– Володенька, много не бери! Мука дорогая нынче.

– Да мне всего чуть-чуть. Это для клея.

– Я понимаю, что для клея, а все-таки береги!

– Хорошо, хорошо!

Клей был заварен, и Володя побежал за отцом.

Инженер уже сидел в кабинете за столом. Увидев сына, он рассеянно кивнул ему:

– Что, Володя?

– Папа, клеить… пойдем?

– Что клеить?

– Игрушки! На елку. Мы же хотели – хотя бы полчаса.

– Ах точно! Ну пойдем.

Они устроились на кухне – Дуняша уже убрала посуду.

– Что будем клеить?

– Давай паровоз.

– Давай. Надо бы чертеж сделать…

Вместе они расчертили бумагу, рассчитали длину, ширину, потом стали вырезать. Володя отвечал за художественное оформление – паровоз должен был быть красным, спереди – блестящим, а труба – черная. Потом Володя придумал вагоны:

– Папа, паровоз будет висеть спереди, а вагоны – как бы обвивать елку. Будет красиво!

– Ну давай…

Железной дороги без рельсов не бывает, и пришлось клеить рельсы. Володя не рассчитал, рельсы получились шире, чем это требовалось для паровоза и вагонов. Инженер остался недоволен:

– Болван! Вот от таких строителей – все неполадки. Теперь переделывать! А сколько это займет времени! И денег! Ты представляешь, какое это разорение для экономики страны? А если работать с самого начала аккуратно и тщательно, то такого не будет!

Они снова пересчитали ширину и переклеили дорогу. В кухню заглянула мама:

– Яков, мне кажется, Володе пора спать. Уже одиннадцать.

Яков Моисеевич вскочил:

– Сколько?

Володя испуганно посмотрел на маму:

– Как одиннадцать, мамочка?

– Так – одиннадцать. Убирай тут все, Володя, и немедленно спать, – и мама вышла.

Отец рассматривал паровоз. Володя смущенно начал сгребать обрезки бумаги.

– Папа, ты меня прости, пожалуйста, – сказал он тихонько, – я не смотрел на часы.

– Да ты не виноват, – отозвался отец, – зато паровоз сделали. Но ты, Володя, все-таки должен быть внимательней – с рельсами ты меня просто расстроил.

– Хорошо, папочка.

– А ты уроки сделал? – спохватился инженер.

– Да, – соврал Володя.

История оставалась невыученной – устные уроки Володя любил делать по вечерам. Читать там особо немного, но мама велела спать и уже ни за что не разрешит зажечь лампу.

Отец ушел. Володя прибрал, аккуратно унес свой паровоз в комнату и лег.

О чем там – в этой истории? Может быть, успеет прочитать перед школой.

И с историей все получилось, и камеру он склеил Смирновым на елку – даже не одну, а четыре! Себе тоже склеил несколько, и еще помогал Арсению Васильевичу клеить птичек. У того никак не получался хвост:

– Володя, как ты говорил – куда тут что совать? Как сложить? Слушай, давай я самих птичек буду вырезать, а ты им хвосты делай.

Перед самым Рождеством Володя зашел к Нине. Она сидела дома одна.

– А где Арсений Васильевич?

– Он с тетей Лидой в церковь пошли. А я кашляла вчера, папа перепугался и меня дома оставил. Хотя я просто чаем поперхнулась.

Володя улыбнулся.

– Нина, я вам подарок принес.

И протянул ей сверток.

– А что там?

Она развернула бумагу и достала паровоз:

– Володя! Ты сам сделал?

– Этот – да, а первый нам на елку – мы с папой делали.

– Очень красивый! И рельсы! Он просто настоящий… А как его повесить? Ты же и елку нашу не видел! Пойдем!

В гостиной стояла огромная елка – до потолка.

– У нас всегда до потолка! – похвасталась Нина.

Володя отыскивал на елке свои кинокамеры, птичек и штаны с рубашками.

– Красивая! У нас тоже большая. Нина, мне пора – я ненадолго отпросился.

– Погоди! У меня тебе тоже есть подарок – вот.

Володя развернул бумагу – там был неловко склеенный человечек. Штаны и рубашка были сложены, голова и руки нарисованы. Он улыбался и улыбкой чем-то был похож на Нину.

– Спасибо тебе, – серьезно поблагодарил Володя, – спасибо. Ну, я побегу.

Человечка он на елку вешать не стал – прикрепил около своей постели. И, просыпаясь, первым делом видел его.

Через несколько дней настал тысяча девятьсот шестнадцатый год.

***

С весной началось новое увлечение. Арсений Васильевич каждое воскресенье старался пойти погулять с Ниной по городу. Он любил Петроград, гуляя, вспоминал, как ходил по этим улицам с Сашей, сначала невестой, потом женой. Они прожили здесь совсем недолго, да и вообще их совместная жизнь была короткой, но тем ценнее и дороже были воспоминания.

Они познакомились на Песках. Он был управляющим в магазине, а она – учительница, пришла к нему за какими-то мелкими покупками. Арсений знал всегда, что красивый, нравится девушкам, а перед Сашей робел, терялся, она была старше на два года, образованная, очень умная, тактичная, веселая… Он тянулся за ней, если она упоминала какую-то книжку, то он в свободный день бежал в читальню на Кирилловской, отыскивал эту книжку и прочитывал ее, если говорила о спектакле – он покупал билеты и робко приглашал ее в театр. Она всегда соглашалась, лишь несколько раз не смогла – давала дополнительные уроки или готовилась к занятиям в гимназии.

Как-то Арсений решился и познакомил ее с сестрой Лидой. Саше так понравилась Лида, понравилась ее квартирка на Охте, что она с удовольствием стала бывать там и одна. Зная, что чаще всего она приходит туда по воскресеньям, Арсений тоже стал навещать сестру в эти дни. Домой они возвращались вместе – на маленьком пароходике переезжали Неву и шли домой на Пески.

Все чаще и чаще они были вместе, и наконец он сказал, что любит ее. Саша ласково улыбнулась и сказала, что и он ей очень дорог. Через несколько месяцев Арсений снял маленькую квартиру в том же доме, где жила сестра, и сделал Саше предложение.

В Петербурге они прожили два года. Они были счастливы вместе, родился сын. Но мальчик был слабеньким и прожил только месяц. Саша исхудала от тоски, постоянно плакала и горевала по малышу, и Арсений решился – бросил место управляющего и увез жену в Галич – на ее родину. Почти сразу после их приезда у Саши умер отец, и Арсений стал хозяином в доме.

В Галиче Саше стало лучше, она устроилась учительницей в женскую гимназию, Арсений стал совладельцем бакалейного магазина, через год открыл маленькую кондитерскую. Мать Саши любила зятя как сына.

Через два года родилась Нина.

Саша умерла через три месяца после ее рождения – от сильной простуды. Мать пережила ее на месяц.

Оставаться в Галиче без любимой жены было невыносимо. Дом, в котором она росла, ее вещи, ее портрет на стене, где она была изображена девочкой – все это так тяжело действовало на молодого вдовца, что он, взяв дочку, уехал в Петербург.

Нина так похожа на мать – манерами, походкой, интонациями, такая же тактичная, веселая, разумная. Везде она заводит себе подруг, все ее любят, хотя сама она, кажется, к тесной дружбе ни с кем не стремится. Гуляя с ней по улицам Петербурга, Арсений Васильевич вспоминал жену. Острая боль давно ушла, но тоска осталась. Вот тут они проходили, и она рассказывала ему про новый спектакль, а вот тут – рассказывала о своем детстве в Галиче…

Все-таки хорошо, думал Арсений Васильевич, что Нина не помнит мать. Если не знаешь человека – по нему не скучаешь.

Как-то раз в воскресенье они, как обычно, вышли из дома и на углу Загородного встретили Володю.

– Здравствуйте! – обрадовался он, – а я вот… иду с урока французского. А вы?

– А мы гулять! – радостно сообщила Нина.

– Гулять? Куда?

– Сегодня пойдем смотреть Коломну, театр, Никольский собор, – перечисляла Нина то, что за завтраком успел рассказал ей отец.

Погрустневший Володя кивнул.

– Очень интересно.

– Хочешь с нами? – спросила Нина неожиданно.

Арсений Васильевич посмотрел на нее удивленно и немного недовольно. Они гуляют, он вспоминает покойную жену, и вообще им хорошо вдвоем, ведь на неделе он так редко видит дочь… не помешает ли мальчик? Но Володя так явно обрадовался, что Арсений Васильевич не смог отказать детям.