– Я хотел Анюте подарить. И нигде не достать. Вернее, как? Купить можно, я видел на рынке.

– А кто тебя на рынок пускал? – рассердился Арсений Васильевич.

– Я только зашел, посмотрел, сколько стоит, и ушел сразу, Арсений Васильевич. У меня совсем нет денег. Мне хочется Анюту порадовать. У нее есть куклы, конечно, все игрушки есть… Но хочется новую. Мама сейчас занята все время, устает… Анюта иногда капризничает… я и читаю ей, и играю, но все равно – жалко ее.

– Господи, пойдем, выберешь! – воскликнула Нина.

– Погоди… у меня нет денег на куклу – совсем. Но я потом отдам, честно! Или я тебе другую потом куплю.

– Во дурак? – удивилась Нина.

– Нина! – смутился Арсений Васильевич.

– А что, папа? Не дурак разве? Он мне потом куклу купит… Что сказал-то? Я что, продаю? Оторвись уже от печки, пойдем куклу выбирать!

Володя смущенно встал.

– Неловко…

Нина потащила его за руку в комнату:

– Пойдем! У меня еще есть клоун – хороший.

Арсений Васильевич прислушался.

– Вот смотри – медведя не отдам, он мой любимый. Эта кукла тоже моя любимая… вот из этих выбирай!

– Маленькую можно?

– Можно. Ты сейчас возьми ее, а потом придешь и еще возьмешь. У меня игрушек много – можем хоть каждый день дарить!

– Я у тебя так все растащу!

– Все не растащишь – я ведь сказала, эти мои любимые. А это – просто игрушки.

Арсений Васильевич усмехнулся и крикнул:

– Ниночка, Володя, я ушел! Закройте за мной!

Володя появился с куклой в руках.

– Арсений Васильевич, ничего, что я куклу попросил?

– Ничего, конечно. Хорошо, что сестренку хочешь порадовать. Попей с Ниной чаю обязательно, а то она сейчас заиграется и забудет – хорошо?

– Да, – улыбнулся Володя.

– Ну до свидания, малыш.

Володя притащил куклу домой. Когда сестра стала капризничать, он показал ей куклу:

– Анечка, смотри!

– Что это? – спросила девочка, перестав плакать.

– Это тебе – куколка. Только смотри, если будешь капризничать, она будет уходить. А если будешь себя хорошо вести – она будет с тобой играть!

Анюта схватила куклу:

– Какая хорошая! Я ее спать уложу!

– Откуда ты взял игрушку? – холодно спросила мама.

– У Нины. У нее много, она отдала. Ну, вернее, я попросил – для Анюты.

– И что, она просто так ее отдала? Такую игрушку, которую можно продать? Дорогие у твоей Нины куклы! А потом узнает ее отец и придет ко мне – требовать денег за такую дорогую вещь?

Володя растерялся:

– Мамочка… Арсений Васильевич знает, он сказал – можно… он не придет требовать денег!

– Откуда ты знаешь? Завтра у них будет нечего есть – вот и придет. Не смей ничего у них брать! И вообще поменьше болтайся неизвестно где. Гимназия закрыта, но уроки можно повторять и дома! Никуда ни шагу – сиди и учись. А куклу отдай – сегодня же.

Анюта, напряженно прислушивавшаяся к их разговору, немедленно заревела:

– Не отдам куколку!

Мама подошла, выдернула куклу и сунула ее Володе:

– Немедленно отдай!

Володя вскочил:

– Не пойду! Они дали ее – Анюте. Чтобы она играла! Мама, что случилось? Почему ты такая? Мамочка!

– Хорошо, я пойду сама. И нечего тут плакать – только слез твоих не хватало!

Мама взяла куклу и вышла. Володя, вытирая слезы, подошел к Анюте:

– Анечка, не плачь! Пожалуйста!

Эля пренебрежительно бросила:

– Натворил дел?

Мама вернулась через полчаса. В руках у нее была кукла. Она сунула ее Анюте:

– Играй! А твоя Нина кого хочешь убедит…

Анюта схватила куклу. Володя не поднимал глаз.

– Больше ничего у посторонних людей не брать!

– Они не посторонние.

– Не посторонние? Может быть, ты и жить к ним пойдешь?

– Жить не пойду. Но они не посторонние!

Мама пренебрежительно хмыкнула:

– Ну как скажешь.

Отец вернулся через месяц. Открылась дверь, и он появился на пороге – похудевший, грязный, отстраненный. Софья Моисеевна вскрикнула и бросилась к нему, Эля заревела и побежала за мамой, Анюта испугалась, кинулась к брату и тоже разревелась. Володя поднял ее на руки и растерянно смотрел на отца. Тот обнял маму, Элю, потом посмотрел на сына:

– Ну здравствуй…

– Здравствуй, папочка, – сглотнув, пробормотал Володя.

Софья Моисеевна бросилась на кухню – разогревать оставшийся от обеда суп. Эля крутилась около отца, спрашивая:

– Папочка, как ты? Папочка, как хорошо, что ты дома!

Анюта оторвалась от Володи и подошла к отцу:

– Папа, это что, ты?

Тот ухмыльнулся и протянул к ней руки:

– Иди сюда!

Подхватил Анюту на руки, уткнулся лицом в ее волосы:

– Девочка моя…

Вернулась Софья Моисеевна, захлопотала:

– Садись, Яков, обедай… Особо ничего нет, ну уж что есть… Давай, давай.

Отец поставил Анюту на пол и сел к столу.

– Как вы тут?

– Мы ничего, Яков. Я нашла службу, дают паек. Выживали… Кое-что стали продавать, ну, что уж делать…

– Дети одни?

– Да… Эля присматривает за Анютой, ничего, справляется. Она умница. Володя тоже помогает.

Отец кивнул и встал:

– Пойду умоюсь.

– Там не топлено, Яков. Но вода есть.

Отец вышел. Софья Моисеевна спохватилась:

– Полотенце не дала… Володя, снеси полотенце отцу.

Володя вышел в коридор. Дойдя до ванной, он постучал.

– Кто там? – глухо спросил отец.

– Папа, это я. Мама послала полотенце.

Отец открыл дверь. Он снял с себя пиджак и теперь стоял в рубашке – когда-то белой, папа других и не носил никогда, кажется, был всегда такой элегантный, красивый… Сейчас рубашка была серой, изношенной, у ворота порванной. У Володи сжало горло. Он молча протянул полотенце. Отец кивнул:

– Спасибо.

Володя не двигался. Отец удивленно поднял брови:

– Что ты? Иди. Я мыться буду.

– Папа… Папочка!

И Володя бросился к отцу, обхватил его руками и, плача, бормотал:

– Папочка, я так скучал… я так за тебя боялся.. Папочка, я хотел тогда тебя защитить, у меня не получилось, папочка!

Отец обнял его и гладил по голове:

– Ну что ты…

Потом отстранил:

– Ну, иди. Мне бы помыться.

– Папа, тебя больше не заберут?

– Не знаю. Не хотелось бы… Ну все, иди.

Володя вернулся в комнату и забрался к себе на диван. Отец скоро вернулся:

– Да, Соня, без горячей воды плохо.

– Ложись, Яков.

Отец подошел к Элиной кровати, что-то ей прошептал, потом поцеловал Анюту. Володя поднял голову. Отец подошел к его дивану:

– Спокойной ночи, сынок.

– Спокойной ночи, папочка.

***

Папа вернулся – но другим. По ночам он часто стонал, вскакивал, ходил по комнате. Мама вставала, ходила за ним, уговаривала лечь. Володя, затаив дыхание, следил за ними. Наконец они ложились, Володя сворачивался под одеялом и тоже засыпал.

Утром отец вставал, хмурый, раздраженный. Поначалу пытался выговаривать маме – недостаточно горячий чай, криво постелена скатерть, но Софья Моисеевна, когда холодно и язвительно, когда криком, прекратила его нападки. Эля всегда была любимицей, Анюта маленькой, и все отцовское раздражение стало выливаться на Володю.

Из ставшего холодным дома хотелось бежать, и он убегал – бродил по улицам или, превозмогая неудобство, отсиживался у Нины.

Арсений Васильевич, наблюдая за мальчиком, беспокоился. Да, отец вернулся, и в первый день Володя примчался к ним такой сияющий и счастливый:

– Папу отпустили! Папа дома!

Нина завизжала от радости, Арсений Васильевич обнял мальчика:

– Ну вот видишь!

Нина побежала было собирать чай в честь такого события, но Володя торопился домой:

– Там папа…

Теперь же радость его как будто угасла. О родителях он говорил мало и сдержанно – папа ищет работу, мама служит.

Арсений Васильевич отвез Нину к тетке, а сам уехал на три дня по близлежащим деревням, запасшись необходимыми мандатами – чтобы не приняли за спекулянта.