходят!

Володя отодвинулся:

– Я не пойду домой.

– Где ты был?

– Мы в подъезде ночевали. Там тепло было.

Арсений Васильевич встал:

– Володя, так сделаем. Я сейчас к твоим пойду, поговорю с папой. Потом за тобой приду.

Володя опустил голову и что-то прошептал.

– Что?

– Он опять будет меня бить, – прошептал мальчик громче, – не отдавайте меня.

Арсений Васильевич погладил его по голове:

– Мальчик мой, все равно родителям надо сказать, что ты жив и здоров. Так нельзя. Подожди меня здесь, ладно?

– Я не пойду домой.

– Я сейчас вернусь, – решительно заговорил Арсений Васильевич, – пожалей маму, она с ума сходит. Я поговорю с папой, если что, останешься у меня.

– Я не пойду домой.

– Я понял.

Арсений Васильевич запер свою квартиру, прошел по улице, поднялся по лестнице и постучал в квартиру Альбергов. Дверь почти сразу распахнулась.

Как изменился Альберг, подумал Арсений Васильевич машинально.

– Яков Моисеевич, здравствуйте, – заговорил он, – войти позволите?

Тот посторонился.

– Володя…

– Володя у меня.

– Господи, живой… – прошептал инженер, – живой!

– Он у меня, я вчера встретил его на улице, привел к себе. Давайте успокоим Софью Моисеевну, и я хотел бы с вами поговорить.