Нина вдруг улыбнулась:
– Володя! А я знаю, о чем ты думаешь!
– О чем?
– Я знаю о чем. Я сама об этом думала. Но это ерунда все, подумаешь, три месяца – потом все расскажем друг другу. А если еще и писать будем! Так что не переживай.
– Откуда ты поняла?
– Не знаю, – удивилась Нина, – какая разница? Я побегу теперь. До встречи?
– До встречи!
Нина, здравствуй!
Как ты поживаешь и как Арсений Васильевич? Я живу хорошо. Наша дача совсем рядом с морем, и вода такая теплая! Дача стоит в сосновом лесу.
Вообще я неправду сказал, что я живу хорошо. Сначала было хорошо, а потом случилась такая история! Я тебе расскажу, только ты больше никому не говори, ладно?
Мне папа сразу, как на дачу приехали, подарил мячик – очень красивый, половина красная, половина синяя. Такого ни у кого нет. И вот мы с моим товарищем Колей сначала в лесу играли, а потом решили пойти на футбольное поле, которое за железной дорогой. Мне мама не разрешает ходить через железную дорогу, но я подумал, что она не узнает. Мы пришли, играли, а потом просто бегали и мячик потеряли. Пришли домой, я маме сказал, что мячик в лесу потерялся. Она не сердилась, сказала, бывает. Потом папа приехал, и тут идет Коля с отцом. Оказывается, одна девочка видела, как мы в этот мяч играли, а потом забыли. Она Колю знает немного, и они мячик ему принесли. А Коля сразу сказал, что мячик мой. Так и выяснилось, что мы за железную дорогу ходили.
Папа так рассердился! Еле дождался, когда Коля со своим отцом уйдут. Не буду дальше рассказывать. Я не думал никогда, что он так со мной может. Не хочу на него смотреть. Хоть бы он уехал куда-нибудь – навсегда!
Напиши мне письмо тоже.
Володя.
Володя, здравствуй!
Я очень рада, что ты написал мне письмо!
Володя, я так расстроилась – из-за этой истории с мячиком!
Я даже плакала ночью, но это секрет!
Мы с папой были в Гельсингфорсе – мне очень понравилось! У папы тут друг, дядя Мартин, и я подружилась с его дочкой Райей, мы гуляли, а потом вместе поехали в Иматру. Там папа с дядей Мартином сняли номер в гостинице, и рано утром мы пошли смотреть водопад. Как мне понравился водопад! Потом мы вернулись домой, но уже через две недели поехали в Ревель. Даже не знаю, где и интереснее! Потом мы с папой сняли две комнаты на маленькой даче недалеко от Ревеля – у самого моря. Было пасмурно, но тепло, и мы купались и гуляли пешком. Как мне нравится Ревель! И море! И путешествовать!
А потом мы вернулись домой.
Дома у нас все по-старому. Я гуляю по бульвару, и, конечно, каждое воскресенье мы с папой куда-то ездим или ходим – сейчас чаще на Острова. Я там тоже купалась, вода очень теплая! И там тоже море. Мы с папой написали тебе письмо, запечатали в бутылку и бросили в море! Лови наше письмо! Напиши и ты мне еще?
Мне приходится повторять арифметику, и это очень расстраивает. Я тебе немного завидую – ты такой умный, тебе все дается легко! А мне надо заниматься и летом. Еще я много читаю, но, конечно, не такие сложные книги, как ты.
Через неделю я с тетей Лидой поеду в Городищну, это север, Великоустюгский уезд, там родина моего дедушки, у нас там домик, и приеду только к самому началу учебы. Жалко оставлять папу, конечно, но он считает, что мне надо в деревню, подышать воздухом и попить молока.
Ну вот и все, написать больше нечего! Напишу только, что соскучилась по тебе и очень жду осени, чтобы тебя увидеть.
Передай, пожалуйста, мои теплые приветы твоим родителям и сестрам. Арсений Васильевич вам кланяется, а тебе передает отдельный привет и говорит, что отложил для тебя зеленых леденцов!
До встречи!
Нина.
***
Как все изменилось, кажется, потолки стали ниже, и комнаты уже. После дачного простора городская квартира казалась пыльной и маленькой.
Мама с Дуняшей разбирали привезенное с дачи. Володя быстро расставил свои книги, запихал в ящики стола камни и ракушки, рисунки и тетрадки. Вечером он наведет тут полный порядок, а пока – на улицу.
Вот она, знакомая дверь в лавку. Внутри было полно покупателей, и Володя встал в очередь.
Арсений Васильевич отпустил последнему покупателю гречневой крупы и, еще не подняв глаз от счетов, спросил:
– Чего изволите?
Володя, сдерживая смех, сказал:
– Зеленых леденцов. Побольше!
Арсений Васильевич наконец увидел его:
– Володенька! Мальчик мой, ты вырос-то как! Загорел! Совсем взрослый! Ну здравствуй, здравствуй!
Он обеими руками потряс руку мальчика:
– Рад тебя видеть… ну как ты? На даче? Как родители? Сестренки?
– Все хорошо… Нина ведь завтра приедет?
– Завтра. Сам жду ее не дождусь… соскучился! Она хоть и писала часто, да все равно…
– А мне – только одно письмо, – пожаловался Володя.
– А ты ей?
– И я одно, – со смехом признался он.
– Ну вот то-то же, – улыбнулся Арсений Васильевич.
Володя устроился рядом с ним и начал рассказывать, как купался, как на море был шторм, а два мальчика на лодке решили поплавать и едва не утонули, какие книжки он прочитал, чему научилась Анюта…
Арсений Васильевич, успевая обслуживать покупателей, внимательно слушал его рассказы, задавал вопросы, смеялся.
– А как вы тут, Арсений Васильевич?
– Да что я? Вот, торгую. Все вроде ладится, а то уж в начале лета хотел все закрыть и в Галич перебираться с Ниной.
Володе показалось, что в лавке потемнело.
– Вы хотели уехать в Галич? Насовсем?
– Да, подумывал. Дохода не было совсем, плохо дела шли. В Галиче проще устроиться. Да и воздух лучше все-таки, считай, деревня.
Володя встал.
– Я пойду.
Арсений Васильевич хотел что-то сказать, но Володя выскочил на улицу. По Можайской он добежал до Обводного и остановился на набережной, глядя на темную воду.
Они хотели уехать. И ничего ему не сказали.
Он скучал по ним летом, а они хотели уехать!
Он понимал, что это какая-то глупая, придуманная, детская обида, но никак не мог успокоиться.
Уехали и не думали бы, растравлял он себя. Он им не нужен.
Нина о нем и думать забыла!
Володя сел в пыльную траву около воды. Господи, как тоскливо! Даже если они и не уедут, он все равно будет знать, что им не нужен.
Нина написала всего одно письмо.
Ну и ладно, думал он яростно. Ну и ладно, навязываться он не будет. Ни за что. Пусть едут куда хотят. Его это больше не интересует.
На следующее утро Володя проснулся поздно. Его никто не будил – пусть мальчик выспится перед учебой. Володя выглянул в окно и замер: напротив лавки Смирнова стояла пролетка. Арсений Васильевич вынимал чемодан, а рядом с ним прыгала Нина. Тетя Лида держала корзинку и что-то оживленно говорила брату.
Нина вдруг подняла голову и посмотрела на окна их квартиры. Володя отпрянул.
После скучного завтрака он вернулся в комнату. Гулять не хотелось, и к тому же на улице можно встретить Нину.
В дверь позвонили, Дуняша пошла открывать. Володя не прислушивался. Наверняка кто-то пришел к маме. А может быть, к Эльке пришла подружка.
На пороге появилась Дуняша.
– Володенька! К тебе Нина пришла.
Нина уже стояла на пороге.
– Можно войти? – спросила она медленно.
– Входи… – пробормотал Володя, не зная, как себя вести.
Дуняша прикрыла дверь. Нина стояла у входа и внимательно смотрела на Володю. Он покраснел, по-прежнему не зная, что говорить.
– Извини, что я пришла без предупреждения, – сказала Нина, – но мне надо знать, что случилось. Говори.
Володя растерянно молчал. Нина твердо повторила:
– Говори!
Володя махнул рукой:
– А что говорить? Вы хотели уехать в Галич? И мне ничего не сказали? Да? Просто – уехали бы?
